— Бернарда? — перебил князь. — И еще эту занудную донну Айседору в качестве его жены?

Теодор кивнул. Старый князь задумался.

— Я хотел бы поговорить с Катариной. Не будешь ли ты так любезен прислать ко мне дворецкого? Хочу дать ему соответствующие указания.

— Только прошу тебя, не особенно волнуйся, — тревожась за брата, попросил Теодор. — Вся эта суета не стоит твоего внимания.

О чем говорили между собой за закрытой дверью князь и княгиня фон Арнемлинг, осталось тайной. Известно только, что после этого разговора княгиня несколько дней пролежала в постели якобы с тяжелой простудой.

Огласки никто не хотел, поэтому розыски сбежавшей невесты наследника Арнемлингов должны были проводиться самым неприметным образом. К счастью, подвернулся подходящий случай. Из расположенного неподалеку дома для престарелых исчезла психически больная обитательница. Начались поиски. Лотар предложил помощь, обещая привлечь своих людей.

Полиция с собаками прочесала ближний лес, обшарили и дно пруда, местами глубокого. Сумасшедшая старушка вскоре обнаружилась — целая и невредимая. Кристины же и след простыл. Лотар понял, что все его возможности исчерпаны, и в конце концов вернулся в Милан, где его ждали неотложные дела.

Кристина и в самом деле не переступала родительского порога. Она даже не ночевала в своей квартире: Лаура постелила ей на диване в своей гостиной.

Наутро Кристина, пребывая в самом спокойном расположении духа, сообщила гостеприимной старой даме, что отправится сейчас в родительскую квартиру — ей нужно принять душ и переодеться. Однако когда Лаура позвонила в дверь квартиры де Ториаков, чтобы пригласить Кристину к обеду, ей никто не открыл. Квартира оставалась точно в таком же виде, в каком ее покинули де Ториаки перед отъездом в Арнемлинг.

Разумеется, Лаура встревожилась бы не на шутку, не найди она записку, в которой Кристина сердечно благодарила ее за гостеприимство и намекала, что уезжает к жениху — хочет «поправить дело». Девушка еще раз настойчиво просила не сообщать родителям о ее коротком пребывании в Раушенбахе.

Поскольку и сама чета де Ториак не особенно стремилась посвятить Лауру в свои дела, старая дама не видела причины вмешиваться в чужую жизнь.

Несколько дней спустя к виконту и виконтессе де Ториак неожиданно приехала их старшая дочь Ада. Она подкатила на роскошном спортивном автомобиле с английскими номерами и своим появлением несказанно взволновала окрестных жителей.

Не успела она торжественно оповестить родителей о грандиозном событии, свершившемся в ее жизни, ради чего она, собственно, и приехала, как мать бросилась к ней с вопросом:

— Ада, где Кристина?

— Разве она не в Арнемлинге? Насколько мне известно, там празднуется ее помолвка с наследным принцем. Даже в английской газете было сообщение об этом.

— Твоя сестра бесследно исчезла.

Ада побледнела и испуганно взглянула на мать.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ада, что это за ужасный снимок в газете?

— Снимок? — Ада удивленно подняла брови и попросила рассказать всю историю подробнее. — Этого я не хотела, — сказала она, дослушав до конца.

— Чего ты не хотела?

— Чтобы из-за глупого снимка Кристина решила наложить на себя руки. Я только хотела, чтобы она почувствовала, каково это — потерять человека, за которого собираешься выйти замуж. Ведь она увела у меня Лотара. И с магараджей мне все испортила. Он вовсе не был мошенником, мама! Я ее тогда готова была убить. — Ада закурила длинную коричневую сигарету. — Разумеется, я бы никогда этого не сделала, — добавила она в глубокой задумчивости. — Ведь все-таки она моя сестра. И уж, конечно, у меня и в мыслях не было убивать эту старую развалину, князя. Но я была в ярости!

— Ада!

— Убожество нашей жизни отравило мне все детство и юность, и я твердо решила выбраться из этого болота. Когда же Кристина перешла мне дорогу, я возненавидела ее. Но теперь все в прошлом.

— В прошлом? Потому что ее нет в живых?

