Эфина и Рауль выгуливают Олафа. Поводок пса вытягивается на большую длину, но хозяева не позволяют ему убегать слишком далеко из страха перед тем, что может произойти. Одному Богу известно, что случается, когда собаки убегают, так что Олаф должен держаться поблизости. Поводок отпускают ровно настолько, чтобы он мог без труда задрать ногу. Обнюхать и почти коснуться икр и задниц прохожих. Но не настолько, чтобы позволить ему нюхать течных сучек и делать им щенков. Олаф — мальчик. Игор кобелем не был, его кастрировали. А вот Олаф — красивый самец, это видно с первого взгляда. У него тонкая морда. Узкое мускулистое тело. Поджарые бока, заросшие плотной короткой шерстью. К животу у него прикреплен маленький кожаный мешочек — мошонка. Олаф — послушный пес, что правда, то правда. Он мог бы пошалить, рвануться вперед, шлепнуться на брюхо, сунуть нос в какую-нибудь дрянь, но ему хватает мозгов вернуться к хозяевам, и те могут снова взять его на поводок и отчитать, так сказать, на будущее.

Олаф — не Игор. Игор был более расслабленным, кожа у него в некоторых местах висела: под челюстями и под коленками. Возможно, Игор был старше. Говорить так странно, Игор мертв, Олаф даже не жил в одно время с ним. Рауль был прав: Эфине теперь кажется, что она замечает разницу между тявканьем Олафа и Игора. Игор лаял значительно, чуть хрипловато. Как с куском в горле. В голосе Игора было нечто, чего Эфина не слышала и пропускала эти куски. К собаке нужно проявлять внимание. У Олафа грубый сухой голос, но лает он редко, а куски глотает, и они проваливаются в его желудок. Он их переваривает, какает на тротуар, Эфина собирает какашки в пакетик и выбрасывает в помойку. Олаф бежит впереди Эфины, и его крепкая грудная клетка надежно защищает сердце и другие внутренние органы. Бока у Олафа упругие, потому что он хорошо ест и много двигается. Гуляя с Олафом, Эфина думает о Рауле. В последнее время она уделяла Раулю мало внимания. Он выпал из поля ее зрения. Сделал шаг в сторону и все больше отдаляется. У него начали седеть виски. Движения стали чуть менее плавными, хотя, возможно, Эфине так кажется со стороны. Уголки его губ слегка опустились, но улыбка осталась такой же прекрасной, а занимаясь любовью, он уже не так старается. Да, пожалуй, Рауль действует почти механически, но его не в чем упрекнуть: Эфина получает достаточно ласок, мягкости, нежности и порывистости. В каком месте у Рауля опустились руки? Издалека Рауль стал больше похож на иммигранта. Как бы не потерять Рауля в толпе мужчин с темной кожей, темными глазами, темными волосами и бровями. В толпе мужчин с женами и собаками.

У Олафа есть почти раздражающая привычка испражняться всегда в один и тот же час какашками одинакового размера и даже веса. Игор был слегка чокнутым, а Олаф — сущий метроном. Бывали дни, когда Игор ничего не делал или присаживался в самых неподходящих местах. Да, это было неудобно, зато вносило в жизнь нечто неуловимое. Шерсть у Олафа не отрастает, ни один волосок не отличается длиной от других, и его никогда не водят к парикмахерше. Игор носился так, что уши развевались по ветру, это его и погубило. Но Олаф, что известно об Олафе? Его выходы рассчитаны. Его дни расчерчены по миллиметру. Он переходит из корзинки на поводок, а с поводка — в корзинку. С пластмассовой косточкой он играет, только когда его к этому побуждают. Квартира невелика, и Олафа часто бранят, когда он будит соседей. После нескольких жалоб снизу Олафу подпилили когти. Про эту собаку трудно что-нибудь сказать, потому что ее не спускают с поводка. Рауль не против, чтобы Олаф свободно бегал в парке. Там есть круглая лужайка, где никто никогда не видел ни одного шофера и ни одной машины. Рауль и Эфина наблюдают за поведением Олафа в парке. Он копошится у их ног. То справа, то слева. Он даже не понял, что ему дали полную свободу. Он поворачивает голову к хозяевам. Поводка нет. Сегодня он не тянет его за шею. Пес сидит и смотрит. Беги, Олаф, кричат Эфина и Рауль, но Олаф больше не рыщет вокруг. Он не понимает, почему его не выгуливают, почему не ведут, куда надо, он чувствует запах привлекательных сучек, но не может туда отправиться, раз эти двое остаются сидеть неподвижно.

