Шура Вам кланяется.

Ваш Юрий Верховский.

Чавчавадзевская, 18 [93].

Обстоятельства жизни Верховского в 1920-х гг. и позже во многом известны благодаря Льву Владимировичу Горнунгу, который в некоторых источниках именуется «секретарем» старшего поэта. Горнунг помогал решать бытовые проблемы; он же, переписав для себя, сохранил огромное количество стихов – и какую же радость Верховскому доставило это усердие, когда после гибели сестры в блокадном Ленинграде, исчезновения рукописей и рабочих материалов, оплакав невосполнимые утраты, он вдруг обнаружил, что уцелела хотя бы часть!

Верный себе, Верховский обращается к Горнунгу со стихотворными посланиями. Среди них, например, надпись на книге «Разные стихотворения»[94], датированная в свойственной автору «двойной» манере – 6/19. X. 1930:

Круг занятий Верховского в предвоенное время (поэзия, переводы, работа над историей литературы) в письмах к Горнунгу описывается со свойственной ему обстоятельной любовью к жанру письма: «Я занимаюсь переводами и замечательного Арчила II (поэма о Теймуразе и Шота Руставели), и Туманяна, потом Гуриэли и Эристави. Рядом, само собою, Боратынский, а также Подолинский[96]. В последнее время – и новая тема. Входил в английскую Озерную школу в связи с Чумным Городом Вильсона, к которому я обратился[97]: сейчас по этому поводу в переписке с Москвой и… для первою опыта перевел самое трудное – сцену Пира, переведенную (не до конца)Пушкиным! И – как вы думаете? – у меня ведь вышло несколько хуже. Скромно приходится это признать»[98]. Горнунг оказывается в курсе течения всех дел: «…сердце отозвалось, а перо немощно. Я прямо в каком-то совершенном расслаблении, да и, право, есть от чего. Посудите сами: ни одно дело, с каким я в этот раз приехал, не удалось, а с выполненными работами – по Петрарке, а отчасти и по Ронсару – вышли неприятнейшие осложнения, с которыми по сю пору я еще не до конца разделался: целая распря, чуть не до рукопашной, с внешним или сторонним редактором (штатные – хорошие и знающие люди). По всему этому вместе – бесконечные хождения, объяснения, волнения, а в итоге – потерянные бесплодно недели, даже месяцы и усталость, доходящая прямо до болезненного состояния»[99].

Собственно, профессиональная ситуация стала ухудшаться еще раньше, в 1920-е гг. «А вообще говоря, – пишет Верховский Чулко­ву, – недаром говорил я, что начинаю чувствовать свои седины: забывают меня. Даже «Лирический круг» с моими стишками собственными только недавно в руках подержал – и отдал. Могли бы уж бессовестники лирические круглые хоть экземпляр прислать, не говорю уже о гонораре (хоть куда не худо бы! м. б. Вы им поговорите: в отношении денежном я и окружен, и наполнен перманентной пустотой* ). Я с своей стороны послал экземпляр "Солнца в заточении” – получили ли? – Вам, Названовым, Гречанинову, Михаилу Осиповичу[100], Ивану Алексеевичу[101]. Ни ответа, ни привета. Посылал я с оказией – направлял к Вам очень интересного и чудесного человека Александра Ивановича Белецкого, большого моего приятеля, харьковского профессора. Неужели он у Вас не был? А впрочем, сейчас не до Солнца в заточении. <…>»[102].

* Издали бы Вы меня в Москве! Хоть одну из немногочисленных книг стихов моих. Хотел я на всякий случай и отослать Вам стихов в целях журнальных и альманашных, да не переписал. – Примеч. Ю. Н. Верховского.

Историк литературы, Верховский заботится о том, чтобы ничего из прошлого не пропало. В ОР РГБ хранится его переписка 1932– 1934 гг. с В. Д. Бонч-Бруевичем относительно мемуаров Е. Н. Опочинина «Беседы о Достоевском» и публикации в альманахе «Звенья». Тогда создавался Центральный Литературный музей, и Бонч-Бруевич, заместитель директора, предлагал приобрести рукопись для музея, а к публикации просил сделать обычный комментарий. Увы, Верховский, несмотря на крайнее безденежье, и тут остался собой: он опять «пропадал», задерживал, «исчезал»… Правда, публикация сорвалась не по его вине.

Возможно, что юбилей (кстати говоря, задуманный чуть ли не Горнунгом) – тридцатилетие творческой и научной деятельности, на этот раз уже «при открытых дверях», – воспринимался как способ привлечь внимание к творчеству Верховского, обнаружить его «значительность» и «законное место в литературе современности». Никаких «полезных» последствий, увы, празднование не возымело. Но сохранились внушительные списки приглашенных[103], для нас – бесценные, поскольку они дают представление о круге знакомых поэта. Вот «Список лиц, присутствующих на праздновании тридцатилетнего юбилея литературной и научной деятельности Юрия Никандровича Верховского, имеющем место быть 14 числа 1929 года в помещении Дома ученых ЦЕКУБУ»:

1. Алексеева-Боратынская Ольга Архиповна.

2. Ашукин Николай Сергеевич.

3. Бартрам Николай Дмитриевич.

4. Благой Дмитрий Дмитриевич.

5. Благой Софья Рафаиловна.

6. Боратынский Дмитрий Александрович.

7. Бродский Николай Леонтьевич.

8. Бурмистрова Лидия Александровна.

9. Бутомо-Названова Ольга Николаевна.

10. Великанова Сатеник Ивановна.

11. Вересаев Викентий Викентьевич.

12. Великанов Михаил Андреевич.

13. Винокур Григорий Осипович.

14. Волков Гавриил Андреевич.

15. Волохова Наталья Николаевна.

16. Гершензон Мария Борисовна.

17. Гершензон Наталья Михайловна.

18. Гонзаго Елена Зиновьевна.

19. Горнунг Борис Владимирович.

20. Горнунг Лев Владимирович

21. Горнунг Нина Витальевна.

22. Гроссман Леонид Петрович.

23. Гроссман Серафима Германовна.

24. Гремяцкая Мария Евгеньевна.

25. Гудзий Николай Каллиникович.

26. Гудзий Анна Каллиниковна.

27. Гуревич Любовь Дмитриевна.

28. Давиденков Сергей Николаевич.

29. Давиденкова Ксения Григорьевна.

30. Денисова Елизавета Дмитриевна.

31. Зайцев Петр Никанорович.

32. Заяицкий Сергей Сергеевич.

33. Звенигородский Андрей Владимирович.

34. Зенгер Татьяна Григорьевна.

35. Иванов Владимир Иванович.

36. Измаильская Вера Давыдовна.

37. Истомин Константин Николаевич.

38. Качалов Василий Иванович.

39. Киселев Николай Петрович.

40. Коган Петр Семенович.

41. Коган Фейта Израилевна.

42. Кропоткин Николай Александрович.

43. Лебедева Людмила Михайловна.

44. Лосева Евдокия Ивановна.

45. Лященко Бронислава Марцилиевна.

46. Матяж Нина Михайловна.

47. Миклашевская Вера Александровна.

48. Мориц Владимир Эмильевич.

49. Мусин-Пушкин Всеволод Юрьевич.