— Ах, Никки, почему вы ничего не говорили мне об этом?

— Думаю, что во мне говорил инстинкт самосохранения.

Перечислив несколько случаев загадочных исчезновений Катарин, Ник заметил:

— Я начал подозревать ее в связи с Лазарусом еще тогда, в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом, когда она снималась на «Монархе». Теперь я в этом убежден.

— Мне кажется, что это предположение ни на чем не основано, — мягко проговорила Франческа. — У вас нет к тому никаких доказательств.

— Я никогда не стреляю холостыми патронами, детка! — Ник затянулся сигаретой и прищурился. — Когда немного раньше я поднимался наверх в ее спальню, то обнаружил там несколько пустых футляров от драгоценностей на ее туалетном столике. Я их раньше никогда не видел. Они абсолютно новые. Ясно, как дважды два, что их ей подарил Лазарус.

Франческа удивленно подняла брови и в замешательстве посмотрела на него.

— Она могла сама их купить…

— Но я точно знаю, что она их не покупала, — убежденно заявил Ник. — Эти украшения от «Ван Клиффа» из Беверли-Хиллз, а она не была там уже больше года. Потом, она всегда советуется со мной, перед тем как принять окончательное решение. И вообще, это в стиле Лазаруса. Этот проходимец всегда увешивает своих любовниц дорогими побрякушками. Достаточно вспомнить Хелен Верно с ее изумрудами.

— Я помню. Кстати, а что случилось с Хелен? Он женился на ней?

— Вы что, смеетесь? — насмешливо улыбнулся Ник. — Лазарус никогда не женится на своих любовницах. Он выбрасывает их вон, когда они начинают ему надоедать. Слава Богу, что Хелен весьма живучая особа. Она тут же выскочила замуж за одного английского герцога и живет припеваюче. Я был уверен, что вы это знаете.

— Да, теперь я что-то припоминаю, — усмехнулась Франческа. — Я не могу себе представить Катарин с Лазарусом. Фу! Красавица и чудовище! Что в нем могло ее заинтересовать?

— Его деньги.

— Но Кэт — сама миллионерша.

— Эх! Лазарус — один из самых богатых людей на этом свете, одного уровня с Людвигом или Гетти. Миллионы Катарин — сущий пустяк по сравнению с его миллиардами. И потом, я не имел в виду собственно деньги как таковые. Скорее я хотел сказать, что ее привлекают в нем его могущество, его влиятельность. А кроме того, что вы скажете насчет студии? Думаю, ей бы понравилось иметь такую небольшую игрушку в своем распоряжении.

Франческа молчала, с интересом наблюдая за Ником. Теперь он разговаривал относительно спокойно, его неистовый гнев, казалось, поутих, но лицо оставалось напряженным, в глазах читалось страдание. Он непрерывно курил одну сигарету за другой и время от времени принимался постукивать одной ногой об пол. Желая немного отвлечь его, Франческа сказала:

— Я уже говорила вам, что не стоит делать поспешных выводов. Давайте подождем возвращения Кэт и послушаем ее. Наверняка тогда все прояснится, я в этом убеждена.

— В последние месяцы она проводит здесь большую часть времени, хотя подразумевалось, что этот дом будет местом для уик-эндов, а не для постоянного проживания, — размышлял вслух Ник. — И не забывайте, что тут она одна, свободная, как птица, и я не путаюсь у нее под ногами. Она может вытворять здесь все, что ей заблагорассудится. А у Лазаруса есть, оказывается, дом в Гринвиче. Очень удобно, а?

— Мне кажется, Ник, что вы упускаете из виду только одно. Катарин обожает вас. Вы — самая большая ее любовь на свете, — сказала Франческа, не обращая внимания на его вопрос-утверждение.

— Хотите пари?

Не дожидаясь ответа, Ник отнес их стаканы к сервировочному столику у окна, наполнил их вновь и вернулся на место. Плюхнувшись на диван, он постарался расслабиться. Ему страстно хотелось выбросить из головы Катарин, но он хорошо понимал, что эта задача ему не по плечу. Внезапно он сел, резко распрямившись, и устремил на Франческу пронизывающий взгляд своих ярко-синих глаз.

— Я подозреваю… подозреваю, что… она… — осторожно заговорил он и запнулся, глубоко задумавшись.

— В чем дело? — удивленно взглянув на него, спросила Франческа.

