Как только он остановился у пристани, мы вышли на берег, сами захватив свой ручной багаж.

— Тут на берегу у меня есть один приятель — дровосек, — сказал нам пристав. — Этот человек отличается тем, что не промолвит без особой надобности ни единого лишнего слова. Пойдемте к нему. У него мы можем оставить наш багаж, отдохнуть и запастись всем необходимым.

— Он хорошо знает местность? — спросил Холмс.

— Как свои пять пальцев! — воскликнул пристав. — Он живет в этой местности лет десять, сам заправский охотник, и тайга для него — мать родная.

— Вот и великолепно! — обрадовался Холмс. — В нашем предприятии он может сослужить нам очень важную службу.

Разговаривая таким образом, мы взобрались на крутой берег и пошли по дороге мимо сложенных дров.

VII

Вскоре мы подошли к одиноко стоявшему низенькому домику, приютившемуся у опушки леса.

Пристав подошел к двери и, стукнув в нее, крикнул:

— А ну — ка, Федя, отопри! На охоту к тебе приехали!

В избушке послышалось кряхтение, затем щелкнул дверной засов, отворилась дверь, и на пороге показался приземистый широкоплечий мужик, с угрюмым лицом, поросшим густой бородой и обрамленным давно не стриженной копной темно — карих волос.

Увидав пристава, он радостно кивнул головой.

— А — а! Не ожидал! Взаправду на охоту? — спросил он густым басом.

— Взаправду. Вот и двух товарищей привез с собой, — ответил Курабко.

— Совсем будто приискатели! — усмехнулся Федор. — Надолго ли пожаловали? Да входите в избу — то!

Мы вошли в избу, состоявшую из одной мрачной горницы, уставленной самой неприхотливой мебелью.

На одной из стен висели две берданки, винчестер и дробовик, вокруг которых были развешены патронташи, сумки и ножи.

Оставив нас в покое, Федор, не говоря ни слова, подошел к печке и стал ставить самовар.

Пока мы разговаривали между собою и вскипал самовар, он не проронил ни слова.

Мы напились чаю, закусили припасенными консервами и зажаренной Федором оленьей ногой и только тогда приступили к обсуждению будущего плана действий.

Федору не пришлось долго объяснять настоящей цели нашего приезда.

С двух слов он понял все и угрюмо пробурчал:

— Давно пора. Намедни ходил за оленем, так опять трех убитых видел.

— Где? — быстро спросил Холмс.

— Верстах в тридцати.

— По какому направлению? От «Смертных грехов» далеко?

— То — то что далеко! Молодцы работают на чистоту, чтобы и подозрениев на них не было.

— Расскажи — ка, где это было?

— Чего рассказывать — то? От первого «греха» к северо — востоку верст пятнадцать.

— И следы были?

— Какие там следы! Небось тайга — то на мхах и воде летом! Долго ли ходить будете?

— Ну, уж этого не знаю! — сказал Холмс.

— Значит, сухарей больше брать, — произнес Федор и замолк.

Больше он ничего не сказал.

До самого вечера он занимался лишь тем, что чистил свои винтовки и приготовлял патроны, прерывая свои занятия лишь на время обеда и ужина, состоявших все из тех же консервов и оленьей ноги.

Холмс тоже говорил мало.

Он казался сосредоточенным и весь день ходил взад и вперед то по комнате, то по двору, о чем — то раздумывая.

Перед тем как ложиться спать, он обратился к Федору:

— А нельзя ли мне посмотреть на этих братьев?

— Не советовал бы, а впрочем, можно. Я устрою, — ответил тот.

Больше они ни о чем не говорили.

VIII

Мы выспались прекрасно и, проснувшись на следующий день с рассветом, стали собираться в путь.

На этот раз Холмс с особенным вниманием нагружал свой и мой ранцы.

Приставу дали котомку Федора, нагруженную самим Холмсом.

Федор заботился о себе сам.

Приставу он дал одну берданку, мне другую, а сам вооружился винчестером, заткнув на всякий случай себе за пояс пару больших финских ножей.

Когда все было готово, мы поели и тронулись в путь.

В наших нарядах приискателей, с винтовками за плечами, мы походили на настоящих сибирских охотников.

