Изменить стиль страницы

— Но я не говорил, что мы идем в Европу.

— Что же вы полагаете?

— Я полагаю, что, посетив воды, омывающие берега Аравии и Египта, «Наутилус» возвратится в Индийский океан либо через Мозамбикский пролив, либо мимо Маскаренских островов и достигнет мыса Доброй Надежды.

— Ну-С, а когда мы достигнем мыса Доброй

Надежды? — с особенной настойчивостью спросил канадец.

— Обогнув мыс Доброй Надежды, мы выйдем в Атлантический океан. В этих водах мы еще не бывали. Послушайте, друг Нед, неужели вам наскучило подводное плавание? Я же буду крайне огорчен, если наше увлекательное путешествие неожиданно окончится. Не всякому выпадет на долю такая удача!

— Но не забывайте, господин Аронакс, — отвечал канадец, — что вот уже три месяца мы живем пленниками на борту «Наутилуса»!

— Я этого не помню, Нед! Не хочу помнить! На борту «Наутилуса» я не считаю ни часов, ни дней!

— Но чем все это кончится?

— Кончится в свое время! Кстати, мы бессильны ускорить наступление конца, и споры на эту тему напрасны. Если б вы, Нед, сказали мне: «Представился случай бежать!» — я обсудил бы с вами шансы к побегу. Но такого случая не представляется, и, говоря откровенно, я не думаю, чтобы капитан Немо когда-либо рискнул войти в европейские моря.

Что касается Неда Ленда, он закончил разговор в форме монолога: «Все это хорошо и распрекрасно! Но, по моему мнению, в неволе ничто сердце не радует!»

В течение четырех дней, до 3 февраля, «Наутилус» плавал в Оманском заливе с разными скоростями и на разных глубинах. Казалось, он шел наудачу, как бы колеблясь в выборе пути; но ни разу за это время мы не пересекли тропик Рака.

Выходя из Оманского залива, мы на короткое время увидели Маскат, главный город протектората Оман. Я был очарован живописным расположением города среди черных скал, на фоне которых резко выделялись белые стены зданий и крепостей. Четко вырисовывались круглые купола мечетей, изящные шпили минаретов, радовала глаз свежая зелень набережных, спускавшихся террасами к самому морю. Но это было лишь мимолетное видение, и вскоре «Наутилус» погрузился в глубины этих угрюмых вод.

Затем мы прошли на расстоянии шести миль от аравийских берегов, мимо Хадрамаута, вдоль волнистой гряды прибрежных гор с развалинами древних храмов. Наконец, 5 февраля мы вошли в Аденский залив, настоящую воронку, вставленную в горлышко Баб-эль-Мандебского пролива, через которую воды Индийского океана вливаются в Красное море.

Шестого февраля «Наутилус» шел в виду города Адена, расположенного на скале, далеко выступающей в море и соединенной с континентом узким перешейком, настоящим аравийским Гибралтаром. Будучи захвачен англичанами в 1839 году, он превратился в неприступную крепость. Промелькнули вдали восьмигранные минареты этого города, который, по сказанию историка Эдризи, был некогда самым оживленным и богатым торговым пунктом на всем побережье.

Я был уверен, что капитан Немо, дойдя до этих мест, повернет обратно. Но, к моему удивлению, я ошибся.

На следующий день, 7 февраля, мы вошли в Баб-эль-Мандебский пролив, что по-арабски означаете «Врата слез». При двадцати милях ширины этот пролив в длину насчитывает всего пятьдесят два километра, и «Наутилус», дав полный ход, в один час прошел это пространство. И мне не удалось увидеть даже берегов острова Перим, захваченного англичанами с целью установить господство Адена над морем. Слишком много английских и французских пароходов, связующих Суэц с Бомбеем, Калькутту с Мельбурном, остров Бурбон с островом св. Маврикия, бороздило воды этого узкого пролива, чтобы «Наутилус» попытался всплыть на поверхность. Поэтому мы благоразумно держались под водой.

Наконец, в полдень мы вошли в воды Красного моря.

