С этим утверждением Жукова, правда, не все ясно. Сведения о «дезориентирующем» докладе Конева Верховному пока документально не подтверждены. Можно лишь предполагать, что кто-то (но не сам Ватутин) сообщил Сталину о прорыве в полосе 1-го Украинского фронта. То, что таковой действительно имел место, в советской историографии умалчивалось, но в настоящий момент признаётся[165]. Численность прорвавшихся, судя по немецким источникам, составляла 30—32 тыс. чел. — 60 % окруженных, но они смогли пробиться, лишь бросив технику[166].

Была ли в происшедшем вина Ватутина? Несомненно. Но нельзя забывать, что весь 1943 г. Сталин, боясь повторения истории с занявшей два с половиной месяца ликвидацией сталинградского «котла», избегал операций на окружение и тем не только замедлял темпы наступления и увеличивал потери войск, но и лишал своих военачальников опыта проведения таких операций. И здесь вины Ватутина уже не было. Нельзя также не отметить, что немцам удавалось и далее пробивать бреши в «котлах», устроенных им нашими войсками — достаточно вспомнить прорывы под Бучачем и Одессой. Лишь в Белорусской операции кольцо советского окружения сомкнулось намертво.

Узнав о решении Ставки отстранить войска 1-го Украинского фронта от уничтожения корсуньской группировки врага, Ватутин не мог сдержать обиды. Конечно, приказ Верховного он выполнил. А ему и его войскам было отказано даже в добром слове: когда 18 февраля был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего и дан салют в честь победителей под Корсунь-Шевченковским, о войсках 1-го Украинского фронта даже не упомянули.

«Должен сказать, что И.В. Сталин был глубоко не прав, не отметив в своем приказе войска 1-го Украинского фронта, которые, как и воины 2-го Украинского фронта, не щадя жизни, героически бились с вражескими войсками там, куда направляло их командование фронта и Ставка, — писал Жуков. — Независимо от того, кто и что докладывал И.В. Сталину, он должен был быть объективным в оценке действий обоих фронтов... Я думаю, что это была непростительная ошибка Верховного... Оба фронта, возглавляемые Н.Ф. Ватутиным и И.С. Коневым, сражались одинаково превосходно»[167]. Важен ведь результат: несмотря на прорыв части немецких сил, Корсунь-Шевченковская операция закончилась разгромом врага.

...В описании последнего боя генерала армии Ватутина в исторической литературе долгое время было много неясного. Наиболее подробно о нем рассказал бывший член военного совета 1-го Украинского фронта генерал-полковник К.В. Крайнюков, ставший его участником. 29 февраля 1944 г. группа генералов и офицеров во главе с Ватутиным работала в штабе 13-й армии генерала Н.П. Пухова, который располагался в Ровно, над планом проведения Проскуровско-Черновицкой операции. Аналогичную работу предстояло провести и в штабе 60-й армии генерала И.Д. Черняховского, для чего требовалось побывать в Славуте. (К слову, спустя некоторое время после смерти Ватутина Иван Данилович стал командующим войсками 3-го Белорусского фронта, а менее чем через год разделил трагическую участь своего бывшего командующего, получив смертельное ранение на поле боя.)

Колонна из четырех автомобилей (Ватутин и Крайнюков находились во второй машине) часть пути прошла по ровенскому шоссе на Новоград-Волынский, а затем по указанию командующего, решившего сократить путь, свернула на проселочную дорогу.

Вот как Крайнюков описывал дальнейшие события в докладе И.В. Сталину: «29 февраля 1944 года, возвращаясь из штаба Тринадцатой армии вместе с тов. Ватутиным в составе четырех машин и личной охраны в количестве 10 человек, в 18.50 при въезде в северную окраину д. Милятин, что 18 км южнее Гоща, подверглись нападению бандитов... При перестрелке тов. Ватутин был ранен. Все меры по вывозу раненого тов. Ватутина из района нападения приняты.