Сначала мы шли на запад по вьючной тропе, извивавшейся по гористому берегу Амура.

Пройдя верст двадцать, мы свернули вправо и пошли тайгой.

Великая сибирская тайга, необъятная и суровая, приняла нас под свою угрюмую сень.

Так продвинулись мы еще верст восемь, когда Федор вдруг остановился.

— Так посмотреть? — спросил он Холмса.

— Что? — удивленно спросил тот.

— Первый «грех». Хочешь?

— Да, — ответил Холмс.

— Ну, так пойдем, — коротко сказал Федор и, оборотясь к нам, добавил:

— А вы здеся побудьте.

Они ушли, а мы с приставом остались на месте. Мы провели довольно скучно время, тем более что оно казалось нам бесконечно длинным.

Но вот, наконец, часов через пять они вернулись.

— Ну, что? Как? — набросились мы с расспросами на Холмса.

— Ничего, — ответил он. — Я видел двух братьев. Их черты лица настолько характерны, что теперь я без труда узнаю всех семерых в любой толпе, тем более что Федор говорил, что все они очень похожи друг на друга.

— О, да! — ответил пристав.

— Мне удалось узнать очень важную вещь, — продолжал между тем Холмс.

— Ну, ну! — заторопили мы.

— Когда мы подошли к опушке тайги против первого «греха», мы засели в кустах почти у самого станционного дома. У столба стоял привязанный оседланный конь, уже взмыленный, и из этого я заключил, что либо у хозяина есть гость, либо он сам откуда — нибудь приехал.

Притаившись в кустах, мы стали ждать. Наконец, дверь отворилась, и из них вышли два рослых молодца. Они были удивительно похожи друг на друга. Один из них сел на лошадь и, кивнув головой другому, сказал:

— Значит, к Сергею!

И уехал. Федор говорил, что Сергей — один из семи братьев. Он живет на четвертом стане отсюда, значит, на центральном. Из этого можно вывести заключение, что четвертый стан представляет из себя центральный сборный пункт.

И, обратясь к приставу, Шерлок Холмс с улыбкой произнес:

— Как видите, если идти по нити сначала, то не трудно добраться и до клубка.

— Не совсем так, — ответил тот. — Для того, чтобы покончить с ними, надо застать их на месте преступления.

— И это будет, — с уверенностью произнес Холмс. — Надо только быть настойчивым, а не налетать на минутку для того, чтобы посмотреть и ничего не увидеть.

— Посмотрим на вас, — ответил пристав, и в голосе его послышалась ирония, вызванная неприятным для него намеком.

— Итак, Ватсон, сегодня в поход! — заговорил Холмс.

— Ты… этак вы меня совсем загоняете! — проговорил пристав. — Имейте в виду, что я и так уж сильно кашляю.

— О, о! Вы кашляете? Вот уж это совсем не подходящая болезнь! — с сожалением произнес Холмс. — В таком случае вам придется сегодня посидеть одному, иначе вы нас выдадите головой.

— Куда же вы собираетесь?

— На четвертый станок.

— Тьфу, чтобы вас! — разозлился Курабко. — Ведь это верст двадцать восемь отсюда, а то и все тридцать, да еще по горам!

— Вот поэтому — то нам и необходимо двинуться в путь немедленно, — твердо сказал Холмс.

Пристав только рукой махнул.

IX

Однако ему пришлось покориться.

Хорошо отдохнув и закусив, мы бодро тронулись в путь по вьючной тропе.

Однако, не доходя второго «греха», Федор свернул в тайгу.

— Если идти напрямик, то больше восемнадцати верст не выйдет! — сказал Федор.

— Да это расчудесно! — воскликнул Холмс. — Ведите нас, ведите, дорогой помощник!

Мы свернули с тропы и углубились в тайгу.

Это было чудное путешествие.

Бесконечная, полная тайны, мрачная тайга окутала нас. Исполинские вековые кедры, сосны и ели серьезно и тихо пошептывали своими зелеными вершинами, словно протестуя на неожиданное вторжение в их среду.

Ни дороги, ни даже тропинки не было.

Федор, знавший тайгу как свои пять пальцев, вел нас наизусть, словно дикарь отыскивая дорогу среди гигантских стволов.