Ник возмущенно затряс головой.

— Какая же она все-таки сука, Вик! Боже мой, Арлин всегда ненавидела ранчо и никогда не приезжала на него с тобой. Какого же, спрашивается, дьявола она вздумала претендовать на него? Только ради того, чтобы досадить тебе?

— Она намерена выставить меня перед всем светом в качестве жестокого и бессердечного мужа, как сексуального маньяка, у которого было множество связей с другими женщинами в то время, когда мы с ней еще жили вместе как муж и жена. Все это, как тебе хорошо известно, мягко говоря, не соответствует действительности, но она крутит фактами как ей заблагорассудится. В качестве оружия она использует угрозу устроить мне скандальную рекламу. Ищейки из «Конфидэншл» постоянно висят у меня на плечах. За себя я не боюсь, Ник, но обязан защитить от них Франческу.

— Но Арлин не должна ничего знать про нее, — быстро заметил Ник. — Ведь вы с нею так осторожны!

Тут Ник прикусил губу.

— Надеюсь, что вы действительно были осторожны, Вик? У них не должно быть никаких улик, не правда ли?

— Думаю, что нет. Я был очень осторожен и никогда не появлялся на публике вдвоем с Франческой.

— А как насчет вашей поездки в Кенигзее?

— Туда и обратно мы летели врозь, а там не отходили далеко от дома, не ходили по ресторанам и другим общественным местам. А в Йоркшире на натурных съемках мы почти не виделись. Если и встречались, то всегда были окружены людьми. Я понимаю, на что ты намекаешь, Ник, но если даже у Арлин было один-два, даже три соглядатая, то им не за что было уцепиться, не сомневаюсь в этом. И теперь, когда мы будем на юге Франции, передвигаясь все время в центре большой компании, наши отношения будут надежно прикрыты. Но как это тяжело все время прятаться по углам, особенно для моей маленькой.

— Франческа — умная девушка, и все прекрасно понимает, я уверен, Вик.

— Более или менее.

— Что ты собираешься теперь делать с Арлин?

— Торговаться. В этом заключается вся моя тактика. Слушай, малыш, строго между нами! Я готов добавить ей еще миллион отступного, сохранив за ней алименты. Могу даже пожертвовать домом в Бель-Эйр. Но я не могу отдать ей в лапы «Че-Сара-Сара» или долю в «Беллиссима», это совершенно исключается и не подлежит обсуждению, — закончил Виктор.

Нику послышалось отчаяние в голосе друга.

— Мне Арлин всегда казалась недалекой артисточкой, у которой между шеей и макушкой нет ничего, кроме воздуха. Оказывается, я ошибался, — заявил Ник.

— Я сам ее недооценивал. Купился на смазливое личико и на самые длинные ноги в Голливуде со времен Бетти Грэбл. Думаю, что мне не повредила бы лоботомия, — рассмеялся Виктор. — Что касается Арлин, то сам Майк Лазарус — грудной ребенок по сравнению с нею. О, как бы мне хотелось справиться с нею так же легко, как я разделался с Майком.

— Еще бы! Ладно, забудем на время об актрисах. Но что касается тебя, Вик, я готов на все, чтобы помочь тебе.

— Спасибо, Никки, но сейчас единственное, что нам остается, это — сидеть и ждать следующего хода Арлин. Но я добился главного: очистил воздух вокруг нас с тобой от недомолвок и ввел тебя в курс дела.

Виктор развалился в кресле и, попыхивая сигарой, заметил:

— Кстати, я не рассказывал Франческе о своих проблемах с Арлин. Предпочитаю, чтобы она ничего о них не знала. Это только расстроит ее. В сложившихся обстоятельствах чем меньше ей будет известно, тем лучше для нее.

— Конечно, Вик, я понимаю.

Зазвонил телефон. Ник вскочил, чтобы снять трубку.

— Алло! Приветствую вас, милочка. Да, конечно, он здесь. Минутку.

Ник положил трубку рядом с аппаратом и обратился к Виктору:

— Это вас, маэстро. Ваша леди.

Виктор одним прыжком оказался у телефона.

— Привет, моя дорогая, — сказал он, прижимая трубку к уху. Нежность заволокла его взгляд, светлая улыбка смыла озабоченность с лица, пока он слушал голос Франчески. Внезапно он снова помрачнел. — Я понимаю. Нет, Чес, я ничего не знал об этом! — воскликнул Виктор и напористо заговорил: — Нет! Нет, я не хочу, чтобы ты это делала, детка. Ни при каких условиях. Это слишком трудно для тебя и небезопасно. Да, я считаю, что это может оказаться опасным.

