— Извинить? — Он презрительно скривил рот. — Ты намерена сделать меня посмешищем всего Лондона и имеешь смелость говорить об извинениях? О нет, дорогая. Ни один человек, ни один, — подчеркнул он, — не может поступить таким образом с Алексом Кордри.

Холли пожала плечами. Отлично. Он все равно узнает. Рано или поздно. Она положила футляр с драгоценным показным содержимым на стол перед Алексом.

Тот перевел ледяной взгляд с нее на бархатную коробочку и снова на нее.

— Значит, ты всерьез? — спросил он, как бы пытаясь что-то сообразить и осмыслить. — Или это какой-то извращенный юмор? Ты в самом деле намерена порвать со мной?

Холли кивнула, наблюдая за сменой выражений на его лице. Милый, славный Алекс, обращавшийся с ней как с принцессой. Милый, славный Алекс, обещавший ей весь мир. Милый, славный, педантичный Алекс, который уговаривал ее, задабривал, поддразнивал — и манипулировал ею по собственному усмотрению. Безжалостный Алекс. Недоверчивый Алекс.

— Сука!

Он вскочил и устремился к ней. Холли даже вздрогнула, столько злобы прозвучало в его голосе. Она попятилась, отступая, пока не наткнулась на буфет.

— Не воображай, будто я не знаю, что происходило, — рычал Алекс, хватая ее за руку. — Это Уинтер, верно, Холли? Ты решила, что он лучший выигрыш, чем я.

— Дев? Не глупи. Он…

— Журналист? — усмехнулся Алекс.

— Да нет. По крайней мере сейчас.

— По крайней мере сейчас? Не смеши меня. Ты знаешь. Знала все время, водила нас обоих за нос и, если честно, натравливала нас друг на друга. Ну так прими к сведению, — продолжал он почти весело, — что ты не того подцепила. Жаль разрушать твои иллюзии, Холли, но я все еще стою на несколько миллионов больше, чем Уинтер.

— Вполне могу себе это представить, — сказала Холли. — Поскольку Дев…

— Самый богатый человек во Франции? Один из самых богатых в Европе?

— Теперь ты меня смешишь.

— Не увиливай. Перестань притворяться, Холли, потому что мне все известно.

— Правда? В таком случае ты знаешь больше моего. Ты говоришь загадками, а сейчас не время.

— Наверно, ты права. Не время и не место. Как и для занятий любовью с твоим женихом, Холли. В прошедший уик-энд. Скажи мне, дорогая — я спрашиваю из чистого любопытства, разумеется, — не то время или не тот мужчина?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду Девлина Уинтера. Все лето. Стоило мне повернуться спиной. Все так удобно, тем более что он жил в десяти минутах езды отсюда. Не говоря уже об уроках верховой езды. Прекрасно обдуманный план. Кто бы мог предположить, что милая и невинная Холли Скотт настолько хитра и коварна? А также безжалостна. Использовала собственного брата как прикрытие, отличный предлог для того, чтобы видеться с Уинтером. Нет, — добавил Алекс с презрением, — я и вообразить не мог, какая ты расчетливая маленькая сучка. До этой минуты.

Холли закрыла глаза. Она не видела Алекса, но не могла не слышать его слов, полных яда. Он был прав и в то же время ошибался. И если его слова ужасали ее, то правда была еще более ужасной. Она, Холли, причинила ему боль, пробила броню самоуверенности, уязвила его гордость. Гордость. Только гордость. Но она еще сильнее ранила его — она предала Алекса. Самое малое, что она могла сейчас сделать, — это пощадить его самолюбие.

— Нет, Алекс. Ты заблуждаешься.

— Ты лгала. Лгала мне, лгала себе. Ты и твой любовник-нувориш.

— Запомни раз и навсегда, — резко сказала она, — Дев не мой любовник.

Поскольку он уехал, это было правдой. Дев уехал. И она его отпустила. Это больно. Чертовски больно. Но Алекс внезапно встряхнул ее, и Холли вернулась к действительности, по выражению его глаз поняв, что он что-то замышляет. И испугалась.

— Нет, Алекс.

Но тот лишь рассмеялся и начал ее целовать. Его поцелуи были оскорбительны, слова тоже; Холли закрыла глаза, отключила разум, не слушая слов, перемежаемых поцелуями.

— Из бедняков — в богачи, — почти пропел он.

