— Мне бы этого не хотелось! Ну да ладно, взгляну.

Минуту спустя Франческа положила карту меню на стол и огляделась. Когда они пришли, ресторан отеля «Карлайл» был набит битком, но сейчас посетителей заметно поубавилось. Посмотрев направо, Франческа резко отвернулась, глаза ее широко раскрылись, и, снова схватив со стола меню, она прикрыла им испуганное лицо. Сжав под столом колено Ника, она прошептала:

— Все-таки нам следовало поехать в «Ла Гренелль». В том конце зала сидит Эстел Морган. С Катарин!

— О Господи! — недовольно сжал губы Ник. — Значит, она наконец приехала-таки в Нью-Йорк. И надо же было нам сразу столкнуться с ней. Что за дьявольское невезение, будь оно проклято! — тихо выругался он. — Ладно, детка, не будете же вы все время сидеть, прячась за этим. — Он отобрал у Франчески меню, положил его на стол рядом со своим и спросил: — Где они сидят?

— От меня — справа, прямо по диагонали от вас.

Сосредоточенно глядя на Франческу, Ник задал еще один вопрос:

— Как она выглядит?

— Никки! Вы — невозможный человек! Мы сидим тут, как в мышеловке, а он еще спрашивает, как она выглядит. На мой взгляд, для нас сейчас главное — поскорее убраться отсюда, пока Эстел нас не заметила. Вы хорошо ее знаете — она будет здесь в мгновение ока. Удивляюсь, как это она еще не притопала сюда.

— Мы будем спокойно заканчивать свой завтрак, — решительно заявил Ник и еще более твердым тоном продолжил: — Мы не собираемся никуда отсюда бежать. Впрочем, она, кажется, и не гонит нас на улицу. Какого черта! Что она может нам сделать? Вряд ли она собирается присаживаться за наш столик. В худшем случае она подойдет поздороваться. Тогда мы, как цивилизованные люди, ответим на приветствие, и она пойдет своей дорогой.

Ник подозвал официанта, заказал кофе и закурил сигарету. Одновременно он посмотрел вправо, заметил Эстел с Катарин и быстро отвел взгляд, успев зафиксировать облик Катарин. Зачесанные назад каштановые волосы. Бледное как мел лицо. Все того же необыкновенного, неповторимого бирюзового цвета глаза. И эти чудесные глаза смотрели прямо на него. Ник внутренне напрягся и почувствовал, как, несмотря на жару в ресторане, ледяные мурашки побежали у него по коже.

— Советую вам пристегнуть ремни, — пробурчал он, тронув руку Франчески. — Эстел сию минуту очутится перед нами. Катарин нас заметила.

— О Боже! Пошли отсюда, Ник.

Она слегка улыбнулась официанту, поставившему перед нею demitasse, и поблагодарила его.

— О’кэй, готов с вами согласиться. Когда вернется официант, я попрошу счет.

— Боюсь, что уже поздно, — прошептала Франческа.

— Франческа! Николас! Мои дорогие! Подумать только, какая встреча! — Перед их столиком выросла улыбающаяся во весь рот Эстел.

Франческа молча кивнула в ответ, а Ник, бросив: «Привет, Эстел», сделал движение, чтобы привстать. Эстел взмахом руки остановила его.

— Пожалуйста, дорогой, не утруждайтесь. Я притопала, чтобы просто пригласить вас с нами выпить. Вы не откажетесь? Катарин просто сгорает от нетерпения поприветствовать вас. Разумеется, немного погодя, когда вы допьете кофе.

Ник почувствовал, как пальцы Франчески впились в его колено.

— Спасибо, Эстел, но боюсь, что не удастся. Передайте наши извинения… Катарин, — сказал он.

Журналистка собралась было настаивать, но тут же заметила непривычную холодность, написанную на лице Ника, а во враждебности Франчески она была убеждена заранее. «Снобка напыщенная! — выругалась мысленно Эстел. — Холодная стерва!» Она решила все внимание сосредоточить на Нике.

— О, дорогой мой, Кэт будет так разочарована. Она была так обрадована, увидев вас, Николас.

Эстел замешкалась, и на ее лице появилось умоляющее выражение.

— Очень сожалею, Эстел, но мы не сможем, — повторил Ник. — Рад был вас повидать.

Эстел хорошо поняла, что ее вежливо спроваживают, и, вспыхнув, отшатнулась от столика.

