И потом, в Англии набор на работу тоже проводился совершенно по-другому. Это было нечто вроде конкурса. Сначала искали желающих. Затем они должны были пройти медицинский осмотр и нечто вроде психологического обследования. Врачи их выслушивали, выстукивали… Смотрели, выдержит ли сердце, эмоции — нет ли проблем. Так выбирали четверых или пятерых, а затем призывали, когда была казнь.

Один экзекутор и один помощник на осужденного. Для обыкновенной казни был только один экзекутор и один помощник. Если было два осужденных: второй экзекутор и второй помощник. Так вот! Они записывали вес осужденного, чтобы вымерять длину веревки для повешения. Высота падения соотносилась с весом осужденного, потому что если человек весом в сто пятьдесят кило упадет с двух метров, у него, скорее всего, голова наполовину оторвется. И наоборот, если осужденный был легок, как перышко, падение могло происходить с полутора метров или с двух.

Охранники приводили им осужденного на площадку эшафота, после того как он помолился, выпил чаю, поел или покурил, если ему этого хотелось. Экзекутор кожаными ремнями связывал ему щиколотки, бедра и запястья. Затем на голову надевал мешок (капюшон) и надевал веревку вокруг шеи, со скользящим узлом сбоку, на высоте уха, точно под ухом. Когда скользящий узел был приведен в надлежащее положение, экзекутор надевал на него резинку, которая его поддерживала. Я спросил у Сида, зачем нужна эта резинка. Он ответил, что это для того, чтобы узел не развязался при падении. Когда помост открывается, осужденный сразу падает в пустоту, и под его весом ломаются шейные позвонки. Они оставляли осужденного висеть более тридцати минут, до тех пор пока не последует смерть, как гласит закон. Да, вот что мне рассказал Сид Дернли, английский экзекутор, когда я ездил в Лондон.

Мы тоже получали премии за казнь. Но при этом у нас была зарплата. Нам платили, даже когда не было казней. Если их не было год или два, нам все равно капала зарплата. Как подумаю об этом… если подсчитать часы работы, так мы были более чем хорошо оплачиваемы, потому что… кроме периода «событий» мы работали несколько часов в год. Так вот, нам очень хорошо платили за несколько часов в год. И потом у нас было социальное обеспечение. У меня до сих пор осталось алжирское свидетельство.

Мы не поддерживали отношений с бригадой, действовавшей во Франции. Разумеется, мы знали, что во Франции есть экзекутор, но мы не поддерживали отношений. Ни технической помощи, ни обмена опытом работы. Мы не поддерживали тех отношений, которые существовали между французскими экзекуторами в XIX веке или в эпоху Революции. Один экзекутор в Париже, другой в Руане, в Лилле, в Марселе… У них были семейные отношения. Они помогали друг другу, продвигали друг друга. Были и козни, зависть. Примерно как в администрации.

Всегда в среде экзекуторов существовали различные козни. Именно по этой причине главный экзекутор мог назначать кого захочет. Я рассказал, как в Алжире господин Рош написал в канцелярию, что он больше не желает иметь Кавалли помощником. Кавалли уволили через месяц (31 января 1943 года). А мой отец был назначен на его место 27 января 1943.

В книге о Дейбле сказано, что папаша Дейбле и его сын сторожили гильотину, потому что боялись, как бы завистливые помощники не устроили диверсии. Тут уж или все это придумано — по-моему, это выдумки, — или, если уж это правда, если Дейбле действительно написал это в своих записках, значит, он был слишком слаб для занятия такой должности. Потому что экзекутор, если желает, может уволить двух или трех помощников разом. Я также знаю, что во Франции была стычка — дело чуть не дошло до драки — между Дефурно и Обрехтом. Это мне рассказал Шевалье. Все это шло оттого, что Обрехт был племянником Дейбле. Он думал, что из-за его родства с Дейбле его назначат главным экзекутором. Но по смерти Дейбле был назначен Дефурно. Возникла зависть. Впрочем, когда смотришь фотографии и пленку о казни Вейдмана хорошо видно, что Обрехт некорректно выполнил свою функцию «фотографа». Он стоит в двух метрах от гильотины, в то время как первый помощник должен держать голову осужденного. При таком поведении при использовании алжирской гильотины голова была бы наполовину рассечена или раздроблена на уровне верхней челюсти.