Его руки скользнули вниз, нашли ее груди, сжали, пальцы и губы клеймили ее, клеймили ненавистью, позором. Чем упорнее она сопротивлялась, тем сильнее Алекс распалялся.

— Хороший сюжет для волшебной сказки, — рычал он, прижимаясь бедрами к ее бедрам — жестокое напоминание о том, что она должна была принадлежать ему. И когда Холли отпрянула, он засмеялся и снова притянул ее к себе, целуя все теми же грубыми, намеренно оскорбительными поцелуями. — Если парень не позаботился объяснить…

Он снова рассмеялся, и Холли воспользовалась случаем, чтобы откинуть голову.

— Совершенно верно, — сказала она как можно спокойнее и мягче: напуганная состоянием Алекса, она при всем отвращении решила не дергаться, не доставлять ему удовольствия своим сопротивлением, потому что чем яростнее она боролась, тем больше он радовался. — Если Дев не видел в этом необходимости, то зачем это делать тебе?

Алекс поднял голову, уловив в ее голосе страх.

— Ого! Что-то мне подсказывает, что привередливая Холли Скотт боится выпасть из лодки. То бишь потерять целое состояние. Даже два — мое и Уинтера. — Он укоризненно покачал головой, отливающие сталью глаза полны насмешки. — Неосторожно, Холли, очень неосторожно.

— Может, сделаешь одолжение и перейдешь к сути? — огрызнулась Холли, позабыв о том, что решила держаться холодно, спокойно и не терять самообладания.

— Если тебе этого хочется, я готов. Девлин Уинтер, — сказал он, беря Холли за подбородок и проводя большим пальцем по ее искусанным, распухшим губам, — король парфюмерии, фактический владелец «Империи Афродиты».

— И каким образом ты это установил? — спросила она, вздрагивая от его прикосновений.

— Провел некое изыскание, — пожал плечами Алекс. — Пришлось за ним последить.

— Ну и?..

— И пожалуйста! Он в самом деле был журналистом лет семь или шесть назад. Пока не разбился в машине. Его выходили монахини. Монахини! — повторил он весело. — Могу себе представить, как Уинтер неистовствовал в монастыре. В благодарность он превратил их доморощенное производство в самую крупную парфюмерную фирму во Франции. Так что все это милые денежки. Мои и Уинтера. Платишь денежки и получаешь возможность. Но на этот раз, Холли, ты проиграла. Понятно тебе? — холодно сказал он, наливая себе очередную порцию, сделал жадный глоток, окинул ее наглым, бесцеремонным взглядом, оскорбительно долго рассматривал полную грудь под измятой его руками теннисной рубашкой. — Ты проиграла, между нами все кончено. Если бы ты завтра приползла сюда на четвереньках, я не потратил бы на тебя ни одного дня. Потому что между нами все кончено. Ты поняла, Холли? Кончено. Это мое решение. Потому что ты хладнокровная шлюха. Небо да поможет Уинтеру, но, впрочем, карты ему в руки. Я всегда считал, — добавил он, поднимая стакан шутовским жестом, — что он хочет тебя.

«Я всегда считал, что он хочет тебя». Расчетливую Холли Скотт, охотницу за деньгами. Шлюху Холли Скотт. Сообщив ей правду, умный ненавидящий Алекс убедил ее, что она потеряла Дева навсегда. Что бы она теперь ни говорила, Дев не поверит ей.

Он уже спрашивал, привлекают ли ее деньги или человек. Она занималась с ним любовью, провела с ним самую чудесную ночь в жизни, а потом ему отказала. Вернулась к Алексу. И вот, пожалуйста: узнав, что Дев заработал огромное состояние, моментально кинулась в его объятия.

Это же неправда. Но как убедить Дева? Она его любит, а Дев ее презирает. «Холли Скотт — известная шлюха», — твердила она себе, и слезы лились у нее по щекам. Она шлюха и в глазах Алекса, и в глазах Дева. Ведь она заметила выражение его лица тогда, когда сказала ему. Уловила отвращение. Она не могла бы сейчас вернуться к Деву, пусть даже он был бы последним мужчиной на земле.

Но если она виновата, то и Дев лгал ей. Лгал все лето. Ни слова, ни намека на свое положение. «Афродита». Парфюмерная фирма мультимиллионера Девлина Уинтера. Целая империя. Дев лгал. Как тогда, в жаркое долгое лето на Тенерифе, он умалчивал о своей работе. Ложь посредством умолчания. Тогда и сейчас.