В феврале 1945 г. его служебное положение наконец было приведено в соответствие с фактически исполняемыми на протяжении нескольких лет обязанностями: Алексей Иннокентьевич стал начальником Генерального штаба. Одновременно он был введен Сталиным в состав Ставки Верховного Главнокомандования. В новом качестве он участвовал в планировании и проведении завершающих операций Великой Отечественной войны: Восточно-Прусской, Висло-Одерской, Венской, Верхне- и Нижнесилезской, Берлинской, Пражской. Его вклад в Победу был оценен высшим полководческим орденом. О такой карьере можно было только мечтать. Ведь в 1945-м Антонову не было еще и пятидесяти...
Но с окончанием войны многих видных военачальников стали, попросту говоря, задвигать на вторые роли. Первым заместителем Сталина по Наркомату обороны стал профессиональный партийный чиновник Н.А. Булганин. Он же в марте 1947 г. и сменил вождя на посту руководителя вновь образованного в 1946 г. Министерства Вооруженных Сил. Тяжелую сталинскую опалу почувствовали на себе маршал Г.К. Жуков, адмирал Н.Г. Кузнецов, главный маршал авиации А.А. Новиков, маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, многие другие, пусть и не столь известные герои минувшей войны.
В марте 1946 г. пошел на понижение, став первым заместителем начальника Генерального штаба, и генерал армии Антонов. Хорошо еще, что его непосредственным начальником вновь оказался маршал Василевский, с которым они дружно работали в годину военных испытаний. А через два года последовало и вовсе обидное и несправедливое понижение: Алексей Иннокентьевич был неожиданно переведен в Закавказский военный округ заместителем командующего войсками.
Формально это объяснялось необходимостью приобретения им командного опыта. Версия, прямо скажем, смехотворно-издевательская, если вспомнить, что бывший в это время министром Вооруженных Сил маршал Н.А. Булганин не имел ни военного образования, ни командного или штабного опыта. Зато входил в ближайшую партию вождя.
Маршал Г.К. Жуков в своих мемуарах отмечал, что Сталин с большим вниманием прислушивался к мнению Антонова даже тогда, когда он (до февраля 1945 г.) не являлся членом Ставки ВГК, а временно исполнял должность начальника Генштаба[249]. «Антонов был очень близок к Сталину, который считался с его мнением, питал к нему явную симпатию и доверие, проводил вдвоем с ним долгие часы, обсуждая положение на фронтах и планируя будущие операции», — такое мнение высказывал многократно бывавший у Верховного по его вызовам известный авиаконструктор А.С. Яковлев[250].
Еще более категорично высказывался генерал армии Штеменко: «У Верховного Главнокомандующего А.И. Антонов пользовался непререкаемым авторитетом. И я полагаю, что тут не последнюю роль сыграла мужественная прямота Алексея Иннокентьевича, правдивость его докладов, в которых всегда и все строго соответствовало истине, как бы горька она ни была. При необходимости Антонов осмеливался возражать Сталину и уж во всяком случае высказывал свое мнение»[251].
Не беремся оспаривать наблюдения столь авторитетных и знавших обстановку в верхах военачальников и авиаконструктора. Но осмелимся высказать убеждение в том, что на судьбе Алексея Иннокентьевича в полной мере сказалось далеко не лучшее качество Сталина — относиться даже к самым заслуженным людям под углом зрения функциональности. Как только острая нужда в человеке проходила, для вождя он существовать переставал. С приходом мирных дней никакой былой авторитет Антонова не помешал Сталину без всякой вины со стороны Алексея Иннокентьевича буквально выставить последнего за порог.
Сталин перестал ощущать необходимость в военных интеллектуалах, стратегах, к тому же имеющих по всем вопросам собственное мнение и с большим мужеством это мнение отстаивающих. Образно говоря, на второй план уходили Жуковы и Антоновы, их места занимали не хватающие звезд с неба, но зато безгласные и покладистые Булганины.
