Все идет к катастрофе и коллапсу. Я заинтригован, возбужден и счастлив. Разве не ужасно быть так устроенным?

Я не державный муж. Нельзя сделаться державным мужем раньше, чем умрешь, а я еще не умер.

Мне никогда не доставляет радости человеческое несчастье.

Все то время, когда я не был в правительстве, — примерно половина жизни, — я зарабатывал продажей слов и, надеюсь, иногда продажей мыслей.

Ни в ожидании войны, ни в самые темные дни ее я не имел никаких проблем со сном. Я всегда плюхался в постель и засыпал после того, как выполнял нужную работу. Я спал глубоко и просыпался свежим…

Пол появился после того, как протоплазм — или протозоа — разделилась надвое. Если бы не это деление, у нас бы не было столь радостного воссоединения полов.

Уберите от меня этих котят, иначе я влюблюсь.

Я не мог жить без шампанского. В победе я его заслуживаю, в поражении я в нем нуждаюсь.

Американский цыпленок — очень маленькая птица в сравнении с обычной английской курицей. Его аппетитно подают с рисом и всякими сопутствующими вещами. Все же я на стороне больших цыплят столь же часто, сколь Судьба на стороне больших батальонов.

Я вернулся в Лондон в том состоянии, в каком оказывается бутылка шампанского, простоявшая ночь открытой.

Уберите этот пудинг! В нем нет темы.

Я могу управиться на кухне. Могу сварить яйцо. Я видел, как это делают.

Всякая вещь имеет обратную сторону, и даже у монотонности своя скрытая радость.

Не рубите дерево, не посадив другое.

Ложный довод отталкивает всех слушателей, кроме убежденных и приверженных сторонников.

Дела в мире обстояли бы гораздо лучше, будь он населен только животными.

Мы живем в столь сенсационный, лихорадочный век, что люди за два месяца не только меняют свои взгляды, но и забывают, во что верили и что чувствовали раньше.

Выбор, который нам приходится делать, это не всегда выбор между хорошим и плохим; очень часть выбирать приходится между двумя совершенно ужасными альтернативами.

Старейшая привычка сопротивляться переменам состоит в том, чтоб жаловаться, что если лекарство от болезни не имеет всеобщего применения, оно и вовсе не должно применяться. Но где-то же нужно начинать.

Я думаю, в общем и целом, что при свободных общественных институциях лучшая часть человеческой природы в конечном итоге берет верх. Но в этой доктрине есть ограничения.

К счастью, человеку не приходится прямо управлять своими телесными процессами. Ему не приходится планировать заранее, сколько ударов сердца произвести в следующие 24 часа, и как температура и кровяное давление повлияют на все это. Нет никаких официальных стандартов касательно выделения лимфы и желчи. В противном случае достопочтенный президент торговой палаты обнаружил бы, что он существенно перебрал свой лимит.

Когда великие идеи приходят в движение, возбуждая человеческие души, отрывая людей от их каминов, заставляя их покинуть свой комфорт, свое имущество, свою погоню за счастьем, — в ответ на импульс ужасающий и непреодолимый, — мы понимаем, что мы суть духи, а не животные.

Я всегда считал, что замена лошади двигателем внутреннего сгорания обозначила очень мрачную веху в прогрессе человечества.

Можно спорить, выиграл ли род человеческий от развития науки после изобретения парового двигателя… Нужно опасаться последствий обладания человечеством, столь немного отличным от своих предков так называемых варварских времен, такими ужасными силами, как атомная бомба. Лучше дайте мне лошадь.

Представьте, что вы живете на одной из этих улиц, никогда не видя ничего красивого, никогда не съев ничего вкусного, никогда не говоря ничего умного!

Каждый день вы можете прогрессировать. Каждый шаг может быть плодотворным. И все же перед вами будет расстилаться бесконечный, уходящий все дальше, убегающий все выше путь. Вы знаете, что никогда не достигнете конца его. Однако это вас отнюдь не приводит в уныние. Напротив, это прибавляет к радости вашего восхождения.

Я склонен думать, что в свободном обществе всякое зло несет с собой и средства к исправлению его, поэтому я считаю, что вкус к всевозможным сенсациям переигрывает и тем самым подавляет себя.

Важнее всего, чтобы моральная философия и духовные концепции выстояли под напором этих умопомрачительных научных эволюций. Было бы куда лучше приостановить материальный прогресс, чем оказаться под властью наших собственных аппаратов и сил, приводимых ими в движение.