* Лаури-Вольпи Дж. Вокальные параллели. С. 104.

Еще находясь в Турции, Генчер брала уроки у партнера по сцене Джаннины Аранджи-Ломбарди — легендарного оперного певца Аполло Гранфорте, бывшего в 20-30-е годы одним из лучших баритонов Италии и личным другом Масканьи. Судьба его сложилась очень непросто. После войны певец, обладавший могучим красивым голосом и находившийся в замечательной вокальной форме, был обвинен в связях с итальянскими фашистами и вынужден был эмигрировать. В Анкаре он возглавил консерваторию, где как раз и смог поделиться богатейшим опытом с молодой Генчер. Позднее, вернувшись в Италию, Гранфорте организовал вокальную школу в Милане, наиболее известный выпускник которой, бас Рафаэле Арье, также был одним из партнеров Корелли. Занятия с Гранфорте еще в большей степени позволили раскрыться великолепным природным способностям Генчер, и певицу регулярно стали приглашать для выступлений на правительственных банкетах, организуемых правительством Турции, где она пела для руководителей многих государств. В числе ее знакомых — президенты США, ФРГ, Италии, Франции. Все они с удовольствием слушали пение юной турчанки и аплодировали ей не только по соображениям этикета. Но гораздо важнее для Генчер было иное признание. Так, на одном из ее концертов ей аккомпанировал не кто иной, как Альфред Корто — самый знаменитый пианист Франции, легенда музыки XX столетия, исполнительский «стаж» которого к тому моменту составлял 55 лет!

Когда же Генчер впервые выступила в Италии — в 1953 году в неаполитанском театре «Сан Карло» в партии Сантуццы, — она оказалась в довольно странном положении. С одной стороны, она была воспитана как певица двумя выдающимися мастерами бельканто. С другой стороны, она оказалась в изоляции от тех традиций, которые в то время торжествовали в Италии, в частности, ее не затронуло влияние веризма, так как она не имела до того времени возможности посещать спектакли на «родине пения» и «перенимать» чью-либо манеру. Многое из увиденного и услышанного казалось ей необычным. Но и новым коллегам се манера пения представлялась чересчур «старомодной» — манера, где преобладала в большей степени «деликатность» подхода, «утонченность», повышенное внимание к нюансам. Несмотря на яркий и сильный темперамент, Генчер наделяла своих героинь какой-то особой «интеллигентностью», выдвигая на первый план не столько драматическую сторону, сколько вокальную. Ее мягкий, очень красивого тембра голос, звучащий в нижнем регистре почти как контральто, а в верхнем — как лирическое сопрано, творил чудеса: очень часто, когда зрители ожидали «бури эмоций», «выплеска чувств» в кульминационных моментах, Генчер неожиданно переходила к филиграннейшему пианиссимо, отчего образ ее героини получал совершенно не традиционное «звучание».

В Италии она пользовалась невероятной любовью — мы можем в этом убедиться, посмотрев видеозапись «Аиды» со сцены «Арена ди Верона» 1966 года. Ни Карло Бергонци, ни Фьоренца Коссотто, ни Ансельмо Кольцани при первом выходе, еще до произнесения первых фраз, не удостоились овации зала (если это слово, конечно, можно применить к вмещающей 25 тысяч человек древнеримской «арене»). Но появление Генчер-Аиды вызвало буквально шквал аплодисментов.

Охотно привлекали певицу для участия в мировых премьерах своих опер и современные композиторы. Генчер участвовала в первых постановках «Диалогов кармелиток» Ф. Пуленка и «Убийства в соборе» И. Пиццетти. Но, надо заметить, восторженный прием певица встречала далеко не всюду. Так, ее совершенно не принимали американские критики, в результате чего Генчер никогда не выступала, например, на сцене «Метрополитен Опера».

Как Корелли приходилось постоянно выдерживать сравнения с Марио дель Монако, так и Генчер приходилось существовать «в тени» Марии Каллас. Во многом они имели общий репертуар, обе пели Тоску, Анну Болейн, Норму, Юлию в «Весталке» Спонтини и др. Более того, Генчер иногда приходилось заменять Каллас, если та не могла по каким-либо причинам выйти на сцену. Во время знаменитых премьсрных спектаклей «Полисвкта» в «Ла Скала» Мария в один из вечеров отказалась от выступления, и Генчер, буквально за несколько дней выучив партию Паолины, смогла блестяще исполнить эту роль.

