- Фамилии его я не знаю; но это, я вам скажу, такой мужчина, что я молодцеватее и красивее его не встречала.

Капитан передернул немного плечами. Ему несколько странно было слышать, что Миропа Дмитриевна, по ее словам, никого молодцеватее какого-то там господина не встречала, тогда как она видала и даже теперь видела перед собою Аггея Никитича.

- Сколько же раз этот барин был у Рыжовых? - полюбопытствовал он.

- Всего один раз, и когда я его спросила, что он, вероятно, часто будет бывать у своих знакомых, так он сказал: "Нет, я скоро уезжаю из Москвы!", и как я полагаю, что тут точно что роман, но роман, должно быть, несчастный.

"О, если это несчастный роман, - подумал с просиявшим лицом капитан, то он готов покрыть все, что бы там ни было, своим браком с этой прелестной девушкой".

II

Подъезжая к Москве, Егор Егорыч стал рассуждать, как ему поступить: завезти ли только Сусанну к матери, или вместе с ней и самому зайти? То и другое как-то стало казаться ему неловким, так что он посоветовался с Сусанной.

- Ах, непременно зайдите со мною! - сказала та, чувствуя если не страх, то нечто вроде этого при мысли, что она без позволения от адмиральши поехала к ней в Москву; но Егор Егорыч, конечно, лучше ее растолкует Юлии Матвеевне, почему это и как случилось.

Когда они подъехали к дому Зудченки, первая их увидала сидевшая у окна Людмила и почти закричала на всю комнату:

- Мамаша, мамаша, Егор Егорыч и Сусанна к нам приехали!.. Спасите меня!.. И не показывайте Егору Егорычу!.. Мне стыдно и страшно его видеть!.. - и затем, убежав в свою комнату, она захлопнула за собою дверь и, по обыкновению, бросилась в постель и уткнула свое личико в подушку.

Юлия Матвеевна тоже совершенно растерялась; накопленное ею присутствие духа начало оставлять ее, тем более, что приезд Егора Егорыча и дочери случился так неожиданно для нее; но бог, как она потом рассказывала, все устроил. Прежде Марфина к ней вошла, и вошла довольно робко, Сусанна.

- Ты это как к нам приехала? - проговорила Юлия Матвеевна, с одной стороны невольно обрадованная приездом дочери.

- Меня привез Егор Егорыч!.. - поспешила та ответить, целуя и обнимая мать.

Марфин, с умыслом, кажется, позамедливший несколько в маленькой прихожей, наконец, предстал перед Юлией Матвеевной.

- Я счел нужным, - забормотал он, - привезти к вам Сусанну Николаевну, потому что она очень и очень об вас скучала.

- Это я предчувствовала! - ответила адмиральша, отводя своих гостей подальше от комнаты Людмилы и усаживая их.

- Что Людмила? - спросила Сусанна.

Егор Егорыч понурил при этом голову.

- Она была очень больна... теперь ей несколько лучше; но к ней никак нельзя входить... такая нечаянная встреча может ее чрезвычайно расстроить... - толковала Юлия Матвеевна, чувствовавшая, что твердость духа опять возвращается к ней.

- Мы к ней и не пойдем! - подхватила Сусанна, очень довольная пока и тем, что видит мать.

Егор Егорыч продолжал держать голову потупленною. Он решительно не мог сообразить вдруг, что ему делать. Расспрашивать?.. Но о чем?.. Юлия Матвеевна все уж сказала!.. Уехать и уехать, не видав Людмилы?.. Но тогда зачем же он в Москву приезжал? К счастью, адмиральша принялась хлопотать об чае, а потому то уходила в свою кухоньку, то возвращалась оттуда и таким образом дала возможность Егору Егорычу собраться с мыслями; когда же она наконец уселась, он ей прежде всего объяснил:

- Музу мы оставили совершенно здоровою и покойною.

- Благодарю вас, благодарю! - поблагодарила Юлия Матвеевна.

- Потом (это уж Егор Егорыч начал говорить настойчиво)... вам здесь, вероятно, трудно будет жить с двумя дочерьми!.. Вот, пожалуйста, возьмите!

Говоря это, Егор Егорыч выложил целую кучу денег перед адмиральшей.

- Нет, нет! - возразила та, вспыхнув.

- Не нет, а да!.. - почти прикрикнул на нее Егор Егорыч.