Характер ранения: сквозное пулевое правого бедра с переломом кости. По предварительному заключению хирурга Тринадцатой армии ранение относится к категории тяжелых, требующих лечения минимум два месяца. К оказанию мед. помощи привлечены все лучшие силы. На 3.00 1.3.44 года состояние здоровья тов. Ватутина удовлетворительное. Находится в Пятьсот шестом армейском госпитале в Ровно. Врачи настаивают [на том, чтобы] в течение суток [его] не трогать, а 2.3 обязательно эвакуировать самолетом "дуглас" в Москву»[168].

Крайнюков вспоминал, что когда он посоветовал Николаю Федоровичу, захватив с собой портфель с оперативными документами, выходить из боя, Ватутин ответил: «Командующий всегда должен оставаться командующим», — и приказал одному из офицеров взять портфель и в сопровождении одного автоматчика отходить. Всем же остальным драться до последнего. Пример показал сам командующий фронтом, залегший с автоматом в редкую цепь охраны. В эти минуты он и получил ранение. С самого начала не было сомнений, что нападение совершили бандеровцы, воевавшие против Красной Армии в ее тылу.

Под сильным огнем генерала армии удалось вывезти из боя в уцелевшей машине. Но в госпиталь раненый попал не сразу. «Газик» вскоре вышел из строя, поэтому часть пути до ровенского шоссе Ватутина несли на руках, а часть — везли в попавшихся по дороге розвальнях. Ухабистая дорога приносила дополнительные страдания. Профессиональную медицинскую помощь Николаю Федоровичу удалось оказать лишь у шоссе. Военврач перевязал раненого, и на санитарной машине, высланной генералом Н.П. Пуховым (о происшедшем он узнал от офицера, вынесшего портфель с документами), Ватутин был доставлен в Ровно, где ему сделали первую операцию.

Крайнюков писал, что, доставив раненого командующего в госпиталь, он по ВЧ доложил о происшествии Верховному Главнокомандующему. Сталин в ответ укорил члена военного совета фронта: «В вашем распоряжении имеется такая огромная масса войск, а вы не взяли даже надежной охраны. Так не годится!»

Сегодня уже невозможно установить, по какой причине Сталин не заставил перевезти Ватутина в Москву, хотя, как видим, врачи ровненского госпиталя рекомендовали это сделать. Не исключено, что эвакуированного в Киев генерала вначале не хотели лишний раз тревожить из-за тяжелого физического состояния, а затем, наоборот, по мере выздоровления посчитали такую эвакуацию излишней. К лечению командующего фронтом были привлечены светила медицины, включая главного хирурга Красной Армии академика Н.Н. Бурденко.

Действительно, дела вроде бы пошли на поправку. Однако спустя месяц после ранения в состоянии Николая Федоровича наступило резкое ухудшение. Своевременно не подавленная инфекция поразила костный мозг. Чтобы спасти генерала, консилиум врачей признал необходимым произвести срочную ампутацию ноги. Операцию, проведенную 5 апреля 1944 г., раненый перенес удовлетворительно, к концу дня стал постепенно выходить из состояния послеоперационного шока.

К несчастью, операция не смогла пресечь губительного процесса, и в ночь на 15 апреля генерал Ватутин скончался. Было ему всего 42 года — самая пора расцвета полководческого дарования.

Похоронили Николая Федоровича в Киеве. В час его погребения участники траурной церемонии услышали по радио из Москвы раскаты прощального салюта. Позднее над могилой полководца встал величественный памятник с надписью «Генералу Ватутину от украинского народа».

Истинного солдата могут заставить покинуть поле боя только вражеская пуля или осколок. Таким был и Николай Федорович Ватутин. Трудно избавиться от мысли, как безвременно ушел полководец, так и не успевший максимально раскрыть свой большой талант.

Очерк 9

«ПОСТАВИТЬ В НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ТЫЛУ НЕУСТОЙЧИВЫХ ДИВИЗИЙ...»