Фактическое изгнание генерала армии Антонова из центрального аппарата произошло при следующих обстоятельствах. Маршал Василевский, который совмещал две должности — начальника Генштаба и первого заместителя министра Вооруженных Сил, попросил освободить его от первой из них, ссылаясь на перегруженность. Взамен предложил кандидатуру Антонова, высоко отозвавшись о своем первом заместителе. Его главный довод состоял в том, что Алексей Иннокентьевич успешно справлялся в 1944—1945 гг. с обязанностями руководителя «мозга армии».
Однако, как рассказывал Василевский писателю К.М. Симонову, на заседании Политбюро, где решался вопрос с назначением нового начальника Генштаба, произошло совершенно неожиданное: Сталин выдвинул кандидатуру начальника Оперативного управления генерала С.М. Штеменко. Попытки отстоять Антонова ни к чему не привели.
Назначение Штеменко, как и последующее снятие Антонова, Василевский связывал с происками Берии, стремившегося укрепить свое влияние на армию («лубянский маршал» знал Штеменко по совместным поездкам на Северо-Кавказский и Закавказский фронты). Бывший же начальник Генштаба, став жертвой интриг в высших эшелонах власти, принужден был ехать в Закавказье. «Когда я сказал ему об этой, совершенно неожиданной для него новости, он чуть не заплакал», — с горечью вспоминал Василевский[252].
Алексей Иннокентьевич с достоинством перенес эту опалу. Через год после смерти Сталина он был возвращен в Генеральный штаб, позднее стал первым начальником Штаба Объединенных вооруженных сил государств — участников Варшавского договора.
Что говорить, достойное завершение военной карьеры. И все же стоит признать: этот примерный солдат и настоящий военный интеллигент с сильным мышлением и тонкой душевной организацией не был оценен по достоинству. Да и в нашей исторической (как и художественной) литературе ему не очень повезло. До сих пор фамилия генерала армии Антонова редко упоминается среди военачальников, имеющих особые заслуги перед Родиной.
В 2003 г. группа военачальников Советских Вооруженных Сил (все четверо ныне живущие Маршалы Советского Союза В.Г. Куликов, В.И. Петров, С.Л. Соколов и Д.Т. Язов, а также генералы армии В.И. Варенников, М.А. Гареев и А.И. Грибков) обратились к Президенту России В.В. Путину с ходатайством о посмертном присвоении Алексею Иннокентьевичу Антонову звания Герой России в знак признания его выдающихся заслуг перед народом в достижении Победы в Великой Отечественной войне. Судя по всему, ходатайство так и затерялось в лабиринтах кремлевской администрации. А чиновник средней руки из Главного управления кадров Минобороны недрогнувшей рукой отписал: «Оснований для положительного решения вопроса в рамках действующего законодательства не имеется»...
Очерк 3
ВСЯК КУЛИК СВОЕ БОЛОТО ХВАЛИТ
Не успел минуть месяц с начала Великой Отечественной войны, как на стол секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова, отвечавшего в партии за кадровую политику, легло письмо начальника 3-го управления Наркомата обороны СССР — военной контрразведки майора госбезопасности А.Н. Михеева. Оно имело гриф «Совершенно секретно» и иным просто не могло быть, поскольку касалось личности заместителя народного комиссара обороны Маршала Советского Союза Г.И. Кулика.
Паутина подозрительности и шпиономании, которой маршалу, в отличие от многих сподвижников, удалось счастливо избежать в самый разгар репрессий 1937—1938 гг., теперь грозила опутать с головы до ног. Приложенная к письму справка содержала такую убийственную дозу компромата, которой хватило бы на то, чтобы бросить в небытие не одного человека.
Подготовленный в недрах госбезопасности документ, датированный 17 июля 1941 г., прежде всего уличал Кулика, члена ВКП(б) с ноября 1917 г., в давних связях с враждебной большевикам партией социалистов-революционеров. С уходом на фронт в 1914 г. эти связи вроде бы прекратились, но...