Конечно, далеко не все штрафники отличались обостренным патриотизмом, свято блюли требования воинских уставов и войскового товарищества, исповедовали высокую мораль. Война свела в штрафных частях самых разных людей, жизненные пути которых в иных условиях вряд ли пересеклись бы: от вчерашних офицеров до уголовников. Не все одинаково благосклонно относились и к власти, виня ее за сломанную собственную судьбу или судьбу своей семьи — раскулаченные, спецпереселенцы. В архивных документах отмечены факты измены Родине со стороны штрафников, дезертирства, бесчинств, от которых страдало мирное население. И все же основная масса штрафников честно исполняла воинский долг, стремилась возможно быстрее вернуть себе честное имя.
Едва ли не самым болезненным вопросом являются потери штрафников. Иные авторы предвзято, с нарочитым пренебрежением к достоверно установленным фактам пишут о них, как о пушечном мясе, которым командование жертвовало легко и без разбора.
Численность погибших штрафников в масштабах всей войны еще предстоит установить. Сегодня мы располагаем лишь разрозненной информацией по отдельным годам. В 1944 г., например, общие потери личного состава (убитые, умершие, раненые и заболевшие) всех штрафных формирований за год (нарастающим итогом) составили 170 298 человек постоянного состава и штрафников. Среднемесячные потери составили 14 191 человек (переменный состав — 10 506 человек, постоянный — 3685 человек), или 52 процента от среднемесячной их численности (27 326 человек). Это было в 3—6 раз больше общих среднемесячных потерь личного состава в обычных войсках в тех же наступательных операциях 1944 г.[142] Но и при этом говорить о штрафниках как о смертниках — явное преувеличение.
Жертв могло бы быть все же меньше. Как документы, так и свидетельства фронтовиков говорят о том, что иные воинские начальники, получив в свое распоряжение штрафников, видели в них лишь преступников и не считали необходимым беречь как живую силу. Подчас бросали их в бой, не обеспечив проделывания проходов в минно-взрывных заграждениях, оставляя без огневого прикрытия или поддержки. Собственную нераспорядительность в организации артиллерийской подготовки или нежелание поддержать атакующие действия штрафников огнем начальники такого рода списывали на необходимость исправления переменного состава штрафных формирований в максимально тяжелых условиях.
Большего добивались, однако, те командиры дивизий, бригад, полков, которые во главу угла ставили не искупление вины личным составом «любой ценой», а успешное выполнение конкретных боевых задач (тем более что одно другому не мешало). Прежде чем бросить штрафников на врага, они организовывали боевую учебу, хорошо сознавая, что победы скорее добьется не слабо обученный боец, а тот, кто до автоматизма отточил навыки боевой работы. А в ходе боя или операции в полном объеме обеспечивали инженерную и огневую поддержку наступающим штрафникам. Тем самым и боевые задачи такие командиры решали успешнее, и людей сберегали.
Когда идет речь о штрафниках, не может не интересовать, кто, при каких обстоятельствах и на каких условиях подлежал освобождению. По ходу войны выработался следующий порядок освобождения переменников и их реабилитации. Период пребывания в штрафной части не мог превышать срок, определенный в приказе командира или приговоре военного трибунала и в любом случае составлявший не более трех месяцев. Очень часто этот срок сокращал, как ни горько, вражеский свинец. Всех погибших переменников посмертно реабилитировали, судимость с них (в случае, если они были направлены в штрафную часть военным трибуналом) снималась. Их семьям назначалась пенсия.
Те же штрафники, кому посчастливилось остаться в живых, освобождались по трем основаниям: досрочно в случае ранения, досрочно за боевое отличие, по отбытии назначенного срока.
