Какие первые слова Божия Матерь произнесла в Евангелии? Мы знаем, что это Ее ответ Ангелу: «Да будет мне по слову твоему»[108]. Если бы Она не согласилась стать Матерью Спасителя, то Бог должен был бы найти другую… Но найти другую было бы не просто трудно, а невозможно, потому что Она была самая прекрасная. И с этого момента, как Она сказала: «Да будет мне по слову твоему», — с этого момента началось наше спасение. Но, к сожалению, мы не умеем так говорить: «Да будет воля Твоя». В нас всегда есть своеволие, всегда внутренний мятеж.
Она, конечно, всегда пребывала в молитве и любви к Богу. Наша молитва слаба, любовь к Богу еле теплится.
Прости нас, Господи.
Согласно преданию, когда ребенком Она была приведена в храм, Она сама пошла по ступеням от матери навстречу священнику. А нам иногда трудно прийти в храм, трудно совершить маленький, ничтожный подвиг— встать пораньше, пойти в храм и постоять лишние полчаса.
Конечно, Матерь Божия считала себя недостойной! Она ведь сказала: «Призрел [увидел] Он на смирение Рабы Своей»[109], — смирение, значит, малость, ничтожество — такой считала себя «честнейшая херувим и славнейшая серафим». Мы совсем другие, потому что гордыня наша нас превозносит!
Господи, прости нас, грешных.
Она хотела всецело принадлежать Богу, своему Отцу и поэтому, вопреки обыкновению, не вступала в брак! И Иосиф взял Ее как бы охранять Ее монашество, потому что в те времена было не принято женщинам жить без мужа. А мы, хотя и имеем и семью, и детей, не можем Богу отдать даже половины своего сердца, не то чтобы все сердце.
Она говорит: «Отныне будут ублажать Меня все роды». Вспомним, молимся ли мы, обращаемся ли мы к Ней? Конечно, не как к спасительнице — Спаситель у нас один — это Ее Сын, это Господь! Но когда мы обращаемся к Ней, мы просим Ее молитвенного заступничества. И оно есть, и оно сильно!
Прости нас, Господи, за то, что Она могла терпеть все, а мы и малого не можем потерпеть.
Когда Сын отстранил Ее от Себя, когда Она должна была идти за Ним по дорогам, смешавшись в толпе, как никто, и потом стоять у Креста и, может быть, сомневаться в том, что Ей было предсказано — в вечном Царстве Ее Сына, — ведь Он умирал, хрипел, испускал дух на Ее глазах, Она тем не менее сохранила веру. С первых дней, говорит евангелист, еще с дней Рождества Она слагала святые слова в сердце Своем — не забывала! А мы— помним ли мы моменты благодеяний Божиих? Забываем. Помним ли мы моменты, когда в молитве Господь нас касался? Забываем. Как будто освещенные светом, мы вновь погружаемся в темноту. И из памяти все изглаживается. Не благодарим! Не помним, не живем этим.
Она есть чистота! А мы полны нечистоты чувственных помышлений, зависти, желания другому зла.
Она есть верность своему призванию и делу. Она была посвящена Господу и шла до конца. Но ведь каждый из нас, и женщина, и мужчина, тоже несет в себе Господа. Вера Христова и благодать Христова это и есть сам Господь, Который вошел в вас, вошел в вашу душу! Но можно и потерять Его, можно забыть об этом, и мы теряем Его чуть ли не каждый день. И если бы не Его благодать, мы бы потеряли Его навсегда!
Господи, прости нас, грешных.
Подумайте о том, как нам бывает тяжко от жизненных неудобств, от разных болезней, от дурных соседей, от того, что дом наш не так устроен, как хотелось бы; в транспорте нам тяжело, душно, от дороги, по которой идем или едем, мы устаем. В эти моменты вспомните о Той, Которая, будучи уже беременной, шла то под палящим солнцем, то под холодным небом, и родила в хлеву! Кто из наших женщин родил так? Кто в таких тяжких условиях пеленал впервые своего младенца? Вот таков был крест Божией Матери. И телесный крест, и душевный, потому что Она жила в городе, где все поносили Ее Сына — ведь в Назарете не верили в Него. Они говорили: «Какой Он пророк? Какой Он учитель? Мы все Его знаем, Он плотник, отец у Него плотник, вот Его братья и сестры»[110].
