— Она права, эта Рейтлингер, — думал он. — Это подходящий человек.

Он встрепенулся, когда пришла его очередь ходить. Но уже не видел никакого выхода и чувствовал, что ему уже не освободиться от давления противника. Только если бы тот сделал глупость, какую-нибудь грубую ошибку… Но нет, этого он не сделает. Поэтому Ян сдался.

— Вы правы, — подтвердил Фальмерайер. — Видите ли, если бы вы сейчас же после начальных ходов двинули вашего королевского коня, вместо того…

Ян перебил его:

— Да, Да, но не будем теперь анализировать игру. Если вам угодно, доктор, перейдем к нашему делу.

Врач согласился, вынул из кармана письмо Яна и развернул его.

— Итак, — начал он, — вы работаете вместе с госпожой Рейтлингер? Ясно, чего вы хотите от меня. Я могу это сделать, но, конечно, снимаю с себя всякую ответственность. Одно дело, если я режу крыс и лягушек и снова их сращиваю, и совсем другое — если речь идет о человеке. Понимаю, что вся история очень секретна, особенно, если последует неудача. Но я знаю госпожу Рейтлингер. Если все удастся, она устроит себе чертовскую рекламу. А если и не удастся, едва ли она сможет держать язык за зубами. Наверное, напишет в той или другой газете. А тогда порицание обрушится на меня. В конце концов, мое умение чего-нибудь да стоит. Рейтлингер богата — пусть, по крайней мере, платит.

— Предъявите ваши условия, — ответил Ян. — Знайте, что докторше самой будет заплачено, и очень много. Правда, она имеет притязания на вознаграждение только в случае полной удачи.

— Тогда у меня мало надежд, — заметил Фальмерайер. — Я со своей стороны не могу этим ограничиться.

— Вам и нет необходимости, — сказал Ян. — Обдумайте, что вы хотите, и поставьте ваши условия. Я приму их, не торгуясь.

Врач подумал.

— История продлится, наверное, от пяти до шести недель. Я возьму с собой из Вены одного молодого медика, который работал под моим руководством. Далее, я должен здесь оставить заместителя, потом…

— Скажите сразу цифру, — настаивал Ян.

Колеблясь, тот выговорил:

— Ну, десять тысяч марок… не очень много?

Ян кивнул головой:

— Согласен! Дорога и пребывание — за наш счет! Если же дело закончится удачей, вы получите особое вознаграждение, скажем, в сто тысяч…

Врач насмешливо свистнул.

— Почему не миллион, если вам все равно не придется его платить!

— Сто тысяч, говорю я, — повторил Ян. — Я хочу, чтобы вы проявили все свое искусство.

— Я всегда так делаю, — ответил врач серьезно, — даже для последнего бедняка, не могущего заплатить ни копейки.

Ян вытащил свой бумажник и заполнил чек:

— Здесь, доктор, задаток. Наш договор я пришлю вам завтра утром в больницу.

— Мне было бы приятно, если бы вы принесли его сами, — ответил врач. — Мы можем вместе переговорить с главным врачом. Тогда он легче отпустит меня. В ближайшие дни у меня ряд операций. Во вторник или в среду я буду свободен.

— Отлично, — согласился Ян, — но так скоро не понадобится. Мы еще не имеем партнеров, а эту партию в шахматы едва ли можно играть без партнера.

Доктор Фальмерайер промолчал. Медленно, одну за другой, он стал укладывать фигуры в коробку. Ян снова впился глазами в эти великолепные руки.

— Скажите-ка, доктор, — спросил Ян, — вы умеете проделывать карточные фокусы?

Врач взглянул на него.

— Да, — подтвердил он, — этим я занимался еще будучи гимназистом. Для чего вам?

— Ничего удивительного! — заметил Ян. — С такими руками.

Доктор Фальмерайер ничего не ответил, снова замолчал, легко барабаня по шахматной доске. Вдруг быстрая улыбка промелькнула по его лицу, отблеск какой-то мысли. Было в ней удовлетворение… Может быть, и ненависть…

— Послушайте, — начал он, — возможно, у меня есть человек, который вам нужен. Во всяком случае, с ним можно переговорить. Он высокого роста, силен и здоров. Он — очень красивый мужчина.

Теперь в его голосе ясно звучала ненависть к этому красивому мужчине.

