— После лазерной шлифовки угревая сыпь больше не появляется, — не поднимая головы, отозвалась Геля.

— Да ну? Чудеса техники? Ну, и как ты себя чувствуешь в новом качестве? Нет, мне действительно интересно: быстро ли женщина привыкает к тому, что стала красавицей? Восемнадцать… или сколько там тебе… лет против нескольких часов. Неплохой расклад!

— Я еще не привыкла.

— Чем думаешь заняться? — У нее вдруг изменился взгляд. — Могу предложить тебе работу. Я как раз собиралась сменить администратора зала. У меня ведь мебельный салон, я не говорила?

Геля посмотрела в окно: не приехали?

— Нет. Вы не говорили о работе.

Все больше воодушевляясь, Изольда продолжила:

— Я вообще собираюсь сменить всех этих ленивых телок. А своего администратора я вижу человеком-солнцем, понимаешь? По-моему, ты потянешь. Немного тебя выдрессировать придется, конечно, но не без этого, куда денешься…

— Не надо меня дрессировать, — пробормотала Геля, но не смогла заставить себя посмотреть ей в лицо.

— Что ты сказала? Да ты еще не знаешь, сколько я платить буду!

— У меня… У меня вообще-то… другие планы.

Вольготно откинувшись на спинку стула, Изольда Федченко насмешливо протянула:

— Ах, у нее другие планы! Смотрите-ка… В модели никак собралась? С девственностью не терпится расстаться?

— Приехали! — выкрикнула Геля почти истерично.

Ей и в самом деле показалось, что если Изольда немедленно не замолчит, то у нее от беспомощности польются слезы. Как можно слушать пошлости и улыбаться?

— Кто приехал? А, тебя забирают? Родственнички? Дядюшка твой знаменитый? Ну-ка, ну-ка. — Легко вскочив, она быстро подошла к окну и отодвинула Гелю. — Подвинься.

«Почему я не смею даже сопротивляться? — простонала Геля про себя. — Как меня не оперируй, я все равно остаюсь все той же тряпкой, которую можно просто отбросить…»

— Это вон тот симпатичный толстячок в бриджах — твой дядюшка? А ничего… Он не дрыхнет целыми днями, как австралийские коалы? У него есть свой бизнес? Пойдем познакомишь меня с ним.

— Нет!

Это вырвалось само, Геля и не подозревала, что может кому-то отказать столь категорично. Да и сейчас не смогла бы, если б речь шла о ней самой, а не о дяде, которому (она явственно ощущала это) от Изольды грозила опасность. Ни разу это «нет» не прозвучало, когда шпынявшие ее на перемене одноклассники просили у нее же списать. Почему она никогда никому не в состоянии была отказать? Ведь это же так просто — произнести короткое слово…

— Ты сказала: нет? — чуть склонив набок голову, Изольда осмотрела ее с интересом. — Да у нас никак характер проявляется?

Глубоко вдохнув, как перед прыжком в бассейне, Геля произнесла скороговоркой:

— Я не стану знакомить вас с моим дядей.

— Очень мне нужен твой дядя! — Изольда презрительно фыркнула. — И Австралия эта… Я теперь и здесь себе такого мужика смогу найти — обзавидуешься!

«А уж это вряд ли, — постепенно успокаиваясь, мысленно не согласилась Геля. — По крайней мере, ей я точно завидовать не стану.».

Но Изольду уже увлекла эта мысль:

— С лицом невинной девочки и опытом лучшей гейши… Да ни один передо мной не устоит!

Внезапно, будто вспомнив что-то, она резко сдвинула брови и опять показала злобный оскал. Геле захотелось броситься вон из палаты.

— Мне пора идти. Меня ждут. — Она, пятясь, отступала к двери, возле которой уже давно наготове стояла сумка, с которой она пришла сюда две недели назад.

— Мы еще посмотрим, — пообещала Изольда вслух, но Геля почувствовала, что обращена эта угроза не к ней.

Нащупав ручку сумки, она подхватила ее и быстро проговорила:

— Всего вам доброго! Рада была познакомиться.

— Я тоже, — машинально отозвалась Изольда, потом спохватилась: — Уже уходишь? А как же прощальные объятия?

Геля растерялась:

— Я… Я не думала, что вы захотите обнять меня…

— Почему бы и нет? Сейчас ты такая хорошенькая, просто загляденье! Вот когда мы встретились, до тебя и впрямь дотронуться противно было!

