Окно, квадратом врезанное в небо.

Белеет в темноте…

Ты настоящим в этой жизни не был,

И все твои слова – не те.

Но я, поняв безумные изломы

Тобой спаленных дней,

Жду одного: ты скоро будешь дома

В душе моей.

Пусть очень поздно. Перед смертью самой.

Всё было. – Всё прошло. –

Есть это небо за оконной рамой,

И от него – светло.

Мое окно останется неспящим:

Тебе, тебе помочь!

И ты придешь. Простым и настоящим,

Забросив маску в ночь.

Пойдем по улице в осенний сквер,

Дома сутулятся и воздух сер.

Ночь светит окнами над пеплом дней,

Мы бродим около чужих огней.

И жажды дальнего – в душе прибой…

Прощай, мой маленький… Господь с тобой

Не удержу тебя, но в эту ночь,

В глухую жуть ее, дай мне помочь

Всему тяжелому, что плачет в нас, –

Погладить голову, коснуться глаз,

Чтоб завтра весело ты вышел в путь…

Мой день? – Бог весть его. Меня – забудь.

Бессонница. Рассеянность. Табак.

Ночь напролет. И завтра будет так.

Какая-то ужасная напасть…

О, если бы хоть нежность или страсть.

Но не лежать и слушать тишину…

А кольца дыма медленно к окну

Плывут, плывут, и вновь рисует дым

Ненужное лицо с виском седым.

Мне скучно, бес. Встает рассвет,

И за окном привычный гомон.

В немытых стеклах день изломан

Над городом, где счастья нет.

Всё те же серые дома,

Скорбь прокаженного квартала,

Где я жила, где я устала,

Где я давно сошла с ума.

Смотрю в окно. На мостовой

Дождя невысохшие пятна…

И мне до ужаса понятна

Одна голгофа: быть живой.

Нас было четверо –

Четыре ветра

Со всех концов земли.

На плоской крыше

Ковры, фонарик,

И где-то,

Над жертвенником сумрачной горы

Потушенная свечка – кипарис.

Первый сказал: В Испании

Цикады и кастаньеты,

У звезд – глаза Донны Анны

И в поцелуе – лето.

Второй сказал: В Абиссинии

Мой добровольный плен.

Пронзительны ночи синие

Криком гиен.

Третий воскликнул: Красен

Мой рот от выпитых зорь.

На кубическом Монпарнасе

Бессонницей тешу скорбь.

Четвертая была – я,

С паспортом – Вся Земля.

В далеком небе

Миллионы млечных путей.

В высоком небе –

Без компаса — пролететь…

Наш несказанный жребий

В этом пустынном небе.

И не Бог, и не ночь, и не млечный путь,

И не знаю, кто? – Кто-нибудь…

И не свет, и не зов, и не срыв в грозу, –

Просто так, граммофон внизу:

– Купите бублички,

Горячи бублички,

Горячи бублички

Я продаю,

И в ночь ненастную

Меня, несчастную…

Где?.. Где?.. Припомните, где так поют?

Там, на площади, – огонек.

Там, на паперти, снег залег.

Там – вся правда, но путь далек…

Я пришла к неизвестной стране,

И зажглись над моими путями

Золотые плоды в вышине,

Как светильников желтое пламя.

Я рвала золотые плоды

С запрещенного дерева знаний.

Между листьями очи звезды

Зеленели в вечернем тумане,

Зеленела и пела река

Сквозь высокие заросли мяты…

Эта роща как призрак легка,

Эти травы никем не измяты.

Только странная музыка сфер

С каждым часом святей и премудрей,

А под деревом спит Люцифер,

Разметав непокорные кудри.

Есть в памяти причудливый узор,

И голос прошлого звучит невнятно.

Так на поверхность дремлющих озер

Бросает месяц призрачные пятна.

Так жалуется ночью темный бор,

И облакам его печаль понятна,

Так роз могильных странен разговор

Над радостью, уснувшей безвозвратно.

Но я хочу мой чуткий взор склонить

К рисункам тайн, где память, словно нить.

Уводит вдаль стезями вековыми,

И будут сны до боли хороши,

Восставшие с глухого дна души,

Вечерних облаков неуловимей.