Виктор ненадолго замолчал, слушая возражения, Франчески.

— Послушай, дай мне возможность все это как следует обдумать. Нет, не звони пока Дорис. Еще полно времени, чтобы переговорить с нею. Расслабься, детка, мы все это обсудим сегодня за обедом.

Еще одна небольшая пауза, после чего Вик решительно заявил:

— Да, я настаиваю, Франческа. Пока, детка.

Ник, слышавший разговор лишь с одной стороны и видя беспокойство, написанное на лице Виктора, быстро поинтересовался:

— Что может быть опасным, Вик?

— Франческа намерена сама перегнать «роллс-ройс» Дорис Астернан на юг Франции. Это неближнее путешествие как тебе известно. Ты сам ездил по этому маршруту со мной. Я не могу позволить, чтобы она одна ехала через долину Луары, где на многие мили вокруг безлюдная, пустынная сельская местность. Ни в коем случае не допущу, чтобы она взялась реализовывать эту безумную затею.

Ник кивнул:

— Полностью согласен с тобой. Но мне казалось, что Катарин собиралась поехать вместе с ней и вести машину по очереди.

— Да, все планировалось именно так, но Катарин только что дала задний ход. Несколько минут назад она позвонила Чес и сказала, что не может выехать с нею и этот уик-энд, как намечалось, так как должна задержаться в Лондоне на пару недель. У нее намечены важные деловые свидания по поводу новой картины. С Хилли Стидом и Бью Стентоном.

— Это правда? — спросил Ник, взглянув на Виктора.

— Впервые об этом слышу, дружище.

Виктор воткнул сигару в губы и сделал несколько энергичных затяжек. Он не понимал, какую игру затеяла на этот раз Катарин, и не подозревал, что его друг, Николас Латимер, безуспешно ищет ответ на тот же вопрос.

32

Дорис Астернан ходила взад и вперед по мраморным плитам террасы виллы Замир, двигаясь легко и изящно, ставя ногу точно в след другой, словно шагая вдоль воображаемой черты, проведенной по полу. Дорис размышляла, и ей, как всегда в такие минуты, требовалось ходить. Ее мозг работал в такт размеренным шагам, анализируя, подобно компьютеру, хранящуюся в нем информацию, выбирая, мгновенно оценивая, принимая или отбрасывая те или иные решения. Дорис была сильно встревожена. Это легко угадывалось по выражению ее лица. Обычно живые зеленые глаза сейчас будто застыли.

Был конец дня, тот особый тихий и спокойный час между уходящим днем и наступающим вечером, когда все живое в природе готовится уйти на покой. Огненный шар заходящего августовского солнца уже почти скрылся за невысокими горами, окружающими Рогбрюн. Его последние лучи раскрасили шафраном и золотом узкую полосу кобальтового неба, уступавшую постепенно место сумеречному рассеянному свету. Дул слабый, чуть заметный бриз, но благоуханный воздух еще хранил дневное тепло.

Большая белая вилла, казалось, была уже погружена в сон, мир и спокойствие царили вокруг. Воздух был пропитан ароматами жимолости, frangipany, роз, гелиотропов и красных гвоздик. Ничто не нарушало тишину, кроме стука подошв золотых сандалий Дорис по мраморным плитам и легкого шелеста длинного бледно-зеленого шелкового халата, обвивавшего ее длинные ноги. Обычные взрывы веселого смеха, оживленные молодые голоса, вырывающиеся из магнитофона звуки популярных мелодий, стук мячей и крики болельщиков на корте — все это пропало куда-то. Вилла, на которой не осталось никого, кроме прислуги, была почти пустынна, и Дорис наслаждалась тишиной и покоем. Ким уехал на автомобиле в Грасс навестить старого школьного приятеля и собирался вернуться только завтра. Франческа в сопровождении Дианы умчалась где-то в середине дня, пробормотав нечто не очень вразумительное насчет пикника с Николасом Латимером, помогавшим ей в работе над книгой. Дэвид прилег вздремнуть, а Кристиан тоже удалился к себе в комнату. Они оба сетовали на усталость после званого обеда в доме их друзей в Монте-Карло, где, на взгляд Дорис, было слишком много шампанского, но маловато закусок.