Письмо было подписано натуралистом Ральфом Питчером. Тот замысловатым стилем и столь же деликатно сообщал, что задолжал значительную сумму Роберту Дарвелу, но в отсутствие своего друга считает необходимым выплатить ее Балинскому в качестве возмещения понесенных расходов, поскольку экспедиция в Сибирь оказалась неудачной.

— Я и без письма считал Ральфа глубоко порядочным человеком, — прошептал Балинский. — Как они оба добры ко мне! Можно подумать, что сговорились между собой…

С этими словами он разорвал третий конверт с траурной каймой и остолбенел от изумления, вынув из него еще один чек — на десять тысяч фунтов!

В самых изысканных выражениях, которые не могли бы оскорбить даже крайне ранимого человека, Альберта просила Балинского занять одну из самых высоких должностей в ее банке, добавив, что разработка золотых приисков требует присутствия в фирме знающих специалистов.

Балинский протер глаза, дабы окончательно убедиться, что все это ему не привиделось, и в превосходном расположении духа поспешил в столовую, где его уже дожидались друзья.

— Поторопитесь, сэр, иначе мы начнем завтракать без вас! — улыбнувшись, предупредил его Уэйд.

— Прошу прощения, — отвесив шутливый поклон, отозвался Балинский. — Меня задержала исключительно важная корреспонденция: должен воем сообщить, что, кроме чеков на весьма значительные суммы, я получил пару весьма лестных предложений.

Все трое молодых людей, сидевших за столом, дружно, как по команде, подняли головы.

— Друзья мои, — взволнованно продолжал Балинский, вынимая из кармана чеки и письма, — я понимаю, что все вы действовали из самых благородных побуждений, но воспользоваться вашей добротой я не магу, хотя всегда буду вам за нее безмерно благодарен…

Завязалась оживленная беседа, и после упорного сопротивления Балинский все-таки был вынужден уступить.

Друзья убедили его принять чеки, и он согласился с одним условием:

— Ваша взяла, но я предлагаю на эти деньги купить приборы для астрономической фотографии. Мне нужны точно такие же приборы, с какими я несколько недель работал в Японии. Сейчас это самое главное, что нам необходимо.

Алыберта усмехнулась.

— Вы немножко опоздали, господин инженер, — лукаво ответила она.

— Это почему же?

— А потому, что ваша воплощенная мечта вскоре прибудет сюда из Лондона.

Трудно описать, как ее слова обрадовали Балинского. Он даже перестал препираться с приятелями и без конца повторял:

— Ну вот и великолепно! Вот и великолепно! Скоро мы с вами примемся за дело! Лишь бы Роберт не перестал передавать сигналы, лишь бы не отчаялся! — озабоченно добавил он.

— Не перестанет, за это я ручаюсь, — заверил Ральф — Наш друг Роберт не единожды доказывал свое упорство. К тому же он отлично знает, что его знаки с Земли заметят не сразу. Я прекрасно его знаю и убежден, что он попытается сделать все возможное, лишь бы наладить связь с родной планетой. Ведь сумел же он добраться на Марс, а это задача непростая. Теперь он постарается, чтобы земляне вышли с ним на связь.

— Каким образом он подает сигналы? — спросила Альберта.

— Пока не могу точно сказать. Однако, судя 'по тому, что точки и тире четко выделяются на общем темном фоне планеты, полагаю, что Роберту удалось открыть мощные источники света и энергии, вероятнее всего электрической.

Во время этой беседы Уэйд сидел молча, о чем-то задумавшись.

— Какая жалость, однако, что у нас нет способа сообщить Роберту о себе! — посетовал Ральф.

— Кто знает, а вдруг ваше желание осуществимо, — отозвался капитан. — И помочь нам в этом может Ардавена…

Но брамин до сих пор не оправился после таинственного взрыва в монастыре. Он почти лишился рассудка и все время дремлет.

— Кто знает? — тихо проговорила Альберта — Быть может, стоит попытаться…

— Ну что ж, попробуем, — согласился Уэйд. — Но прежде надо сделать еще кое-что немаловажное. Вероятно, мистер Балинский захочет поработать со снимками и проверить свои догадки.