Красное море! Прославленное озеро библейских преданий! Никогда не проливаются ливни над его водами! Никакая многоводная река не пополняет его водоем! Ежегодно испарение его вод понижает на полтора метра уровень его поверхности! Удивительный залив! Будучи замкнут со всех сторон, подобно озеру, он, может статься, совершенно бы высох. В этом отношении он находится в худшем положении, нежели Каспийское и Мертвое моря, уровень которых понижался только до тех пор, пока их испарение не уравновесилось суммою вливающихся в них вод.

Красное море простирается на две тысячи шестьсот километров в длину при средней ширине в двести сорок километров. Во времена Птоломеев и римских императоров оно было главной артерией мировой торговли. Открытие Суэцкого канала вернет ему былое значение, которое уже отчасти восстановлено с проведением железных дорог.

Я не желал искать причины, побудившей капитана Немо войти в этот залив. Но я принял без оговорок возможность побывать в здешних водах. Мы шли средним ходом, то держась на поверхности, то погружаясь в глубины, чтобы избежать встречи с каким-либо судном. И я мог наблюдать это любопытное море и на поверхности и в глубинах.

Восьмого февраля на рассвете мы завидели Мокка, город, представляющий собою груды развалин, которые обрушиваются при одном звуке пушечного выстрела.

Двадцать тысяч лье под водой _066.jpg
Мокка

Среди развалин тут и там зеленели финиковые пальмы. В былые времена город был крупным торговым центром; там было шесть рынков, двадцать шесть мечетей и четырнадцать фортов, окружавших его кольцом в три километра.

«Наутилус» приблизился к африканским берегам, где имеются глубокие впадины. Там, в глубинах кристаллически чистых вод, мы любовались сквозь хрустальные стекла окон прелестными кустистыми колониями ярко-красных кораллов, подводными скалами, устланными великолепным зеленым ковром водорослей. Незабываемое зрелище! Какие очаровательные пейзажи являют собою эти подводные рифы и острова вулканического происхождения, примыкающие к Ливийскому побережью! Но во всей своей красоте подводная флора и фауна предстала у восточных берегов, к которым «Наутилус» вскоре приблизился. То было у берегов Тихама, где эти зоофиты во множестве пышно распускались не только в морских глубинах, но и вздымались в причудливом сплетении на десять саженей поверх воды. Последние были более живописными, но менее красочными, чем первые, свежесть которых поддерживалась живительной влагой вод.

Сколько чудесных часов провел я, сидя у окна в салоне! Сколько новых образцов подводной флоры и фауны увидел я при свете нашего прожектора! Тут были грибовидные кораллы, актинии аспидного цвета, тубипориды — восьмилучевые кораллы, похожие на флейты, ожидавшие, казалось, лишь дуновения Пана, бесчисленные глубоководные организмы, характерные для здешних вод: мадрепоровые кораллы — основные компоненты коралловых рифов, дающие в своей пористой, ноздреватой массе приют богатейшей фауне. Наконец, тысячи разновидностей еще не встречавшейся мне обыкновенной морской губки.

Класс губок, первый из группы полипов, получил свое название от любопытного продукта, полезность которого бесспорна. Губка отнюдь не растение, как думают еще некоторые натуралисты, а самый низший тип многоклеточных животных, стоящих на более низкой ступени развития, чем даже кораллы. Принадлежность губок к животному миру не подлежит сомнению, и нельзя поэтому согласиться с древними, которые относили губку к промежуточным формам между животными и растениями. Но я должен сказать, что натуралисты до сих пор не пришли к согласию относительно строения губок. По мнению некоторых, это целая колония микроскопических организмов. Другие же, как Мильн Эдварде, считают, что каждая губка — самостоятельное животное.

Класс губок включает много сот видов, которые водятся только в морях, за исключением семейства «пресноводных», или бодяг. Но чаще всего губки встречаются в водах Средиземного моря, Греческого архипелага, у берегов Сирии и в Красном море. Там главным образом водятся тончайшие туалетные губки, цена которым доходит до ста пятидесяти франков за штуку: золотистая сирийская губка, жесткая берберийская и т. д. Но раз я не мог изучать этих зоофитов в пределах Леванта, от которого нас отделял Суэцкий перешеек, приходилось удовольствоваться лицезрением их в водах Красного моря.