— Фиксирую неизвестные световые эффекты в квадратах…

Ну разумеется. Новые гости пришли на ту же четверть окружности, только в обратную сторону. Вот теперь все на месте. А оператор доложил немного неправильно — пятно странного сияния занимало всю толщину атмосферы и простиралось в ближний космос. Один этот факт говорил о многом. Тут нельзя уже было бы спирать на ионизацию воздуха — на низкой орбите плохонький, но все-таки вакуум.

Главный экран исправно отмечал продвижение 'Сариссы' к цели. Три минуты. Связи с прибывшими по-прежнему не было.

Глубоко внизу саперы лихорадочно крепили крайние заряды на слегка выпуклой стене кольца главного накопителя. Не церемонились — капали сваркой прямо на изолирующую обшивку сверхпроводника. В одном месте прожгли насквозь, свистнул воздух, молния шибанула такая, что сварщику вырвало огромные куски мяса из тела, потом обшивка самозаплавилась. Сварщик бешено заорал, вырываясь из рук, забил сверкающими пленкой нового металла ногами:

— Пох на меня! Крепите, крепите, суки! — сам отполз к противоположной стене и затих там. Крови не было, страшно чернели мгновенно запекшиеся раны, в глубине одной из них что-то белое медленно шевелилось в угасающем ритме.

Эльфы дружно вскинули руки, а вместе с ними все их твари подняли к небу разнообразные конечности, щупальца, хоботы и прочие когти, и в каждой лапе нестерпимо сиял небольшой огонек. Вся накопленная в воздухе мощь неровной вогнутой косой разом ринулась вперед. Двигалась она очень быстро, гораздо быстрее ракеты.

Горчаков загадал — кто доберется до них быстрее, эльфийская дрянь, или очищающее пламя взрыва?

Минута. Тонкие штрихи траектории почти достигли окружности цели, маштаб рывком вырос, стали видны даже отдельные 'щупальца', непрерывно шевелящиеся и извивающиеся в компании товарок.

Пять секунд. Спутник пошел непосредственно над целью, и в ее центре вдруг стал виден глубоко утопленный в черный купол 'тела' Глаз. Багрово-оранжевый провал во тьму, будто отлитый в невидимую форму из раскаленного жидкого металла, над которым курились текучие струи разогретого воздуха. От этого казалось, что Глаз шевелится, зрит, ищет кого-то. Вдруг он словно бы заглянул из экрана в самую душу генерала — по странной прихоти небесной механики спутник пересек самую его ось. В этом взгляде плавилась такая… Нет, не ненависть, что-то совсем-совсем иное, чему не было названия в человеческом языке — и от этого страшного взгляда сердце Горчакова остановилось.

Ноль.

66

Практически одновременно произошло множество событий, вполне достойных того, чтобы называться великими.

…Высоко-высоко над планетой, немного ниже зоны орбит, но все же достаточно высоко, чтобы горизонт ощутимо скруглялся к краям, зародилась бесконечно яркая ослепительная точка. От нее к планете устремился постепенно расширяющийся на манер фонарного луч, который был физически тверд от наполняющих его десяти тысяч тонн адского варева из смеси всех видов элементарных частиц и чудовищного теплового излучения. Какое прилагательное могло бы дать тень от тени понимания той неистовой, кипящей и бурлящей от собственной концентрации энергии, в чем-то схожей с изначальным Светом Творения? Люди, как водится, разбудили спящего дракона, не понимая толком, что он такое.

Луч пронизал атмосферу, впервые став видимым на своем пути, коснулся тверди, где среди гигантского котлована ворочался Кракен, и погрузился в мягкий и податливый камень, как раскаленная до белизны, до сердитых шипящих искр вольфрамовая игла входит в шарик сливочного мороженого. Ни атмосфера, ни планетарная кора не стали препятствием для луча — он проломил их, разорвал, как лист бумаги, обратил в ничто. Косная материя на его пути претерпевала столь фундаментальные изменения, что более не могла называться газом, жидкостью или твердым веществом. Это даже не была плазма в привычном понимании этого слова. Многофотонное поглощение срывало все до единого электроны с орбиталей, ядра атомов разбивались на части и увлекались потоком частиц вслед общему течению. Более сложные физические эффекты обуславливали взаимодействие частиц между собой, их превращение, рождение и гибель в кратком акте всеобщего абсолютного уничтожения.

