Вдруг мысли его начинают путаться. Он зачарован третьим белым платьем, появившемся в аллее. Какова собой третья мадемуазель де Берни, о которой ему ничего не сказали? Из-за шелковых штор он видит небесно-голубые глаза, мечтательную улыбку, очаровательный носик, черные волосы, стянутые алой лентой, и мраморные плечи, выступающие из низко деколь­тированного платья.

Эта женщина пленительна... И вот, ему уже хочется, в свою очередь, пленить ее...

Взволнованный, он выходит из своего убежища и появляет­ся в саду.

—   У вас две взрослые дочери,— говорит мадам Бальзак, обращаясь к незнакомке,— а у меня взрослый сын. Разрешите представить вам Оноре. Вы с ним не знакомы, поскольку он долгое время жил в Альби.

Оноре неловко кланяется, бормочет несколько слов, краснеет... Как? Значит эта дама мать девушек? Никогда он не видел женщины прекраснее, очаровательнее, утонченнее... Он не сводит с нее глаз. Она замечает это, улыбается ему и — о боже! — заговаривает с ним. Что она сказала? Оноре следил за тем, как двигаются самые красивые губы в мире и даже и не старался уловить слова... Наобум он кивает головой. «Да-да, конечно»,— говорит он мадам де Берни. Вид у него при этом глуповатый. Ах, если бы он мог вернуться в свое убежище и любоваться ей оттуда сколько душе угодно...

Мадам де Берни вновь обращается к нему:

—    Альби очень милый город, не правда ли?

На сей раз Оноре уловил смысл сказанного, но вновь растерялся, поскольку ни разу в жизни не был в Альби.

—   Очень милый,— отвечает он, помедлив,— но я не очень хорошо познакомился с ним, потому что много работал.

—   И чем же вы занимались?

Оноре смотрит ей в глаза и отвечает с детской гордостью;

-— Я писал трагедию!

При этих словах все члены семьи Бальзак меняются в лице, за исключением Лоранc, которую сильно смешит происходя­щее.

—    А я и не знала, что вы занимаетесь поэзией! — восклица­ет мадам де Берни.

Мадам Бальзак чувствует себя очень неловко. Ей хотелось бы перевести разговор на другую тему. Она делает Оноре знаки, но он не замечает их и продолжает говорить:

—    Сейчас я пишу романы. Знаете, очень увлекательно вды­хать жизнь в персонажи. К несчастью, издатели требуют неве­роятных приключений, а этот литературный жанр смешон. Я знаю, чего стою, и мне больно жертвовать своими лучшими замыслами ради подобной ерунды!

Мадам де Берни смотрит на него с интересом. Как такой умный и чувствительный мальчик мог родиться в семье Баль­зак, где отец чудак, а мать маньячка? Правда, сестры Оноре очаровательны.

Горячность юноши нравится мадам де Берни. Она задает ему вопросы, внимательно слушает его, высказывает одобре­ние, и Оноре, обретший самообладание, рассказывает анекдо­ты, цитирует Бомарше, Руссо, Мольера, описывает своих дру­зей с улицы Круассан и, чтобы понравиться этой элегантной надушенной даме, сочиняет на ходу немыслимые истории, рас­сказывая их с неотразимым воодушевлением.

—    Я думаю, что моя жена и ваш сын найдут общий язык,— говорит месье де Берни мадам Бальзак.— Они, конечно, говорят о Марии-Антуанетте. Она обожает рассказывать о своей крестной.

Мадам де Берни действительно была крестницей Марии-Антуанетты. Совсем юной девушкой она была принята при дворе, где ее отец был арфистом у королевы. В аллеях Трианона ей часто доводилось играть с королевскими детьми под при­смотром мадам Элизабет, сестры короля.

В 1793 году ее мать участвовала в заговоре с целью спасти королеву из Тампля. Ее арестовали, и бедной женщи­не пришлось бы взойти на эшафот, если бы термидориан­цы — их победа пришлась весьма кстати — не выпустили ее из тюрьмы.

А сама мадам де Берни, которой в ту пору было 17 лет, обязана свободой своей шестимесячной дочери Эмилии, смяг­чившей сердца революционеров.

Оноре ничего этого не знал. Поэтому он был чрезвычайно удивлен, когда мадам де Берни сказала мадам Бальзак:

—    Этот смородиновый сироп такой же вкусный, как и тот, что я пила в Трианоне, когда была девочкой... Нам его готовила сама королева.

