Рондо с кодой («Влача рифмованные цепи…»)
М.И. Слободскому
Влача рифмованные цепи,
я говорила — или нет:
о дне рождения на свет,
о дне рождения в Вертепе.
О дне, в который дикий стрепет
слетел к нам, — полевой поэт, —
влача рифмованные цепи,
я говорила — или нет?
Кто задирался много лет
в немом и безответном склепе
и вышел к нам — и в песни трепет
он преломляет тень и свет,
влача рифмованные цепи.
Освобожденному — привет,
новорожденному — в Вертепе.
«Пускай велит Вам разум разом…»
М.И. Слободскому
Пускай велит Вам разум разом
И дом, и город покидать:
Владивосток с Владикавказом
Сумеет сердце срифмовать.
Разлуки северная вьюга
Растает в памяти тепле.
Ах, все в гостях мы друг у друга,
И все мы гости на земле.
Рондо («Когда Вертепу Вы явились…»)
М.И. Слободскому
Когда Вертепу Вы явились,
Анчара острый иверень —
и Вашим чубом набекрень
и Вашим ямбом мы пленились.
Мы все стихами разразились,
кто бросив немощи, кто лень —
когда Вертепу Вы явились
Анчара острый иверень.
С тех пор, что год — разлуки тень:
поразбрелись, переженились…
Но уцелевшие решились
стихами вечно славить день,
когда Вертепу Вы явились.
КАК ОНО БЫЛО
М.И. Слободскому
Да, вечер был, скажу без лести,
достоин всяческих похвал.
Е. Редин, как "невольник чести",
гостей радушно принимал:
На примусе варил картошу,
селедю чистил, резал лук,
и рифм городил горожу,
и уж конечно — клюк да клюк.
А. Кочетков с большим талантом
литровку под полой припер —
а после резвым Росинантом
до света бегал в коридор.
Грустна (в кармане ни динара)
была Меркурьева сама,
без памяти от Сан-Бернара
и от Хохлова без ума.
Но вовсе не сова Минервы
их провожала до угла, —
а Ваша тень, пугая нервы,
в трусах и майке рядом шла.
Ворчала эта тень (без ссор Вы
подпишетесь, пролив слезу):
«В дым, в доску — пропасти и прорвы!
А я вот — ни в одном глазу».
Но не скорбите, — толку в том нет,
а тяпайте — пора давно
сюда, где любят Вас и помнят,
где ждут Вас рифма и вино.
«Вертепу»
Лихой порою, в черный год
разрыва уз и скреп —
в изломе гор, у спада вод
явлен был нам Вертеп:
простая бедная нора,
холодный темный склеп.
Но с братом брат, с сестрой сестра
спешат, спешат в Вертеп.
И свят не свят, и рад не рад —
идут — и зряч, и слеп,
с сестрой сестра и с братом брат
в ночи искать Вертеп.
Неверен шаг, безвестен путь,
но чаем, люб и леп,
но где-нибудь, но кто-нибудь
провалится в Вертеп.
«Легенда, созданная раз…»
Е. Редину
Легенда, созданная раз,
Останется творимой вечно.
В тоске ли, в радости беспечной
Творим легенды тайный сказ.
Для новых уст, для новых глаз
Меняя облик бесконечно,
Легенда, созданная раз,
Останется творимой вечно.
Буди восторг волною встречной,
И если истинный алмаз
Ты временам восставший: Аз
Есмь Поэт, — Дорогой Млечной
Легенда созданная раз.
Вчерашней имениннице
Антонине Бёме
Пришлось нам править ваши именины
В день преподобной — но не Антонины.
Ах, перепутал чей-то дух лукавый
Все имена, календари и нравы.
Но ловим мы почтить предлог удобный
День бесподобной — хоть не преподобной,
И верим твердо, что ваш ангел нежный,
Хотя и ложный, примется прилежней
И неусыпней (или непробудней)
Блюсти все ваши прихоти и плутни
И ниспошлет вам, но не что попало —
Не обожателей: и так не мало,
Не реквизиторов: и так их много,
Но пусть, о пусть вкруг вашего чертога
Со всех сторон, куда ни глянет око,
Кипят моря божественного мокка,
Стоят пирожных горные громады,
И винной негой плещут водопады.
Ведь радость в жизни горестной и пленной
Всегда была минутной и блаженной,
И хмель ее, чем горче, тем любезней —
В вине он, в поцелуе или в песне.
О, в этой жизни горестной и жуткой
Умейте жить, умейте жить минуткой.