Луч имел совершенно отвесные фронты сигнала, и передний, и задний, и очень короткую вершину. Словно на краткий миг приоткрылась заслонка в мир неведомых жутких энергий, выпустив малую каплю бушующих там океанов в одном-единственном импульсе, даже и которого достало, чтобы превратить Джардию в место, более непригодное для жизни.

Там, где луч коснулся планеты, возник столб нестерпимого сияния высотой во всю толщину атмосферы, от которого во все стороны разом устремилась волна превращений. Радиационная передача энергии начала нагревать воздух за пределами исполинского цилиндра сверхвысокотемпературной плазмы, порождая стиснутую гравитацией огненную сферу. Она расширялась с околосветовой скоростью, захватывая все новые и новые пространства, а в это время на земле уже происходили схожие процессы.

Огненный клинок глубоко вонзился в недра планеты, почти на полторы тысячи километров, и повсюду на своем пути встречал странную черную субстанцию, чудовищный корневой жгут которой рос, казалось, из самого ее центра, из ядра. Неистовствовавший на поверхности Кракен явился лишь малой частичкой этого образования, спавшего ли до поры, или тихо и неприметно распространявшегося под толщами камня. Термоядерные взрывы ничем не смогли повредить Мучителю, слишком уж он был велик — и чужд притом всему на свете, но этот огонь готов был на равных потягаться с неуязвимостью твари.

Температуру луча сложно было бы измерить чем-либо — такие величины физики предпочитают выражать не в градусах, а уже в электронвольтах, причем в кратных единицах. Так вот, в данном случае людям пришлось бы изобретать новую кратную приставку, и не одну…

Потягаться на равных? Все же нет. Мучитель был поистине чужд. Разветвленное тело твари закончилось быстрее, чем иссяк проникающий порыв луча, примерно на тысяча двухсотом километре пробега вниз. Поток элементарных энергий, превосходящий плотностью звездные недра, испепелил все на своем пути и превратил в такую же смесь излучения и частиц, какая была, наверное, спустя малое время после Большого Взрыва, охватил невероятным сверх-жаром весь черный жгут Мучителя — но полностью уничтожить его не смог. Жгут оплавлялся, испарялся в биении луча, обращался тающим огарком, скользким обмылком, но немедленно прибывал обратно.

Все застыло на исчезающе-малое мгновение в неустойчивом равновесии, борение первородного пламени с бесконечно возобновляемой чернотой твари уже готово было покатиться в обратную сторону, но тут вмешались новые силы. Ни одна из них не хотела заявлять о своем присутствии, и момент для вмешательства выбрала исключительно точно — ровно тот, когда никакие средства наблюдения не были способны что-либо разглядеть в стремительной поступи всесжигающего огня.

Первой точно по оси луча появилась маленькая золотисто-белая фигурка, маленькая по меркам происходящего, вообще же размах прекрасных крыл достигал девяти метров — и простирался на еще большее расстояние извивами белоснежных светящихся перьев-лент, меж которыми мелькали неуловимые сполохи золотых огоньков. Невыразимо женственные чарующие очертания крылатой девушки скрадывались, впрочем, выражением ее лица, на котором раскаленный гнев и текучая ненависть — оборотная сторона великой Любви, — плавились маской жидкого света и металла.

Фигурка выгнулась натянутым луком, вскинула дивные руки в повелительном жесте — и мгновенно распрямилась обратно, спуская с невидимой узды собственный ужасающий удар. Где бы ни была все это время Живинка, силы для удара она накопила, мягко говоря, преизрядно. В этом мире, где 'плыли' привычные законы физики трехмерности, и конкретно в этом месте событийного потока, где у всех участвующих лиц были собственные отношения с пространством-временем, ее удар еще вполовину сократил объем черноты, вполне сопоставляясь по мощи с человеческой дискеткой. Нет, он отнюдь не являлся очередным простым выплеском энергии, пусть и сколь угодно мощным, он действовал совершенно иным образом, на абстрактно-отвлеченных планах бытия, противопоставляя сути Мучителя суть собственную, практически абсолютно ему противоположную.