— Я тоже рада нашей встрече, — эхом откликнулась она на слова Ника и, высокомерно кивнув Франческе, расстроенная, с трудом сдерживая возмущение, направилась к своему столику в дальнем углу.

— Я действительно не переношу ее, — сказала Франческа. — До сих пор не могу прийти в себя от возмущения ее поведением, когда десять дней назад она с шумом заявилась в мой дом под предлогом вымышленного интервью.

— Когда вы мне рассказали об этом, я с трудом мог поверить. Но это же — Эстел! Куда, к черту, запропастился официант? Когда надо, их никогда не бывает поблизости! Может быть, мы все-таки выпьем кофе? — Ник налил им обоим и добавил: — Я не собираюсь удирать отсюда, словно перепуганный насмерть заяц.

Не успел он проговорить это, как, подняв голову, чуть было не лишился чувств. Катарин собственной персоной — холодная, надменная и невероятно красивая в белом платье из тонкой шерсти — стояла перед ними. Украшения из бирюзы подчеркивали необыкновенный цвет ее глаз.

— Привет, Франки, Никки!

Они пробормотали ответные приветствия, а Ник попытался подняться.

— Нет-нет, можешь не вставать. Я оторву вас буквально на считанные секунды, — быстро, негромким голосом произнесла Катарин. — Я понимаю, почему вы не захотели встретиться со мной, и не осуждаю вас за это. Вы, должно быть, ненавидите меня. То, что я сделала с вами, многие годы терзает мою совесть. Я обязана объясниться с вами обоими. Я живу здесь в отеле, номер двадцать два ноль три. Не могли бы вы подняться ко мне на десять минут? Прошу вас.

Они не сразу нашли, что ответить. Наконец Франческа обрела дар речи и сумела выдавить:

— Боюсь, что это… невозможно.

Ник промолчал. Катарин, хорошо представляя испытываемую ими неловкость, робко улыбнулась и изящно склонила голову.

— Поразмыслите немного над моим предложением, обсудите его. В жизни редко выпадает такой шанс — покончить с незавершенным в свое время делом. А нам троим многое еще следует прояснить.

Она еще раз улыбнулась им и вернулась за свой столик. Несколько минут спустя, высоко держа голову и не оглянувшись в их сторону, Катарин покинула ресторан. Эстел поспешила за ней следом.

Ник проводил их взглядом. Он был удивлен собственной реакцией на появление Катарин. Многие годы, вспоминая эту сложную, непостижимую женщину, которую он когда-то любил больше всех на свете, Ник испытывал множество разнообразных, крайне интенсивных и взрывоопасных эмоций. Гнев, обида, ненависть, горечь, тлевшие по-прежнему в его сердце, очень часто уравновешивались чудовищной тоской по ней, точившей, как ржа, его душу. И вот теперь, когда он, впервые за двенадцать лет, снова увидел ее, он не ощутил ничего, кроме странного спокойствия. Все его страхи, терзавшие его в последние дни, куда-то неожиданно улетучились. Неужели он наконец стал неуязвимым для ее чар?

Повернув голову к Франческе, он обратился к ней:

— Вы знаете, Франки, она права — у нас действительно осталась масса незавершенных дел.

Франческа сжала губы так, что они обратились в тонкую нитку, перерезавшую ее лицо, удивленно уставилась на него.

— Боже мой, Никки, вы капитулируете перед ней с удивительной легкостью, — с трудом, задыхаясь и крепко сжимая руки, сложенные на коленях, проговорила она.

Ник, все еще погруженный в анализ своих нынешних ощущений, недоуменно нахмурился.

— Удивительная вещь, Франки, но я ничего не чувствую. Нет, не совсем так. Я сгораю от любопытства. Мне не терпится узнать, как она живет, послушать, что она хочет нам сказать.

— Любопытство до добра не доводит.

— Не скажите. Должен признаться, мне очень хотелось бы узнать, зачем она тогда продала «Флорабелль», и еще кое-что. А вам разве не интересно было бы выяснить, зачем она придумала все про Виктора?

— Теперь все это не имеет никакого значения. Какая разница, почему. И с чего вы решили, что на этот раз она скажет вам правду?

Франческа хорошо понимала, что Нику хочется подняться в номер Катарин, и очень опасалась, что ей придется составить ему компанию.