Короче, мы в Алжире существовали обособленно от экзекуторов Франции. Мы варились в своем котле. У каждого свои дела. Отец мой не писал экзекутору Парижа: «Давайте-ка согласуем действия и попросим прибавки!» Мы даже не знали, когда происходили казни во Франции. Мы этим не интересовались. Разумеется, мы знали имя экзекутора Парижа. По словам Обрехта, когда Берже однажды поехал в Париж, он хвалился тем, что происходит из семьи экзекуторов намного более славной, чем семья Дейбле. Это правда, как я уже говорил, Берже-экзекуторы были настоящей династией; ей вот уже три века. Стало быть, Берже сказал, что он происходит из семьи экзекуторов с XVII века и что если бы он захотел, он мог бы попросить пост в Париже, но что он не хочет уезжать из Алжира. Обрехт рассказал это мне, добавив, что это немного хвастовство. Сам Обрехт ездил в Марокко. А Дейбле — в Алжир.

Да, в начале своей карьеры Анатоль Дейбле был назначен помощником своего дяди Рассене в Алжире, с 1886 по 1890. Уже потом он стал экзекутором во Франции, в Париже, в качестве помощника своего отца Луи с 1890 по 1898. Когда его отец ушел в отставку в 1898, Дейбле был назначен главным экзекутором. Думаю, что отец уволился, чтобы оставить место своему сыну. Чтобы быть уверенным в том, что тот получит место. Это последняя французская семья экзекуторов, где этот пост переходил от отца к сыну. Потом еще был я и мой отец, в Алжире с 1957 по 1962. Луи Анатоль Станислас Дейбле умер от рака горла в 1904, а мой отец, Морис Мейссонье, умер от рака горла в 1963.

Между прочим, экзекуторов действительно освобождают от военной службы. Но нужно получить это назначение. Если бы в двадцать лет я был официально назначен экзекутором, меня бы не призвали. В 1940 Берже, который уже был официально назначен, не был призван на защиту отечества. Причину легко понять: если в военное время будет казнь, кто будет ее осуществлять? Как вы хотите казнить человека, если экзекутор в казармах или на задании? Кроме того, главный экзекутор должен предупреждать прокурора о своих перемещениях. Отец, получив эту должность, должен был информировать прокурора, если уезжал дальше чем на пятьдесят километров от города Алжира. Когда я ходил на охоту на один или два дня, даже дальше чем на сто километров от города, разумеется, я был свободен. Мне не надо было спрашивать разрешения у прокурора. Но если мы хотели уехать на две недели или на месяц, мы предупреждали прокурора, чтобы он знал, где нас найти. Даже помощник не мог уехать, не предупредив. Когда я уезжал на Таити, я пошел к прокурору Мушану. Я сказал ему: «Вот, я хочу поехать на Таити». Он мне ответил: «Послушайте, господин Мейссонье, раз вы уезжаете, вы это делаете на свой страх и риск…» Но поскольку де Голль помиловал всех приговоренных к смерти, если бы был преступник, которому грозила смертная казнь, то с учетом времени суда и прочего проходит больше года перед казнью. И в итоге он сказал мне: «На сегодня ничего нет, поэтому вы можете уезжать». Я уехал на Таити при поддержке прокурора. Но если бы была казнь, теоретически мне нужно было бы вернуться.

Фернан Мейссонье несколько раз описывая мне монтаж гильотины. После того, как я перечел запись этих многочисленных описаний, оказалось, что этот текст практически непонятен человеку, никогда не видевшему гильотину. Поэтому, чтобы распутать клубок технических сложностей при сборке гильотины, мне представилось необходимым прибегнуть к реконструкции процесса (снятой на камеру и сфотографированной). Это мы и сделали 3(У ноября 2000 года с помощью друзей Фернана Мейссонье, в числе которых были Франсуа и Жюльетта Лошон, снявшие фильм и сделавшие фотографии. Вся совокупность этих элементов позволят нам проследить за описанием монтажа гильотины, сделанным Фернаном Мейссонье.