— Что за глупости? Ее самоубийство мне ни к чему. Джон во многих отношениях упрямый и узколобый.

— Что за Джон? — Виконтесса никак не могла понять, о чем говорит старшая дочь.

— Джон Стоун — настоящий лорд. У него замок в Англии и несколько домов на континенте, а еще рудники в Южной Африке, так что, возможно, он еще богаче Лотара. Тем более что ему не нужно дожидаться, когда старый дядя отправится к праотцам.

— Хорошо, только какое отношение все это имеет к Кристине?

— Никакого. — Ада взмахнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Лорд Джон Стоун — мой муж, а я теперь леди Стоун.

— Как, ты вышла замуж, не поставив нас в известность и не представив нам своего жениха? — Услышав о подобном пренебрежении обычаями и традициями, растерявшаяся виконтесса даже начала сомневаться в собственном рассудке.

— Так уж получилось. — Ада откинулась на спинку стула, упиваясь своим триумфом. — Мне пришлось убеждать Джона, что мы должны пожениться как можно скорее.

— Ты что, ждешь ребенка?

— Ну, во всяком случае, мне удалось его в этом убедить.

— Значит, ты сознательно пошла на обман?

— Мама, но ведь в столь деликатном деле можно и ошибиться, не так ли?

— Да, ты действительно идешь напролом, забыв про стыд и совесть. А что же будет потом?

— О, потом все будет великолепно. Либо мы будем жить вместе в мире и согласии, либо каждый пойдет своей дорогой. А на развод Джон никогда не решится. По счастью, в число его пуританских предубеждений входит идефикс, что развод — вещь недопустимая.

16

Кристина с испугом новичка озиралась в столпотворении нью-йоркского аэропорта. Еще в самолете она пожалела о своем скоропалительном решении. Что за безумная идея пришла ей в голову? Для чего она сюда приехала? Что ей здесь нужно?

Дома она была во власти одной мысли: скорее, скорее прочь отсюда и как можно дальше. И вот она очутилась лицом к лицу с реальностью.

Денег у нее очень мало. Хорошо еще, она не успела истратить то, что отец выделил на покупку свадебного платья. Большая часть этой суммы ушла на билет.

Разумеется, Кристина была не настолько наивна, чтобы отправиться в такую даль наобум в расчете на счастливый случай. Усевшись на скамью в зале ожидания, девушка достала письмо от своей подруги Лизхен, хотя и без того знала его почти наизусть. Это письмо стало для Кристины чем-то вроде талисмана, призванного охранять ее в Новом Свете.

Они с Лизхен вместе учились в школе, пока отец подруги, высокопоставленный чиновник, не получил новое назначение. Но связь между девушками не прерывалась, они по-прежнему делились всеми радостями и горестями. Теперь Лизхен жила в качестве компаньонки в одной семье в Гринвуде, предместье Нью-Йорка.

«Если бы ты не была наполовину принцессой, — писала Лизхен, — я бы предложила тебе приехать сюда! Это просто фантастика, как много здесь нового и необычного. Не верь тем, кто утверждает, будто европейцев здесь используют в качестве дешевой рабочей силы. Ричардсоны относятся ко мне лучше, чем мои собственные родители, и предоставляют полную свободу. У меня нет никаких особенных обязанностей, кроме как играть с детьми и заниматься с ними немецким.

Корни Ричардсонов в Германии, поэтому они до сих пор живут идеализированными представлениями об этой стране: все там прилежны, умны и всегда добиваются успеха. У них не сохранилось никаких связей с немецкими родственниками, и они даже не знают, есть ли таковые. И я для них стала чем-то вроде немецкой родни. Кстати, здесь много семей, которые с удовольствием приняли бы в свое лоно девушку-немку».

Это место в письме Лизхен и стало определяющим для Кристины. Она позвонила по номеру, который подруга предусмотрительно сообщила в письме, и — о чудо! — к телефону подошла сама Лизхен.

— Ты в Нью-Йорке? — восторженно вскричала она и перешла на немецкий язык. — Невероятно! Как раз вчера я говорила о тебе с миссис Ричардсон, и вот ты легка на помине. Мы, конечно, увидимся?