Я ничего не знал о науке, но кое-что знал об ученых. Как министр я много занимался вещами, которых не понимал. У меня было, в любом случае, острое восприятие того, что будет полезным, и того, что будет вредным, того, что станет лекарством, и того, что будет убийственно вредным.

Пуля в ноге сделает храбреца трусом. Удар в голову сделает мудреца дураком. Я читал, что достаточное количество абсента может превратить порядочного в подлеца. Триумф духа над материей что-то не кажется пока весьма окончательным.

Телевидение заняло свое место в мире… Я как человек старомодный никогда не был его поборником, но, думаю, оно прекрасно обойдется без поборников. Это чудесно, что каждое выражение моего лица сейчас могут видеть миллионы людей по всем Соединенным Штатам. Надеюсь, что исходный материал так же хорош, как средство его вещания.

Даже если нам приходится опуститься до уровня телевидения, мы должны идти в ногу с современностью.

Звездное время — не солнечное время. Естественное время — не солнечное время, солнечное время — не гринвичское время. Время на часах никогда не соответствует солнечному времени, кроме как на меридиане и в отдельные дни года.

Мы с президентом Рузвельтом так и не поймали ни одной рыбы… Президент, однако, наслаждался рыбалкой и находился весь день в хорошем расположении духа. Очевидно, у него есть главное качество рыболова — не мерить удовольствие уловом.

Носороги стояли посередине равнины, примерно в пятистах ярдах… вовсе не животное двадцатого века, но дивный, угрюмый зверь, забредший из каменного века… Велик моральный эффект наступающего врага. Все выстрелили. Тяжеловесный зверь продолжал наступать, будто он был неуязвим, будто он был машиной, непроницаемой для пуль, нечувствительной к боли и страху. Еще тридцать секунд, и он будет здесь… Есть время для созерцания, с некоторой отстраненностью, время признать, что именно мы здесь агрессоры, именно мы вызвали конфликт своим неспровоцированным нападением с намерением убить мирное травоядное. Время подумать, что если есть в отношениях человека и животного такие вещи, как правда и неправда, — а кто скажет, что нет? — то правда ясно на стороне носорога… В конце, однако, остается шкура, остается рог, остается туша, над которой уже начали кружить стервятники.

На войне я носил свою длинную кавалерийскую саблю хорошо отточенной. В самом-то деле, я ведь выиграл школьный турнир по фехтованию.

Разводить лошадей? Чтобы сказали, что премьер-министр Великобритании живет на аморальный доход, заработанный лошадью?

Я сказал ему, что это очень важный забег, и если он его выиграет, ему никогда больше не придется участвовать в скачках, а можно будет проводить все время в приятной женской компании. Колонист Второй не смог сосредоточиться на забеге.

И прежде всего, друг мой, не будьте раздражены или унылы. Мы находимся на сцене истории.

Я по-прежнему верю, при всей громадности и грозности мировой политики, что личные контакты с нужными людьми в нужном месте в нужное время могут еще сыграть важную роль в достижении мира.

Я вижу, вы качаете головой. Хочу напомнить, что я выражаю лишь собственное мнение.

Хочу напомнить, что я качаю лишь собственной головой.

Сидя в правительстве, политик не представляет, как чертовски трудно приходится простому народу.

Когда опасность на расстоянии, когда есть достаточно времени, чтобы приготовиться к встрече с ней, можно — и должно — бить в набат. Но когда опасность близка и в оставшееся время уже невозможно сделать многое, нет пользы в том, чтобы распространяться об ошибках и небрежностях ответственных лиц. Время пугаться — тогда, когда беды могут быть исправлены. Когда же их нельзя полностью избежать, их нужно встретить смело.

Нет ничего проще, дешевле и бесполезней, чем критиковать опасный и непредсказуемый ход войны post factum.

Министр или президент во главе некой огромной сферы деятельности, чьи практичные решения из часа в час влияют на множество важных дел, более не является магической фигурой. Напротив, его видят, и — что наиболее важно, он видит себя, как вполне обычный гражданин, занятый в нынешнее время некоторой работой больших размеров. Вопрос, однако, в том, способно ли такое отношение произвести в этом человеке чувство лидерства.

Написание книги это приключение. Сначала она служит вам игрушкой и развлечением, потом становится вашей тайной любовницей, затем превращается в вашего повелителя, а после становится тираном. Наконец, когда вы уже готовы смириться со своим рабством, вы убиваете монстра и выбрасываете его в публику.

Вы всегда можете рассчитывать, что американцы сделают правильно — после того, как перепробуют все остальные варианты.

Успех сделан из способности терпеть поражение за поражением без потери энтузиазма.

Никакая чрезвычайная ситуация в государстве, помимо, пожалуй, начавшегося военного вторжения извне, не должна как-либо ограничивать свободу парламентской дискуссии.

Никакой народ в мире не получил столь много словесной симпатии и столь мало реальной поддержки, как буры. Будь я бурским бойцом на поле брани — а если бы я был буром, я, надеюсь, был бы бойцом на поле брани, — на меня все эти заявления о сочувствии не произвели бы никакого впечатления.