Обратимся для иллюстрации к документам 9-го ОШБ. 19 июля 1944 г. его командир гвардии подполковник Лысенко ходатайствовал перед военным советом фронта о реабилитации 91 военнослужащего в связи с тем, что они «показали себя в боях с немецкими оккупантами дисциплинированными, проявили при этом храбрость, мужество и искупили свою вину перед Родиной». В течение четырехдневного боя группа штрафников, поддерживая 151-й полк 8-й стрелковой дивизии, овладела и закрепилась на безымянной высоте в районе села Млодятый Станиславской области. 11 контратак немецкой пехоты в сопровождении самоходных орудий, поддержанных артиллерийско-минометным огнем, отразили штрафники, уничтожив при этом 200 вражеских солдат и офицеров, два танка, девять станковых пулеметов. Из этой группы переменников к реабилитации представлены: по ранению — два человека, за отличия в боях — два человека, по истечении срока пребывания в штрафной части — 87 человек[143].
Надо иметь в виду, что не каждого из тех военнослужащих, кто был направлен в штрафную часть военным трибуналом, ждала реабилитация, и оформлялась она не автоматически. Существовало безусловное правило: искупить вину, снять пятно судимости штрафник мог только активными, героическими действиями на поле боя. Кто не смог таким образом проявить себя, и после перевода в обычную стрелковую часть по-прежнему имел судимость и считался отбывающим наказание. От нее бывших штрафников мог освободить военный трибунал фронта лишь в том случае, если они в новой части проявляли себя «стойкими защитниками Родины».
Реабилитацию, как это требовали Положения о штрафных батальонах и ротах действующей армии, стремились провести в торжественной обстановке. Перед строем — для воспитательного эффекта — объявлялся приказ, представители штаба и политуправления фронта возвращали офицерам, восстановленным в правах, ордена и медали, а то и вручали полевые погоны с прежними знаками различия. Реабилитированные получали предписания убыть: одни — в свою прежнюю часть, другие — в отдельный полк резерва офицерского состава, третьи — в отдел кадров округа.
Как видим, приказ № 227 предусматривал и направление провинившихся в штрафные части, и их реабилитацию строго в индивидуальном порядке. Но в этом правиле было допущено одно исключение. Пришла пора вернуться к началу очерка, где говорилось о единственном в истории Великой Отечественной войны случае, когда в разряд штрафных был переведен целый полк в полном составе.
Произошло вот что. Два полка 63-й кавалерийской Корсуньской Краснознаменной дивизии — 214-й кавалерийский (командир — гвардии подполковник Е.В. Данилевич) и 42-й гвардейский кавалерийский (командир — гвардии подполковник А.Д. Чегланов) стояли в обороне, что называется, стык в стык, стремя к стремени. Поэтому, когда противник 26 октября 1944 г. перешел в наступление, Данилевич за фланги не беспокоился. Оказалось, напрасно. Его сосед Чегланов, получив накануне новую боевую задачу, без огласки отвел полк с ранее занимаемого участка. Командование 214-го кавполка не было предупреждено об этом и из штаба дивизии.
Немцы воспользовались таким «подарком», прорвали оголенный фланг и неожиданно вышли к КП полка. Чтобы спасти Боевое Знамя, подполковник Данилевич приказал вынести его в тыл, в штаб 63-й кавдивизии. В неравном бою при отходе святыня была потеряна...[144]
Об этом прискорбном случае, естественно, доложили Верховному Главнокомандующему. 23 ноября Сталин как нарком обороны подписал специальный приказ № 0380. В нем напоминалось, что в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 декабря 1942 г. командир полка и офицеры, виновные «в таком позоре», подлежат суду военного трибунала, а воинская часть — расформированию. Но, учитывая, что утрата Боевого Знамени произошла не вследствие малодушия личного состава, а из-за нераспорядительности Данилевича, и что 214-й кавполк в предшествующих боях действовал успешно, нарком посчитал возможным тот указ не применять, а пошел на меру неординарную. Полк в полном составе был переведен в разряд штрафных, а личный состав предупрежден, что искупить вину он должен своими боевыми делами. Командиры же обоих полков — Данилевич и Чегланов — были снижены еще и в воинском звании до майора.