– Именно. И никуда больше.
– Все равно, мистер Рэнсом, новый галстук вам отнюдь не повредит.
Рэнсом улыбнулся, когда Мадлен с неприязнью посмотрела на его галстук.
– Можно без «мистер».
Мадлен, оказывается, уже забыла, какая у него обаятельная улыбка!
– Но я даже не знаю, как тебя зовут… – призналась вдруг Мадлен.
– Никто не знает. Все зовут меня просто Рэнсом.
– Никто не знает? – поразилась Мадлен.
– Ну, моя семья, конечно, знает. Однако больше, наверное, никто.
– Но как это может быть? – Мадлен недоверчиво нахмурила брови. – Разве твое имя не указано на водительских правах, банковских книжках и счетах, в паспорте, наконец?
– Там везде только мои инициалы.
– Но для чего такая тайна?
– Моя знакомая однажды сказала мне: «Давай обойдемся без имен…»
Сейчас Рэнсом явно просто дразнил ее, никакой злости или горечи в его голосе она не услышала и все же почувствовала легкую боль в области солнечного сплетения.
– Но почему ты держишь в секрете свое имя?
– Потому что оно мне не нравится.
– Только поэтому?
– А-га…
– Многим не нравятся их имена. Они же не делают из них тайны.
– А почему я должен поступать как многие? У меня своя голова на плечах. И мне мое имя не нравится.
– И как же оно звучит, если так сильно тебе не нравится?
– Хм… – Рэнсом снова ухмыльнулся. – Меня не так-то просто поймать, Мэдди.
– Это уж точно…
Странно, но Мадлен нравилось здесь! Она бы никогда не подумала, что в Монтедоре ей может быть весело и легко – словно после бокала хорошего пенящегося шампанского. И вот она стоит тут и флиртует с человеком, которого никогда не ожидала больше встретить. Впрочем, нельзя расслабляться. Мадлен прекрасно понимала, что даже невинное заигрывание с Рэнсомом таит в себе опасность. Но все-таки ей было очень хорошо!
– Еще шампанского? – обратился он к ней.
– Нет, спасибо. Я никогда не пью больше одного бокала.
– Никогда не говори «никогда».
Мадлен решила рискнуть и сказала:
– В последний раз, когда я выпила несколько бокалов, у меня потом были серьезные неприятности.
В первый раз она намекнула на их знакомство, на ту безумную ночь. Глаза их встретились. Мадлен увидела, как быстро смягчилось выражение лица Рэнсома. Он спросил ее чуть слышно:
– Неужели было так ужасно?
Сердце Мадлен забилось сильнее. Он уже смотрел на нее, как когда-то… И она вспомнила когда: в ту минуту, когда разбудил ее, чтобы заняться с ней любовью еще раз. И потом, когда лежал на подушке рядом, и выражение его глаз было мягким и нежным. Ей так не хватало этой нежности сейчас. Мадлен устала от того, что приходится постоянно ссориться с ним, выясняя отношения.
– Нет. – Голос ее дрогнул. – Нет, это было не так ужасно.
Что бы ни отразилось в ее глазах, Рэнсом почувствовал, что сейчас неподходящее время и место для того, чтобы требовать от Мадлен большего. Поэтому он слегка отстранился от нее и сказал с едва заметной улыбкой:
– Не так ужасно? Боже мой… Вот так комплимент!
Мадлен улыбнулась и обрадовалась – замечательно, что Рэнсом решил не требовать от нее большего. По крайней мере пока…
– Раньше я не замечала, что ты падок на комплименты.
Рэнсом слегка нахмурился:
– Мисс Баррингтон, вы прекрасно умеете острить. Долгие годы практики?
– Скорее, наследственная черта.
– Мне кажется, у твоего отца нет привычки постоянно подкалывать всех кого не лень…
– У моего отца? – удивилась Мадлен.
– Ну, может, потому, что виделся с ним всего ничего…
– Ты заблуждаешься.
– Но он мне понравился.
– Ты ему, представь себе, тоже…
– Правда?
– А-га, – скопировала Мадлен любимое выражение Рэнсома.
– Откуда ты знаешь?
Да, похоже, на этот раз он ее поймал.
– Ну… – неуверенно начала она, но он перебил ее:
– Вы говорили обо мне?
– Да, – призналась Мадлен.
– И что же ты ему сказала?
Мадлен поджала губы, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
– Разумеется, я ничего ему не рассказала…
– Ну а он что? – рассмеялся Рэнсом.