Ян спросил:

— Где этот молодой человек?

— Не знаю, — ответил врач, — но мы можем это легко установить. Он — танцор.

Доктор поднялся, подошел к газетной этажерке, принес несколько газет.

«Программа», — прочел Ян, — «Артист…»

Доктор Фальмерайер перелистывал длинные страницы с адресами уехавших артистов. Наконец он нашел фамилию.

— Вот, милостивый государь! — воскликнул он. — Читайте: «Иффи и Иво. С 1 сентября по 31 октября. Курорт Гомбург. Парк-Отель».

— Кто из них двоих? — спросил Ян.

— Иво, — засмеялся врач. — Иффи, вероятно, его партнерша. Если бы мы заполучили его — для новой партнерши — мы бы остались довольны.

На следующий день Ян Олислягерс спал долго. Он составил договор, отвез его в больницу, говорил там с главным врачом, вначале не желавшим и слышать об отпуске. Но Фальмерайер знал, чем его взять. Он упомянул, что больнице собираются подарить новый Цейсовский микроскоп, в котором бактериологический кабинет нуждается уже несколько лет. Ян тотчас же обещал подписать чек.

С Фальмерайером он сговорился на ближайшую среду. В промежутке съездил в Боцен и Меран — это было почти бегство. Он боялся гулять по Бриксену и встречать старых знакомых, оказывающихся совсем чужими людьми.

Спустя неделю его поезд ровно в полдень прибыл в Бриксен. Он смотрел в окно и искал Фальмерайера, который должен был поехать с ним вместе. Но врача на перроне не было. Вместо него к Яну подошел молодой человек и назвал его по фамилии. Когда Ян ответил утвердительно, юноша вскочил в вагон, вошел в отделение, быстро взял его ручной чемодан и сумку и через окно передал носильщику.

— Это ваши вещи, не правда ли? — воскликнул он. — То, что вы сдали в багаж, может ехать дальше. Мы сможем выехать только ночным поездом — так просил передать вам доктор Фальмерайер. У него сегодня еще две операции.

Они сошли с поезда. Ян оставил свои вещи на вокзале. Взглянул на своего спутника: это был красивый юноша, совсем молодой, с каштановыми вьющимися волосами и карими глазами.

— Вы, значит, молодой медик, — заговорил он с юношей, — из Вены, да? Скажите, вы уже сдали свои государственные экзамены?

— Два месяца тому назад, — усмехнулся молодой человек. — Разрешите представиться. Моя фамилия Прайндль. Я хотел бы сейчас же поблагодарить вас. Как я обрадовался, получив письмо доктора Фальмерайера! Я, знаете ли, никогда не выезжал из Вены, а теперь сразу на такое дело! Это великолепно! Только, извините меня, я должен немедленно ехать обратно в больницу, помогать при операции.

Он попрощался и пошел большими скользящими шагами, точно бежал на лыжах. Ян посмотрел ему вслед. От этого, по крайней мере, не услышишь никаких причитаний: он находит всю историю великолепной!

Ян медленно бродил по городу, внимательно всматривался в лицо каждого встречного. Искал сходства, но на этот раз, казалось, не было никого, похожего на знакомого. Он дошел до дворца князя-епископа, вошел туда, прошел через сады. Затем ему пришло в голову, что он мог бы сходить в собор посмотреть при дневном свете старую фреску Святой Скорби. Он пришел к крытой галерее. Она иначе выглядела теперь, при свете ясного октябрьского солнца! Ян медленно проходил по галерее, осматривая красивые стенные фрески. Затем вступил в коридор, который вел к собору, но дверей в часовенку не нашел. Вернулся обратно, пошел к другому углу крытого хода, но и там не было никакого коридора. Раза два он обегал эти места, затем пошел снова к крытому ходу и обратно. Было смешно, что при дневном свете он не мог найти часовни, которую нашел в темноте. В конце концов все это показалось ему слишком уж глупым. Он поднялся по лестнице с другой стороны крытого хода, ведущей в епархиальный музей. Поздоровался со старым музейным служителем, сидевшим за своей кассой.

— Послушайте, Кинигаднер, — сказал он, — оставьте вместо себя на несколько минут жену. Я не могу найти часовенку между крытой галереей и собором. Проводите меня, пожалуйста.