— Смотри и учись, — говорит мне. — Когда я начинала, девчонки в салоне все такие противные были, никто не хотел ничего показывать.

— Ну, и как ты научилась?

— А что, я тупее других?

Она кладет передо мной салал — тонкие веточки с глянцевыми листами, похожими на лавровые — и говорит: «Крути спираль».

— Спиральная техника — берется центральная веточка и по спирали на нее укладываются остальные, — нараспев говорит она. В это время ее руки порхают над ирисами и амариллисами, и из-под них, как из шляпы фокусника, показываются очертания разных букетов. — Рука должна быть свободной, зажимать не надо, — продолжает она, но, кажется, не видит ни меня, ни моего салала. Впрочем, своих цветов она тоже не видит, а смотрит внутрь себя, будто в ее голове есть маленькое зеркальце, которое показывает ей, каким именно должен быть букет, который раскрасит серое небо в голубое-голубое. И пока у нее в руках не окажется такого букета, она будет колдовать.

— Ну, вот… — тычу ей в нос веником из салала — спираль у меня не вышла.

Таня возвращается из себя в салон и тупо смотрит на салал.

— Кажется, я тупее всех, — говорю я.

— Ничего, — вздыхает она. — Двадцать пять раз соберешь, на тридцатый получится.

— Вообще, мужчины более трепетно относятся к букетам, чем женщины. Начинают понимать, что флористика — это искусство, — говорит Таня, ставя собранный букет в вазу. — Могут потратить на цветы и двадцать тысяч. Но есть женщины, которые говорят: «Фу, лучше бы деньгами дал!».

Спешу улыбнуться, чтобы она по моему лицу не прочла — такие деньги я тоже предпочитаю цветам. Таня продолжает и рассказывает о том, что все люди делятся на три «психотипа» — первые предпочитают получить в подарок что-то материальное, и они редко тратятся на цветы, вторым важны эмоции, то есть цветочки. И третий тип — невесты, у которых перед свадьбой отказывает мозг.

Не успевает она договорить, как в салон влетает девушка — вся из себя. В меховой жилетке и искусно наведенном беспорядком на голове. Поджав губу, она критически осматривает содержимое холодильника, словно заранее уверенная — там она не найдет того, что ей нужно.

— Мне нужен свадебный букет, — говорит она, и Таня расплывается в улыбке, — из роз цвета джинсы.

— Такой розы в природе нет, — говорит Таня, переглянувшись со мной.

— Я слышала, селекционеры уже вывели ее, — настаивает невеста. — Мне нужны только розы цвета джинсы.

— А почему именно они? — спрашиваю я.

— Потому что у моего жениха — синий пиджак, — закатывает глаза она.

— Бордовый букет будет прекрасно сочетаться с пиджаком вашего жениха, — осторожно говорит Таня.

— Вы не понимаете! — взвизгивает невеста. — Я вам объясняю! Я хочу цвета джинсы!

Хватаю салал и судорожно кручу спираль. А Таня, словно врач, увещевающий пациента, тихим голосом объясняет невесте: голубые — это крашенные цветы, краски в воду добавляют, мы не пользуемся крашенными, потому что природное лучше. И, вообще, цвет джинсы — он же неестественный, мертвечинкой такой отдает. Таня сейчас похожа на змею вылезающую из корзинки индуса. Замерев, невеста глядит на нее ничего не выражающими глазами. По ним отчетливо видно — работа мозга парализована. Потом в ней совершается какой-то сложный душевный надлом, и она, скуксившись, спрашивает — «Что же мне теперь делать?». Всплеснув руками, Таня запрыгивает в холодильник.

— А мы вам подберем, — щебечет она. — Ирисы синие? Гиацинты? Каллы?

Невеста достает из сумочки розовый айфон.

— Дорогой, а ты не против, если в букете будут каллы? — жалобно спрашивает в трубку.

— Да! — орет трубка. — Пусть! будут! каллы!

Роняю салал. Таня замирает в холодильнике. Приободрившись, невеста быстро прячет айфон.

— И ленточку синюю, пожалуйста… — говорит она.

Когда невеста уходит, Таня с видом ну-я-же-говорила поворачивается ко мне.

— Я же говорю, у них перед свадьбой беда с мозгом. На прошлой неделе была вменяемая невеста — заказала букет из подсолнухов, мы ей еще бусы из яблочек сделали. Звонила после свадьбы, благодарила. А, вообще, перед тем, как букет собирать, мы обязательно должны посмотреть крой и цвет платья. Ну, и на саму невесту, конечно. А-то бывает, приходит маленькая невеста и просит большой круглый букет. А он — больше ее головы. Это ж диспропорция будет.