– А он сказал, что ты хороший человек и тебе вполне можно доверять, несмотря на твои отвратительные манеры. Или слова.
– Да, твой старик умеет разбираться в людях, – великодушно признал Рэнсом. – Он у тебя и впрямь ничего…
– Уверена, что, когда я передам ему твой комплимент, он не будет спать всю ночь от волнения.
– От тебя он, по-видимому, довольно многого ожидает?
– Как и все отцы от своих дочерей.
– Ну не скажи. Все отцы не ожидают от своих дочерей, чтобы те рисковали жизнью ради бизнеса. Как не ожидают и того, чтобы их милые дочурки научились со временем управлять многомиллионными империями.
– Мой отец должен был от меня ожидать всего этого.
– Почему?
– Потому, что я могу это сделать.
– А ты не считаешь, что должен быть какой-то предел его ожиданиям и надеждам?
– Почему? Только потому, что я женщина? – И, еще до того, как Рэнсом ответил, Мадлен проворчала: – Не будь сексистом [5], Рэнсом. Ты слишком умен для этого.
– Первый настоящий комплимент, который я от тебя слышу в свой адрес.
– Прости, я нечаянно, – рассмеялась Мадлен. – В будущем постараюсь лучше следить за своей речью.
Рэнсом усмехнулся и хотел ответить ей что-то, но тут объявили, что ужин подан.
Поставив два бокала на поднос подоспевшего официанта, Рэнсом взял Мадлен под руку:
– Столовая здесь…
– А, мисс Баррингтон! Рэнсом! – раздался вдруг голос Веракруса. – Пожалуйста, Карлос, не сейчас. Обсудим позже. – Последние слова относились к худощавому человеку в военной форме, который пытался что-то сказать президенту.
Мадлен почувствовала, как напрягся Рэнсом, стоявший рядом с ней. Выражение его лица едва заметно изменилось, когда он увидел, кто стоит рядом с Веракрусом. Что-то хищное вспыхнуло в его взгляде. Рэнсом бессознательно притянул Мадлен ближе к себе. Вся его фигура, казалось, излучала какую-то угрозу, готовность сражаться.
Растерявшись от такой – впрочем, малозаметной для окружающих – перемены в поведении Рэнсома, Мадлен еле расслышала, как Веракрус говорит военному, что ему нужно заниматься гостями. А уже через мгновение президент взял свободную руку Мадлен, зажал ее в своей ладони и настоятельно попросил ее и Рэнсома сесть за ужином рядом с ним.
Мадлен почувствовала, с какой неохотой отпустил руку Рэнсом, но он едва заметно покачал головой, когда Мадлен вопросительно посмотрела на него. Совершенно растерянная, она с отсутствующим видом отвечала на вопросы и замечания Веракруса, пока тот вел ее к роскошно убранной столовой. Он сел во главе стола, Мадлен посадил справа от себя и жестом указал Рэнсому сесть слева. Худощавый человек в военной форме сел рядом с Мадлен. По деревянному выражению лица Рэнсома она поняла, что тот не слишком доволен тем, как Веракрус решил рассадить их.
– Ох, простите, Мадлен, – я ведь могу называть вас Мадлен, не так ли? – Веракрус улыбнулся, глядя на нее. – Я забыл вам представить вашего соседа по столу. Мисс Мадлен Баррингтон, гражданка Соединенных Штатов Америки, – генерал Карлос Эскалант.
Мадлен понадобились все ее долгие годы воспитания характера и выдержки, чтобы приветливо улыбнуться новому знакомому. Только теперь она поняла показавшуюся ей поначалу странной реакцию Рэнсома на этого человека: генерал Эскалант был главой сегуридоров, могущественной и зловещей военной группировки. Сегуридоры так часто упоминались теми, кто высылался из страны, американским госдепартаментом и международной прессой, что стали своего рода олицетворение зла для всего международного сообщества. Кто знает, сколько смертей и загубленных жизней на счету Эскаланта?
Но сейчас Мадлен обрадовалась тому, что именно Рэнсом обеспечил систему безопасности в президентском дворце. Она не сомневалась, что любой повстанец в этой стране дорого отдал бы, чтобы расстрелять собравшуюся за этим столом публику. Сидя между двумя самыми могущественными людьми в Монтедоре, Мадлен вдруг почувствовала себя ужасно беспомощной. Ей даже расхотелось есть, и она с задумчивым, рассеянным видом ковыряла вилкой что-то в своей тарелке.