Эфина разочарована, она боится, что не любит Олафа. Ей нравятся чокнутые псы, перепрыгивающие через живые изгороди. Те, что сбегают. Игор, конечно, не прыгал. Игор ничего такого не делал, но он нетерпеливо натягивал поводок, мог неожиданно рвануться в сторону, бегал вокруг колясок и старых дам, обматывая поводок вокруг их прозрачных ног, так что потом приходилось осторожно его распутывать. А вот Олаф ничего подобного не делает. Олаф перемещается прямо из пункта А в пункт Б. Задирает лапу под углом 43–45 градусов с одним и тем же напором струи. Струя Олафа заканчивается как-то разом. Сильная струя, а потом раз — и все. Игор на бегу ронял несколько капель, потому что Игор был пофигистом, а вот Олаф заканчивает чистенько, можно не бояться испачкать руки его мочой, когда гладишь по шерсти. Он гигиеничная собака. У него не скапливается гной в уголках глаз, и он не пукает. Он всегда аккуратно съедает свои котлетки, и мясо не застревает между клыками. Олаф умеет зевать деликатно — так, что вы не чувствуете его вонючего дыхания. Смелым бывает разве что его язык. Язык у Олафа бродячий, он выражает характер Олафа, но никто не совершенен в этом низком мире. Да, говорит себе Эфина, Рауль прав: Игор был личностью, теперь она это видит. Будь у Игора могила, она бы отнесла на нее цветы. Но Игора не хоронили, его сожгли, а пепел ссыпали в мешок. Если бы у Эфины и Рауля появилась собака, похожая на Игора, жизнь снова обрела бы краски. Она спрашивает Рауля, как он смотрит на то, чтобы заменить Олафа Игором, если Олафа не станет.

Рауль удивлен словами Эфины. Олаф, конечно, не Игор. Разница неоспорима, и Рауль не может не признать, что сам часто об этом думал, когда гулял с Олафом. Любопытно, что формы Олафа, его узкая грудная клетка, его жесткие какашки без конца напоминают Раулю округлость и веселость Игора. Когда Рауль вспоминает Игора, у него на глаза наворачиваются слезы, и он вытирает их, выбрасывая какашки Олафа. Нельзя сказать, что Рауль собирает собачьи экскременты неохотно. Но он утомился совершать каждое утро одни и те же телодвижения: достать зеленый пакет. Запаковать «подарочек» Олафа. Выбросить все в помойку. Всегда в одном и том же месте — на тротуаре перед булочной. Если бы Олаф мог сдвинуть свою «нужду» на пятьдесят или хотя бы на тридцать сантиметров. Но нет, Олаф облегчается в том же месте, и идущие на работу люди каждое утро видят, как Рауль за ним убирает. Не то чтобы Рауль смущался. То, что он делает, нормально, ведь он любит Олафа. Но некоторые вещи предпочел бы делать незаметно. Существует область интимного и область публичного. Олаф различий не делает. Он выставляет себя напоказ на общественном пути. Достаточно было бы сдвигать Олафа на пятьдесят сантиметров в неделю, и через семь лет он делал бы свои дела на лужайке у входа в парк. И Рауль мог бы выбрасывать зеленый пакетик прямо в мусорный бак. А теперь ему приходится преодолевать двести метров до бака с пакетом в руке. Пешеходы, стоящие на светофоре в ожидании зеленого света, каждое утро провожают Рауля взглядом, чтобы посмотреть, куда он денет этот пакет. Рауль не может машинально уронить его у корней платана или у бортика тротуара. Ему приходится нести сто грамм на вытянутой руке до входа в парк, где стоит мусорный бак, и точным жестом, чтобы было видно от светофора, из машин, окон и с балконов, бросать туда пакетик. Сколько килограмм «отходов» Олафа Приняла в свой зев помойка с тех пор, как этот пес появился в жизни Эфина и Рауля? К счастью, Рауль не силен в математике, а Эфина забыла, она больше не способна подсчитать, за сколько времени вытекает вода из ванны. Ванны наполняются и опустошаются одновременно, если затычка вынута. У собак затычек нет, но они сначала наполняются, а «опустошаются» потом. Собака ест, пьет, какает и писает, это закон природы, поэтому собаку выгуливают каждое утро. Каждое утро и каждый вечер.