— Да и ты будешь посвободнее, — вновь заговорил Чанс. — Тебе не нужно будет вести учет приплода.

— Для меня это было совсем не трудно, — холодно ответила Клео.

И сразу стало ясно, как она относится ко всем этим планам.

— Жаль, что тебе не понравилось. Я надеялся, ты меня поддержишь.

Ей хотелось возразить, что подобное решение не слишком продуманно и преждевременно, ведь у него еще недостаточно опыта в этом деле, однако она была наемным работником, а не партнером Чанса, и поэтому промолчала и, лишь глубоко вздохнув, поднялась со стула.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь… Надеюсь, что все пойдет так, как ты задумал.

Чанс вскочил.

— Ты сказала очень важное слово, Клео, — надежда. Пока, на бумаге, все выглядит просто и убедительно.

— Будешь продавать коров?

Чанс прокашлялся.

— Они уже проданы. Ты, вероятно, знаешь покупателя — это Джим Кэндлберри.

Ранчо Кэндлберри в их краях было известно каждому.

— Да, я его знаю. Он хочет забрать коров до осеменения?

— Он собирается свести наших коров со своими быками и просил, чтобы их перегнали в начале следующей недели.

Известие о продаже коров стало для Клео ударом. Теперь август, обычно самый хлопотный месяц в году, окажется заполненным лишь скукой и безмолвной пустотой загонов. Конечно, Чанс имел полное право поступать так, как считал нужным, однако Клео почувствовала себя задетой тем, что он даже не удосужился обсудить с ней свои действия.

Неожиданно ей пришло в голову, что с той ночи в хлеву они почти не разговаривали друг с другом. Почему бы, решила Клео, не воспользоваться удобным случаем и не сбросить еще один тяготивший ее груз?

— Кстати, могу обрадовать, — голос ее прозвучал глухо, бесцветно, — можно больше не думать о…

Слова застряли у нее в горле.

Чанс пристально взглянул на Клео, и ее щеки внезапно вспыхнули. Ей так хотелось произнести эти слова спокойно, безразличным тоном, но слишком живы оказались воспоминания о случившемся, слишком сильно ранили они ее чувства. Она не могла заставить себя произнести ни звука.

— Не думать о чем, Клео? — мягко спросил Чанс, уже догадавшись, о чем пойдет речь.

— Я… не беременна, — выдавила она из себя и потом, уже раскованней, добавила: — Уверена, ты вздохнешь с облегчением.

— А ты?

— Я? О да, конечно!

Она уловила какое-то странное выражение, мелькнувшее в глазах Чанса, но понять его не смогла и, внезапно смутившись, попятилась к двери.

— Ты можешь вновь вернуться к твоим… расчетам.

С каждым днем они все больше отдаляются друг от друга, подумал Чанс. То, что они работали вместе, ничуть не меняло ее отношения к нему. Он старался избегать слишком личных тем и говорил только о делах, но — вот незадача! — она не одобряла и его хозяйственные планы. И самое неприятное — даже не пытается выразить свое неудовольствие.

— Клео!

Та остановилась почти в дверях.

— Что?

Чанс обогнул стол и подошел к девушке. Ему мучительно захотелось сжать ее в объятиях. Дом был пуст и тих. Если считать, что единственное, чего им обоим не хватало, чтобы их отношения приняли естественную форму, — это уединение, то сейчас его было в избытке.

— Останься, и давай поговорим, — сказал он, тщетно силясь подавить растущее возбуждение. — О ранчо, о моих планах. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже приняла в них участие.

— Не криви душой. Тебе это вряд ли придется по вкусу. — Ответ ее прозвучал резко, едва ли не грубо.

— Ты не одобряешь мои действия?

— Одобряю или нет — какая разница: все равно ничего не изменится.

— Твое одобрение много значит для меня.

Его взгляд помимо воли скользнул по телу Клео.

— Ты очень нужна мне. — Голос его, изменившийся от проснувшегося желания, стал глуше, настойчивее.

Чанс шагнул вперед, заставив тем самым Клео отступить и прижаться спиной к стене. Пытаясь удержать его на расстоянии, она уперлась рукой ему в грудь.

Глаза Чанса затуманились. Он нервно облизнул пересохшие губы. Клео с испугом прислушалась к гулким ударам собственного сердца. Могла ли она предполагать, заходя в кабинет — кстати, зачем она сюда приходила, никак не вспомнить! — что ей придется выдержать новое испытание на крепость духа и воли.