Люди находились слишком близко к Нему и не рассмотрели в Нем то, что было скрыто. Так иногда бывает: подойдя близко к самой прекрасной картине, можно ничего не увидеть, кроме мазков краски. Только отойдя немного и посмотрев на картину с некоторого расстояния, можно увидеть ее красоту. И я вас сегодня призываю: посмотрите на свою жизнь со стороны. Отойдите немножко и увидите чудо Божие, Промысел Божий в каждом шаге, в каждом дне, в каждом событии нашей жизни! Он — здесь, а мы, как недостойные, как маловерные, как чуждые Ему, как холодные, проходим мимо Него. Господь близко, Он с нами рядом, но мы этого не видим.
Господи, прости нас, грешных.
И последнее. Наступит день, трудный для нас день ухода из этой жизни. Быть может, молодые не всегда об этом задумываются, а, впрочем, задумываться об этом надо каждому. Вы знаете, что позавчера мы хоронили и младенца, и молодого человека — смерть не выбирает. Значит, мы должны быть готовы. Предание рассказывает, что Матерь Божия готовилась к своему уходу из жизни как к встрече со своим Сыном. Мы трепещем из‑за своих грехов, но все‑таки мы должны радоваться, что все‑таки мы пойдем к Господу. Что рано или поздно Он нас очистит, восстановит и примет. И мы должны не завтра, не перед смертью, а именно сейчас, здесь, сегодня, в этот момент все просить у Него прощения.
Господи, прости нас, недостойных.
Вы все почувствуете сейчас, что на вас ложится Его благословенная рука, что Господь снимает с вас бремя грехов, снимает любовью, а не по заслуге, Своей благодатью, а не потому, что мы праведные. Господь есть любовь и наше спасение.
Господи, прости нас, грешных.
28 августа 1987
Рождение свыше
Каждый раз, когда мы приходим к Святой Чаше, мы должны себе напомнить, и не только напомнить, а постараться глубоко пережить и почувствовать то, что происходит. Что значит для нас это таинство? Это значит, что Господь Иисус здесь с нами. Он пришел разделить с нами священную трапезу Нового Завета, Он сделал нас близкими, дорогими, едиными с Ним и тем самым спас нас от когтей зла! От когтей сатанинских! Потому что вместе с Ним, рядом с Ним, в единении с Ним для нас существует совсем другая жизнь. Вы все помните, что Он сказал: «Надо родиться свыше»[111]. И каждый раз, когда мы приходим к Святой Чаше, мы должны родиться снова, как бы заново родиться в Божией любви, в бесконечной любви к Тому, Кто нам отдал самого Себя. С этим чувством бесконечной благодарности и благоговения мы должны приступать к Святой Чаше.
Как Тайная Вечеря была тогда, так она остается и теперь. Но не дай Бог нам предать Его. Ведь Иуда имел до последней минуты возможность сказать Ему: прости меня, Учитель, я разуверился, я отступил от Тебя, я вступил в союз с Твоими врагами! Конечно, Господь все равно бы пострадал, ибо так было предназначено, но Иуда не стал бы Его предателем. Однако Иуда этого не сделал. Он был на Тайной Вечере и не покаялся. Подошел ли он к Чаше или ушел до этого – мы не знаем, может быть, и подошел. Во всяком случае, на иконах он всегда изображается сидящим вместе с апостолами за столом. Поэтому мы перед Святой Чашей все повторяем слова: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда», то есть «не буду предавать Тебя, Господи».
Но мы Тебя часто предаем. Предаем, прежде всего, своим маловерием, тем, что мы живем так, как будто Ты от нас далеко; мы живем так, как будто самое главное для нас состоит в обычном, постоянном, земном, и это заполняет всю нашу душу.
Конечно, любому человеку приходится заниматься делами житейскими. Но сердце должно быть заполнено иным. Именно поэтому Господь говорит: «Не заботьтесь о завтрашнем дне»[112]. Ведь и апостолы заботились о своем пропитании: был у них особый ковчежец, куда они клали деньги. Поэтому Господь имеет в виду другое: чтобы эта забота не стала главным в жизни, чтобы она не захватила всех наших помыслов и душевных сил! Вот что значит не заботиться — иначе временное, тленное, неглубокое захватит нас с непреодолимой силой.