Так эта несравненная женщина знала Версальский двор и все его великолепие! Она знала королеву, короля, играла с наследником престола...

Оноре, которым вновь овладело сильное смущение, смотрел на мадам де Берни с восторгом, обожанием, уже с любовью...

Теперь она рассказывала о своем восхитительном детстве, и каждый ее жест, каждое слово приводили Оноре в восторг. Вдруг шарф, покрывавший плечи мадам де Берни, слегка со­скользнул, и взору Оноре открылась нежная матовая кожа, напоминающая перламутр. Сердце Оноре бешено забилось. Боже мой, как же прекрасны эти обнаженные плечи!.. И у него внезапно возникло желание прижаться к ним губами!

Мадам де Берни обернулась, встретилась взглядом с юно­шей и немного покраснела.

—    Расскажите мне еще о вашей работе,— попросила она Оноре.— Меня она заинтересовала!

Мне потребовалось бы несколько часов,— ответил он.— Это было бы слишком долго.

—    В таком случае приходите повидать меня...

Вечером, когда все легли спать, Оноре не спалось. Он ворочался в постели, но никак не мог заснуть. Он был как в лихорадке. Ночь казалась ему душной и нескончаемой. Десять раз он подходил к окну в надежде увидеть первые лучи солнца. Слова распирали грудь. Он зажег свечу, сел за стол и начал писать, потом остановился, разорвал лист и, скомкав, выбросил его в корзину. Алоиза де Бираг наводила на него скуку... Подперев рукой щеку, он весь отдался во власть мечтаний, слушая, как стрекочут в саду сверчки. Ему было не по себе.

—    Должно быть, я переел печенья,— подумал он.

Откуда ему было знать, что он влюбился, ведь у него не было никакого опыта!

С ним это случилось впервые в жизни!..

На утро Оноре отправился к мадам де Берни. Она встрети­ла его ласково, правда, была несколько удивлена тем, что визит последовал так скоро.

—    Вы очень заинтересовали меня вчера.

Оноре тут же перешел в наступление. Глядя ей прямо в глаза, он сказал:

—   Я еще ни с кем не говорил так, мадам!

Ему захотелось добавить: «Клянусь вам!», так ему было необходимо давать ей клятвы, показать, что банальная беседа между ними отныне невозможна и что в любом, казалось бы, ничего не значащем слове он отдает ей себя целиком.

Как он ее любит и как ему хотелось бы сказать ей об этом!..

Дверь гостиной открывается. Появляется месье де Берни.

—    О! Кого я вижу! Здравствуйте, дружок. Огорчен, что не могу поболтать с вами, я должен уходить...

На мгновение Оноре охватывает гнев, но он тут же успока­ивается.

—    Я приду еще,— лицемерно говорит он.

Месье де Берни обращается к жене:

—    Лора, дорогая, а где дети?

Оноре не услышал ответа. Ее имя, родное ему с детства, но прозвучавшее сейчас совсем по-иному, поразило его! Лора! Ее зовут Лора! Так же, как его сестру, которой ему так не хватает... Это предзнаменование, не правда ли? Ну, конечно же, это судьба! Оноре было суждено полюбить Лору де Берни, и он будет любим!

—    Вы мне принесли ваш роман?

—    Вот он,— говорит Оноре, протягивая рукопись. Послед­ние страницы были написаны сегодня утром. Это история очень чистой любви одного юноши к умной и красивой женщине. Представьте себе восхитительную брюнетку с голубыми, как небо, глазами, в которых, кажется, отражается весь мир, с улыбкой...

Оноре страстно рисует портрет — несколько идеализиро­ванный любовью — мадам де Берни.

Мадам де Берни испытывает к этому восторженному юно­ше материнскую нежность. Но не только... Он интересует ее и как женщину...

Она думает об Адриене, своем сыне, которого она потеряла в 1814 году. «Ему было бы сейчас столько же лет!..»

А Оноре думает о мадам де Варен, друге Жан-Жака Руссо. «У нее должна была быть такая же грациозность, такое же полное неги очарование!..»

Какое-то время они смотрят друг на друга молча. Он любуется будущей любовницей, она — как бы вновь увидела сына.

Под любыми предлогами Оноре наносит визиты мадам де Берни. Он берет у нее книги, затем возвращает их. Он нарочно забывает у нее перчатки, шляпу, рукописи. Если ему не удается придумать ничего иного, он отправляется спросить у нее, не забыл ли он чего-нибудь случайно накануне.