— Конечно, конечно! Я и так уже потерял достаточно много времени! Вместо того чтобы работать, я пытался отвязаться от японских шпионов. Успел только упаковать и пронумеровать негативы, но очень боялся, что кто-то узнает мою тайну.

— А на пароходе вам тоже было некогда? — спросила Альберта.

— Видите ли, для этого нужна спокойная, уединенная обстановка, а я ехал третьим классом… Теснота, публика сами знаете какая, постоянная болтанка, шум…

— С этим все понятно, ну, а с тех пор, как вы здесь?

— Простите меня великодушно, мисс, но я не смел раскрыть вам смысл переданного, хотя расшифровка знаков азбуки Морзе не составляет труда. Мне казалось, что я вламываюсь в дверь за семью печатями, куда людям ход заказан, и это все равно, что сорвать с древа познания запретный плод. Я безмерно волнуюсь, когда думаю о том, что несет в себе это известие из иного мира, преодолевшее миллионы миль… Мы прочтем его все вместе и восславим мощь человеческого гения!

Балинский произнес /последнюю фразу торжественно, и волнение его передалось остальным.

— Пусть так оно и будет! — согласилась Альберта. — Скоро мы узнаем, что говорит нам Роберт. Вряд ли стоит откладывать. Я предлагаю взяться за расшифровку немедленно.

— Как пожелаете, мисс, — кивнул Балинский. — Что касается лично меня, я разделяю ваше мнение. Эти таинственные знаки не дают мне покоя и в глубине души я боюсь получить от нашего друга дурные вести ..

Уэйд ударом в гонг позвал слугу-индуса и что-то сказал ему на санскрите. Слуга тут же исчез и немного погодя появился снова с чемоданом в руке.

Все склонились над столом.

Слегка волнуясь, Балинский взял пачку фотографий и перерезал шпагат, которым они были перевязаны.

В ту же минуту из груди его вырвался невольный крик, где смешались гнев, изумление и отчаяние.

Мастерски изготовленные фотографические пластинки были черны, как ночь. Ни единого светлого пятнышка или полоски!

На несколько минут в зале воцарилась страшная, гробовая тишина.

Все сидели, как громом пораженные, не в силах вымолвить ни слова.

Наконец Балинский, смертельно побледнев, решился развязать вторую пачку.

Быть может, испорчена была только первая?..

Он лихорадочно разорвал шпагат… Снова та же беспросветная чернота…

Он схватил третью связку, четвертую… В каждой одно и то же!

— Такой эффект в определенных случаях может вызывать только электрическая энергия… — с трудом выговорил Ральф.

— Но ведь вчера вечером негативы были в полном порядке! — воскликнул Балинский в отчаянии. — Я ничего, .ровным счетом ничего не понимаю!

— Все гораздо проще, чем вы полагаете, друзья мои, — вмешался в беседу Уэйд. — Здесь вмешалась злая человеческая воля. Негативы оказались засвеченными именно в тот момент, когда мы собирались их изучить.

— Но кому они понадобились и кто сыграл с нами такую скверную шутку?!

— Это мог сделать единственный человек на свете. Имя его — Ардавена…

— По ведь вы сказали, что он почти безумен!

— Должно быть, поправился, потому что только он способен на самые невероятные чудеса. Впрочем, совсем скоро мы сами сможем в этом убедиться. Его монастырь находится всего в нескольких милях отсюда, и на автомобиле мы доберемся туда за четверть часа.

Вое не мешкая принялись собираться в путь, надеясь наконец обрести ключ к таинственной ситуации, которая становилась тем более загадочной, чем упорнее пытались ее постигнуть.

Вскоре автомобиль резидента уже направлялся к монастырю по дороге, с двух сторон Обсаженной пальмами.

До цели путешествия оставалось всего несколько километров, когда капитан, озиравший окрестности в бинокль, удивленно вскрикнул.

— Что там происходит? — обеспокоенно спросил Балинский.

— Не знаю, — тревожно бросил Уэйд — Я вижу только, как над монастырскими постройками поднимаются клубы дыма. Вероятно, там вспыхнул пожар, потому что люди разбегаются в разные стороны. Я почти не сомневаюсь, что все это имеет самую прямую связь с уничтожением фотопластинок и судьбой инженера Дарвела.