О том, какой была Генчер Леонорой в «Трубадуре», мы можем судить не только по аудиозаписям — в 1957 году была снята телеверсия оперы, где ее партнерами были Марио дель Монако (Манрико), Этторе Бастианини (граф ди Луна), Федора Барбьери (Азучена), Плинио Клабасси (Феррандо). Здесь как раз можно не только услышать, но и увидеть, насколько самобытна Генчер как певица и как актриса. Нельзя сказать, что она обладала таким выдающимся актерским темпераментом, как Каллас. Тем не менее, ее игра производит очень сильное впечатление благодаря какой-то особой, неповторимой пластике и грациозности движений — движений, лишенных какой бы то ни было резкости и порывистости, переходящих иногда почти что в танец.

С Лейлой Генчер, помимо «Трубадура» и «Полиевкта», Корелли встретился позднее и в «Турандот», где певица блестяще исполнила партию Лиу. К сожалению, надо заметить, что в записи остался лишь фрагмент, где голоса этих двух замечательных певцов звучали вместе. Однако есть надежда, что «пираты», которые пристально следили за выступлениями как Генчер, так и Корелли, смогут когда-нибудь порадовать нас записью и целого спектакля с их участием. Кстати, к «пиратам» сама Генчер испытывает, как она сама признается, неоднозначные чувства. С одной стороны, говорит певица, она им безмерно признательна, что они сохранили для потомства ее голос, чего практически в свое время не сделали солидные фирмы звукозаписи. С другой стороны — комплекты опер с ее участием сейчас издаются необычайно широко, и при этом она не имеет никаких доходов от их продажи, что дискриминирует ее права. Впрочем, как уже говорилось, Генчер отнюдь не бедствует и не утруждает себя судебными хлопотами по отстаиванию таковых. Остается только добавить, что в настоящее время певица проводит мастер-классы и делится богатейшим опытом с молодежью, передавая лучшие традиции итальянского бельканто, привитые ей выдающимися педагогами.

После летних спектаклей на открытых сценах (веронской «Арене» и «Термах Каракаллы») осенью Корелли спел в «Тоске» в Ливорно с Ренатой Тебальди. Затем, снова с Тебальди, последовал «официальный» дебют Корелли в партии Морица Саксонского (вспомним, что самое первое выступление певца в этой партии прошло практически незамеченным в 1952 году в Римской опере).

«Адриенной Лекуврер» открывался сезон театра «Сан Карло», и для Корелли это было уже второе подряд открытие сезона в неаполитанском театре. 26 ноября на генеральной репетиции все шло превосходно. Но на следующий день, накануне премьеры, Ренату Тебальди сразил ларингит, вынудив ее отказаться от выступления. Дирекция театра срочно пригласила Магду Оливеро, только что перенесшую нелегкую хирургическую операцию. Совместную репетицию, естественно, провести уже не успели, и 28 ноября опера в прямом эфире транслировалась по телевидению (правда, лишь до второго акта). Она прошла на сцене с огромным успехом, несмотря на отсутствие столь любимой неаполитанской публикой певицы. Сильные и цельные образы: Мориц и Адриенна, Мишонне (Бастианини) и блистательная принцесса (Симионато) — привели публику в состояние экстаза. Как вспоминает героиня того вечера Магда Оливеро, спектакль был на редкость удачным, в том числе и в сценическом отношении. Единственное мелкое недоразумение произошло во время исполнения дуэта Морица и принцессы Бульонской. Принцесса недоверчиво смотрит на букетик фиалок, который ее возлюбленный носит в бутоньерке, она упрекает его за опоздание, обусловленное, возможно, этим «душистым символом». По ходу действия тенор должен взять этот букетик и с поклоном протянуть ей. Однако когда Мориц протянул руку к бутоньерке, букетика там не оказалось. Естественно, тенор запаниковал. Джульетта Симионато вспоминает, что бледность Корелли в этот момент была заметна даже несмотря на толстый слой грима. Тем не менее, профессионализм взял верх. Мориц изобразил, что подает ей фиалки. Кажется, публика даже не заметила их отсутствия. Отзывы критиков были также исключительно благожелательными: «Франко Корелли, — писал в «Il Mattino» Альфредо Паренте, — предстал вчера на сцене «Сан Карло» с еще более широким голосом, чем обычно, — голосом удивительной красоты и объема, с беспредельным и совершенно не напряженным дыханием и, наконец, с достоинством и интеллигентностью как певец и актер — качества исключительно редкие сегодня в этой сфере. Он пробудил в нас живое восхищение, можно даже сказать — восторг».