Выскочив в коридор, Геля услышала за спиной громкий смех, прозвучавший так одиноко и не весело, что ей сразу стало жаль эту женщину, изо всех сил пытавшуюся ее обидеть. За что? Они почти не были знакомы, несколько фраз — до операции, несколько — после. В их первую встречу Геля вызвала у нее омерзение, сейчас — ненависть.

«Я не собиралась становиться красавицей! Я всего лишь хотела чего-то среднего… Чтобы меня воспринимали, как нормального человека. Не отводили в испуге взгляда, не морщились, увидев. Медведев перестарался… А я еще радовалась, дура!» Остановившись перед дверью ординаторской, Геля постаралась вытеснить из души обиду прежде, чем увидит своего доктора. Он ни в чем не был виноват перед ней, он поработал на совесть.

Перед операцией они обсудили все детали ринопластики, введения ее собственной ткани в носогубную линию, небольшой подтяжки верхних век. Она видела черные линии, нанесенные на ее кожу рукой Анатолия Михайловича, но плохо представляла, что же из всего этого получится. Контуры лица хирург не трогал, у Гели всегда были такие «бархатные», как говорил отец, глаза, и нежный овал, и здоровые зубы, и длинная шея. Только раньше их никто не замечал… Медведев просто убрал все лишнее. Все, что ее уродовало.

Решившись, она постучала в дверь, но никто не отозвался, и когда Геля убедилась, что ординаторская заперта, то начала в растерянности озираться. Нельзя же было просто уйти! Выписку Анатолий Михайлович уже отдал ей, и знал, что в полдень за ней приедут, но ведь она еще не простилась с ним по-настоящему, ничего не сказала, не поблагодарила… Как же можно так уйти? Ведь он подарил ей новую жизнь, почти как родители когда-то…

Геля уже хотела было пойти обратно, и поискать его в отделении, но тут увидела, как Изольда наконец выбралась из ее палаты («И что она там делала так долго?!») и, улыбаясь, смотрит ей вслед. Если Геля направиться в ее сторону, та может неправильно это понять и снова прицепится со своими гадостями, которые так и лезут из нее. Отвернувшись, она медленно побрела к лестнице, уговаривая себя, что можно будет наведаться к Анатолию Михайловичу позднее, через недельку например. Или когда она поступит… куда-нибудь. Тогда и стоит прийти, чтобы порадовать старика, ведь это благодаря его рукам Геля обрела возможность поверить в себя.

Повеселев, она быстро сбежала вниз и, вспомнив о задуманном розыгрыше, спрятала сумку за дверью, а сама вышла на крыльцо, стараясь не встретиться взглядом ни с кем из своих близких. Ей так хотелось посмотреть на их лица хоть краем глаза, что у нее от напряжения заломило шею, но Геля не позволила себе все испортить и стремительно прошла мимо, даже не повернув головы. Ленка, слушавшая через наушники музыку, даже не взглянула в ее сторону. Эта девочка никогда не завидовала чужой красоте. Сидела себе на скамейке и болтала ногой в сандалии совсем детского размера. Геля так задохнулась от желания прижаться щекой к загорелой коленке: «Маленькая моя…» Но ей хотелось доиграть свою первую роль до конца.

— Да говорю тебе, надо за ней подняться, — сказал в этот момент отец. — Поди, не вышло у них ничего, вот девчонка и боится нам на глаза показаться. Я схожу за ней, приведу.

— Да она же говорила, что все прошло удачно, — уже, видимо, не в первый раз повторила мать, потому что голос ее прозвучал утомленно.

— Ну, и где ж она, если все так удачно?

— Я здесь!

Геля едва удерживалась от смеха, дожидаясь, пока все трое сообразят, что сказанное относится к ним, и обернутся. Ленка даже не услышала ее голоса. «Вот оно!» — мелькнуло в мыслях, и Геля просияла улыбкой им навстречу.

— Вот же я! Не узнали?

— О Боже! — вскрикнула мать так тоненько, что Геле почудилось, будто эта немолодая женщина, с которой они никогда не были особенно близки, на миг вернулась в свое почти забытое детство, в тот самый возраст, когда еще верят в чудесные превращения. Геля и сама совсем недавно вспомнила эти ощущения полной нереальности происходящего.