— Может быть, она вовсе не такая уж и помешанная? Может быть, все это — игра, и очень неглупая? Что вы на это скажете?

— Не смешите меня! — воскликнула, застигнутая врасплох его вопросами, Франческа. — Порой она бывает совершенно ненормальной!

— Она, возможно, разыгрывает из себя такую и хочет убедить в этом нас с вами. Не забывайте, что Катарин — актриса, выдающаяся актриса. Знаете, Франки, она, должно быть, просто провела нас.

Кроткие глаза Франчески испуганно расширились, и она сильно побледнела.

— Если это правда, то она поступает с нами самым возмутительным образом. Мы оба сходим с ума от волнения за нее. Но зачем ей это?

Ник встал, прошелся по комнате и вдруг резко остановился.

— Какой спрос с безумного, — отчетливо, выговаривая каждое слово, проговорил он. — Таким способом убийцы часто уходят от наказания. Безумие извиняет все, что они совершили. Может быть, и Катарин пользуется таким приемом, чтобы вести себя как ей будет угодно, не неся ответственности за свои поступки.

— Никки! — пораженная Франческа откинулась на диване, с ужасом глядя на него. — Боже мой, Никки, какое чудовищное предположение!

— Еще бы…

Ник никак не мог решить, стоит ли ему позвонить Виктору Мейсону. Ему внезапно пришла в голову мысль о том, что Виктор, возможно, сумеет пролить свет, по крайней мере, на два волновавших Ника вопроса. Но именно в тот самый момент, когда он решился позвонить, в гостиную вернулась Франческа, неся на подносе бутерброды с копченой лососиной и фрукты, и стала настаивать на том, что им обоим следует подкрепиться.

Ник бросил взгляд на часы, стоявшие на дубовой полке над громадным, выложенным диким камнем камином. Сейчас двадцать минут двенадцатого, значит, в Санта-Барбаре еще только восемь двадцать. Он продолжал колебаться по двум причинам. Во-первых, с минуты на минуту могла вернуться Катарин, а во-вторых, у Виктора хватало и своих собственных проблем. Его последняя жена, Лин Мейсон, была тяжело больна, и два дня назад Виктор сказал ему, что прогнозы врачей на будущее неутешительны. У нее обнаружили лейкемию. «Бедный парень, ему так не везет в семейной жизни», — подумал Ник.

В комнату быстрым шагом вошла Франческа, облаченная в плащ цвета верблюжьей шерсти поверх кремового свитера и такого же цвета брюк.

— Я собираюсь вывести Ладу на прогулку, Ник, а когда вернусь, мы сможем с вами выпить кофе. Он уже закипает на плите.

— О’кэй, только не выходите за ограду.

— Разумеется. Пошли, Лада.

Собака, спавшая, свернувшись в клубок, на диване рядом с Ником, сразу встрепенулась, спрыгнула на пол и бодро засеменила к выходу. Ник задумчивым взглядом проводил уходящую Франческу. Виктор часто расспрашивает его о ней, но она сама никогда не называет вслух его имени. «Правда, наедине с собой она, наверное, его вспоминает», — подумал Ник и встал. Если он собирается звонить Виктору на ранчо, то сейчас для этого самое время, пока он остался один. Ник торопливо подошел к письменному столу и набрал номер. В трубке прозвучало несколько длинных гудков, а потом раздался голос Виктора, который сам подошел к телефону.

— Ранчо «Че-Сара-Сара».

— Привет, Вик, это Никки.

— Привет, старина. Наверное, это телепатия. Я как раз собирался тебе звонить.

— Ох! У вас там — все о’кэй? — озабоченным тоном перебил его Ник. — Как Лин?

— Ей немного лучше, чем вчера, — спокойным, но немного глухим голосом ответил Виктор. — Лекарства вроде помогают, и мы все видим заметное улучшение. Доктора очень надеются на то, что им удалось взять развитие болезни под контроль и они сумеют с нею справиться.

— Прекрасные новости, Вик. Передавай Лин мою любовь и наилучшие пожелания.

— Обязательно, Ник. Так вот, я уже начал тебе говорить, что почти держал руку на телефоне, чтобы позвонить тебе, но тут заявился Джейк. Он приехал на машине из Лос-Анджелеса погостить у меня несколько дней. Видеть его — большая радость для моих печальных глаз.