— И что, вы ей говорите — извините, у вас маленькая голова?

— Мы ей говорим — «Девушка, вы такая вся такая нежная и хрупкая. Зачем вам большой букет?».

Возвращается первый клиент, расплачивается за букет и уходит. Таня подметает с пола ободранную листву, смахивает пыль с леек и гномиков, и берется за круглый проволочный каркас, на который наматывает паутинку жесткой нити. В салоне тихо и игрушечно. Люди за стеклом снуют туда-сюда. Только десять часов утра. Мне уже надоело крутить салал. Не терпится начать собирать букеты.

— И долго мне его еще крутить? — спрашиваю Таню.

— Несколько месяцев покрутишь, и хватит, — отвечает она. — Набьешь руку. А потом я расскажу тебе о законах золотого сечения, цветосочетании и немного из ботаники. Да, флористика — вообще, не женский труд. Один мужчина мне сказал, вы тут удовольствие получаете, еще и деньги за это берете. А мы тут не только с веточками работаем, нам еще тяжелые баки надо мыть, цветы, когда с базы привозят, зачищать. Я никогда не буду зачищать цветы перед клиентом — это интимная работа.

— Как это — «зачищать»?

— Ну, вот, например, — Таня вынимает из вазы, стоящей на полу, розу. — Видишь лепесток? Из-за конденсата на нем какашки всякие собираются, — показывает на потемневшее основание. — А роза — свежая. Мы его берем, и аккуратно достаем, — она выдергивает лепесток из цветка.

— А ему не больно?

— А брови щипать тебе не больно? Каждый цветок нужно приводить в порядок, все равно, что делать ему прическу… И потом морально устаешь, — продолжает она о тяжелой доле флориста. — Люди-то разные приходят…

Заходит девушка в пуховике, плотного сложения. Видно, что забежала сюда по дороге на работу.

— Мне — что-нибудь небольшое такое… — она обводит взглядом салон. — На после двенадцати сегодня… На тысячи полторы. Ну, что-нибудь, я не знаю.

— А для кого? — спрашивает Таня.

— Для девушки, одной нашей сотрудницы.

— Вы не могли бы ее описать?

— Девушка — кореяночка, темные волосы, светлая кожа… Ну, высокая, красивая. Не худая, конечно… И не толстая.

— Первым делом мы стараемся побольше узнать о человеке, для которого букет собираем, — продолжает учить меня Таня, когда девушка выходит из салона. — Просим описать человека — цвет волос, глаз, рост, комплекцию, яркий, не яркий, амбициозный, спокойный. Букет должен соответствовать человеку.

Пока я ломаю голову над тем, как должен выглядеть букет для кореянки, в салон мягко входит мужчина в возрасте, в вельветовых брюках и в голубом свитере.

— Ой, девочки, у вас того, что мне нужно, нет, — говорит он, ни разу не посмотрев в холодильник. — В корзиночке надо — чтоб на стол.

— Мы вам соберем.

— Да нет… Я же хочу сам посмотреть, выбрать…

— Так выбирайте. Все — для вас, — улыбается Таня.

— А мне в пятницу надо.

— Мы вам в пятницу и соберем.

— Да мне ж с утра надо…

— Ради вас я приду рано утром.

— Так мне ж в восемь утра уже надо.

— Ради вас я приду в семь.

— Так еще ж неизвестно, зайду я к вам или нет.

Таня тускло смотрит на его лысую голову, покрытую желтыми пигментными пятнами, и мне кажется, она хочет ее зачистить.

— Ну, ладно, — говорит он, выходя. — Я-то думал, вы мне корзиночку соберете, а вас ведь озадачишь конкретно, сам не посмотришь, а оно не знаешь, как получится. Улыбаясь, мужчина уходит, говоря: «Так я ж еще и сам не знаю, чего хочу».

— Ты видела? — обращается ко мне Таня. — Он даже в холодильник не посмотрел. Был у меня один клиент, на гнома похожий. Постоянно приходил и глазел на меня. Я ему даже сказала — «На меня не надо смотреть, в холодильник смотрите». А мой напарник, когда он заходил, всегда говорил — фу-у-у, я его терпеть не могу. Но я к нему подстроилась, он занудел, я вместе с ним чуть-чуть понудела. Ну, приходит он, и ему вечно нравится какой-нибудь цветок, которого нет в наличии, но он есть в готовом букете…