— Я хочу тебя, — прошептал Чанс. — Я никогда и ни к кому не испытывал еще такого страстного желания. Ночью ты приходишь в мои сны, днем — властвуешь над моими мыслями и чувствами. По утрам, смешно сказать, приходится обливаться холодной водой. Пойми, я вовсе не пытаюсь во что-нибудь тебя втянуть, ведь я дал слово, что не прикоснусь к тебе, и сдержу его. Но ты, ей-Богу, сводишь меня с ума. Что со мной, Клео? Может, ты знаешь ответ?

«Это любовь», — мелькнуло в мозгу Клео, но она тут же отринула эту мысль. Не может быть! Заговори сейчас Чанс о любви, не поверила бы ни единому слову! Зачем ей выслушивать лживые признанья!

— Не знаю… — Голос ее звучал тихо и напряженно. — Дай мне пройти, мне нужно домой.

Клео, конечно, ошиблась, когда положила руку ему на грудь: Чанс крепко прижал ее к себе и теперь девушка ощущала волнующий жар его тела.

«Жизнь казалась такой простой, пока в нее не ворвался Чанс Саксон», — подумала она и тяжело вздохнула. Прежде ее ничто не волновало, ничто, кроме ее маленькой Рози, и она была счастлива, о Господи, как же она была счастлива! Так что пусть теперь сколько угодно обливается холодной водой! Так ему и надо!

Но что сильнее всего беспокоило Клео, так это она сама: что бы они ни говорили друг другу, оставшись наедине, она чувствовала, как в ней пробуждалось неподвластное ее воле желание. И она понимала: одно слово, одно неосторожное движение — и Чанс заключит ее в свои объятия. Возникшая в сознании Клео картина заставила ее вздрогнуть. По коже пробежал сладкий холодок, дыхание участилось.

А Чанс продолжал легонько поглаживать ей руку. В его глазах Клео читала мольбу: «Согласись, Клео! Разреши… Я хочу тебя!»

И она не смогла больше противиться их общему желанию. Клео закрыла глаза и медленно склонила голову на грудь Чанса.

Затаив дыхание, Чанс привлек ее к себе и робко поцеловал в губы. Затем, не совладав с порывом страсти, принялся покрывать поцелуями ее лицо.

— Клео… — Охрипший голос Чанса трудно было узнать.

Желание обладать стоявшей рядом женщиной поглотило все прочие чувства, ни одна женщина не возбуждала его так сильно. Нелепо рассуждать о самообладании, когда в его объятиях находилась Клео. Он не мог, да и не хотел сдерживаться.

На всякий случай Чанс решил запереть дверь. Услышав щелчок запора, Клео вздрогнула. Это произойдет сейчас и здесь, и она не в силах ничего изменить… Не может и не хочет…

Они начали поспешно раздевать друг друга. Чанс снял с нее через голову вязаный свитер; державшая волосы лента упала, и шелковистые пряди волос рассыпались по плечам, закрыли лицо. Чанс приподнял голову Клео и снова нежно поцеловал девушку в губы. Его язык проник во влажную глубину ее полуоткрытого рта. Застонав, Клео слегка приподнялась и обвила ногой его бедро, прижавшись к уже вздыбившейся ширинке его брюк.

На мгновение они оторвались друг от друга, чтобы раздеться, но тут же снова обнялись, забыв обо всем на свете. Клео успела лишь прошептать:

— Презерватив есть?

— Да, да… — Он нетерпеливым движением рванул джинсы. Вскоре он уже вновь прижимал ее к себе. Ни на секунду не прекращая целовать Клео, Чанс поднял ее и, когда она обхватила его бедра ногами, прижал к стене и со стоном наслаждения вошел в нее.

Клео уткнулась ему в плечо, стыдливо пряча лицо.

— Посмотри на меня, — выдохнул он, и до самого конца их любовной игры его горящие страстью глаза властно удерживали ее взгляд. Хотя Клео и ощущала сладострастную дрожь Чанса и слышала у своего уха тяжелое прерывистое дыхание, ее внимание было сосредоточено на охватившем все ее существо наслаждении, и с каждым движением Чанса они оба стремительно приближались к экстазу.

Стоны Клео перешли в непрерывное, идущее из самых глубин сознания счастливое бормотание: