— Неужто это и впрямь для тебя стол: важно? А может, ты хочешь передать Ральфу весточку о себе?

— Я стараюсь не думать об этом…

Ардавена на мгновение задумался и ответил:

— Успокойся. Обещаю, что ты не толь ко дашь знать о себе своему приятелю, не и увидишь его собственными глазами. Не помни об одном условии: ты не должен будешь говорить с ним, как бы тебе этого т хотелось!

Глубоко взволнованный и еще не вполне доверяя брамину, Роберт вошел в сводчатый зал, купол которого покоился на толстых колоннах.

Ему показалось, что он находится в нефе какой-то готической часовни, однако не месте алтаря возвышалось огромное зеркало. Двое монахов зажгли перед ним факелы из благовонного воска и удалились прочь неслышными шагами.

— Сейчас ты увидишь то, что захочешь, — произнес жрец — Однако, что бы ты ни увидел, храни молчание! Иначе тебя постигнет мгновенная и страшная смерть, ибо я приведу в действие могучие силы, управлять которыми труднее, чем паром и электричеством.

Роберт пообещал молчать. Тогда Ардавена, поставив треугольником три золотых треножника, наполненные раскаленными углями, взял из коробочки, которую всегда носил при себе, ароматное курение и принялся сыпать его на жар Вскоре густой дым окутал все кругом

Свет ярко пылавших факелов потускнел, зеркало подернулось дымкой, из которой начали проступать смутные контуры Постепенно картина становилась все четче и ярче, в то время как остальная часть зала погрузилась в густой мрак

Роберт с трудом сдержал изумленный возглас Всего в нескольких шагах от себя он вдруг увидел Ральфа, который препарировал убитою птицу при свете лампы, усиленном стеклянным шаром с водой

Молодой человек наблюдал каждое движение друга и слышал, как тот по своему обыкновению разговаривает сам с собой.

Немного погодя в комнату вошла миссис Питчер и напомнила сыну, что пора бы отдохнуть. Ральф выслушал проповедь с кислой миной, нехотя оставил свое занятие и начал готовиться ко сну. Потом он улегся в кровать, а Ардавена прикоснулся ко лбу Роберта, и молодой человек, повинуясь безмолвному приказу, которому даже не пытался сопротивляться, очутился в комнате Ральфа, которую великолепно знал.

Без единой мысли в голове, подчиняясь направлявшей его неведомой силе, он вошел в кабинет, взял оттуда перо и чернила, написал на листе бумаги несколько строк и положил послание на столик в изголовье. Он хотел что-то сказать, но Ардавена жестом приказал ему молчать и снова посыпал на угли порошок. Зеркало, как и в самом начале, окуталось густым ароматным дымом, а когда он рассеялся, Роберт увидел миловидное личико своей невесты Альберты де Терамон.

Прежде чем юноша успел опомниться, он вновь почувствовал на своем лбу прикосновение руки учителя и через мгновение понял, что по-прежнему стоит перед зеркалом, в котором теперь отражался только неяркий свет факелов и колонны зала.

КОЛДОВСТВО И ТАЙНЫ

Роберт Дарвел вскоре освоился с новым образом жизни и ему даже в голову не приходило, что когда-нибудь придется покинуть великолепные сады Келамбра и свою уютную, прекрасно оборудованную лабораторию Теперь его ум всецело занимали тайны психической энергии, способной творить невероятное, в чем он убеждался ежечасно и ежеминутно. Он уже успел кое-чего достичь на этом пути, но все это казалось сущей безделицей по сравнению со способностями Ардавены.

Молодой человек привык к волшебству и чудесам факиров, и теперь они уже не изумляли его, как в первый раз. Он даже сам понемногу пробовал свои силы в простейших опытах. Множество раз Роберт становился свидетелем самых невероятных вещей. Он видел, как по мысленному приказу человека вспыхивали и гасли факелы, прорастали, пуская побеги, растения, а фрукты дозревали за несколько минут. Те ла змей, загипнотизированных взглядом факиров, становились прямыми и тверды ми, как деревянные, страшные раны, которые послушники наносили сами себе, заживали прямо на глазах, не оставляя ни малейших шрамов.

Подобные факты наблюдали и подтверждали тысячи путешественников, среди которых было множество персон весьма солидных. Мало того, эти явления фиксировались документально, а их, в свою очередь, подписывали большие сановники и английские офицеры.

Одним из необычайных проявлений психической энергии, которое с увлечением исследовал Роберт, была левитация, описанная и прокомментированная во многих серьезных изданиях. В присутствии Роберта и Ардавены один из йогинов по имени Фара-Шиб попросил, чтобы ему дали трость, а потом, опершись на нее и сидя на земле в позе лотоса, начал медленно подниматься в воздух, пока не остановился на высоте двух футов, не меняя положения тела. Немного погодя йогин отбросил трость, поднялся еще на один фут и завис в воздухе минут на десять, после чего стал Постепенно опускаться вниз, пока снова не очутился на своей циновке, где сидел перед тем.

Тот же Фара-Шиб, раздевшись до нитки, производил такие манипуляции, при виде которых европейские мастера иллюзиона, которые пользовались различными механическими приспособлениями, наверняка умерли бы от зависти. Однажды он вытащил изо рта столько камней, что хватило бы нагрузить целую телегу, а затем вытянул метров сто лиан с длинными острыми колючками, после три человека обмотали ими пень дерева, отчего он стал похож на изрядной величины холм. Йогин цитировал большие отрывки из трудов древних и современных авторов, которых никогда в жизни не читал, но всегда декламировал их на языке оригинала. Он мог передвигать предметы в любом направлении, не прикасаясь к ним, двери по усилию его воли сами распахивались и запирались на замки, а те, кто все это наблюдал, сидели недвижимо, как изваяния, не в силах шелохнуться.

Однако больше всего Роберта ошеломи, то, что однажды Фара-Шиб велел закопать себя в землю живьем.

В назначенный день он явился в сопровождении нескольких английских офицер из расположенного поблизости гарнизон Йогин был одет лишь в узкую набедренную повязку и остроконечную чалму.

Предыдущие три дня он вместе с другим йогином посвятил медитации. На четвертый в присутствии многочисленных свидетелей он тщательно залепил себе ноздри уши воском, а помощник загнул ему язык вверх и втолкнул его глубоко в гортань, почти сразу же после этого Фара-Шиб погрузился в летаргический сон. Его завернули в саван, по виду напоминавший мешок, который зашили и опечатали. Тело положили в гроб, который в свою очередь заперли на замок и тоже опечатали, после чего поместили в склеп и замуровали.

Склеп хорошенько засыпали землей, а в нее посеяли зерно. Могилу обнесли прочной оградой, где выставили стражу, сменявшуюся каждый час.

Роберта, которого местная одежда, чалма и загоревшая под лучами палящего южного солнца кожа изменили до неузнаваемости, сделав похожим на индуса, немало забавляли все эти скрупулезные предосторожности англичан, опасавшихся мошенничества. Они весьма удивились, узнав, что среди браминов в качестве наблюдателя находится известный французский инженер.

Фара-Шиб приказал достать себя из склепа через три месяца. Его могила покрылась густой зеленью всходов, а англичане не ослабили своей бдительности ни на минуту.

— Ты должен признать, что даже если мой ученик получает какую-то помощь извне, хоть это было бы очень нечестно, то все равно придется объяснить, как он может так долго не дышать и не есть, — посмеиваясь, сказал однажды Роберту Ардавена.

— Конечно, — отозвался Дарвел. — Вот потому-то я жду окончания эксперимент с таким интересом.

Наконец этот день наступил. Когда со брались все, при ком захоронили йогина проросшие на могиле колосья вырвали, землю разрыли и размуровали склеп.

Влага несколько повредила дерево гроба, однако замок, печати и швы савана со хранились хорошо.

Свернувшийся вдвое Фара-Шиб был холоден, как мертвец, только голова оставалась чуть теплой. Йогина осторожно уложили на циновку, а его помощник первым делом освободил Фара-Шибу гортань, вернув язык в естественное положение, потом вынув из носа и ушей восковые пробки принялся обливать тело горячей водой.