- Клянусь, что я не нуждаюсь, и вот вам доказательство! - продолжала адмиральша, выдвигая ящик, в котором действительно лежала довольно значительная сумма денег: она еще с неделю тому назад успела продать свои брильянты.

Егор Егорыч после того схватил свои деньги и сунул их опять в карман: ему словно бы досадно было, что Юлия Матвеевна не нуждалась.

- Теперь вам, конечно, не до меня! - бормотал он. - Но когда же я могу приехать к вам, чтобы не беспокоить ни вас, ни Людмилу?

Этот вопрос поставил Юлию Матвеевну в чрезвычайно затруднительное положение.

- Видите... - начала она что-то такое плести. - Людмиле делают ванны, но тогда только, когда приказывает доктор, а ездит он очень неаккуратно, иногда через день, через два и через три дня, и если вы приедете, а Людмиле будет назначена ванна, то в этакой маленькой квартирке... понимаете?..

- Понимаю!.. - перебил ее Марфин, уже догадавшийся, что адмиральша и Людмила стесняются его присутствием, и прежнее подозрение касательно сей последней снова воскресло в нем и облило всю его душу ядом.

Он стал торопливо и молча раскланиваться.

- Я вам напишу, непременно напишу... Где вы остановитесь? - говорила ему адмиральша.

- У Шевалдышева, как и всегда, у Шевалдышева! - повторил своей скороговоркой Егор Егорыч.

По отъезде его для Юлии Матвеевны снова наступило довольно затруднительное объяснение с Сусанной.

- Но чем особенно больна теперь Людмила? - начала та допытываться, как только осталась вдвоем с матерью.

- Ах, у нее очень сложная болезнь! - вывертывалась Юлия Матвеевна, и она уж, конечно, во всю жизнь свою не наговорила столько неправды, сколько навыдумала и нахитрила последнее время, и неизвестно, долго ли бы еще у нее достало силы притворничать перед Сусанной, но в это время послышался голос Людмилы, которым она громко выговорила:

- Мамаша, позовите ко мне Сусанну!

Адмиральша, кажется, не очень охотно и не без опасения ввела ту к Людмиле, которая все еще лежала на постели и указала сестре на стул около себя. Сусанна села.

- А вы, мамаша, уйдите! - проговорила Людмила матери.

Старушка удалилась. Людмила ласково протянула руку Сусанне. Та долее не выдержала и, кинувшись сестре на грудь, начала ее целовать: ясное предчувствие ей говорило, что Людмила была несчастлива, и очень несчастлива!

- Что такое с тобой, Людмила? - произнесла она. - Я прошу, наконец умоляю тебя не секретничать от меня!

- Я не буду секретничать и все тебе скажу, - отвечала Людмила.

Тогда Сусанна снова села на стул. Выражение лица ее хоть и было взволнованное, но не растерянное: видимо, она приготовилась выслушать много нехорошего. Людмила, в свою очередь, тоже поднялась на своей постели.

- Я не больна, ничем не больна, но я ношу под сердцем ребенка, - тихо объяснила она.

Сусанна все ожидала услышать, только не это.

- Я любила... или нет, это неправда, я и до сих пор еще люблю Ченцова!.. Он божество какое-то для меня! - добавила Людмила.

Несмотря на совершеннейшую чистоту своих помыслов, Сусанна тем не менее поняла хорошо, что сказала ей сестра, и даже чуткой своей совестью на мгновение подумала, что и с нею то же самое могло быть, если бы она кого-либо из мужчин так сильно полюбила.

- Но я полагала, что ты любишь Егора Егорыча, - почти прошептала она.

- Нет, Марфина я никогда не любила!.. Он превосходнейший человек, и ты вот гораздо достойнее меня полюбить его.

Сусанна почему-то покраснела при этом.

- А Ченцов теперь здесь, в Москве? - спросила она робко после некоторого молчания.

- Не знаю, - отвечала Людмила, - он приезжал тут; но я ему сказала, что не могу больше видаться с ним.

- Как же ты это сказала, когда еще любишь его? - заметила по-прежнему тихо Сусанна.

- Я люблю его и вместе ненавижу... Но постой, мне очень тяжело и тошно!.. Не расспрашивай меня больше!.. - проговорила Людмила и склонилась на подушку.