— Фред! Вы знаете Фреда? — удивилась Долли. — Фред — мой старый друг. И вообще, «Империя» не была бы «Империей», если бы он не встречал меня здесь, когда я приезжаю.

— Дело не в этом, — продолжала Мойда. — Несколько дней назад, когда они посещали Аркрэ, дочь Фреда взяла из теплицы герцога горшочек с вереском, и с тех пор мы его ищем. Его совершенно необходимо найти, а Фред Такетт подарил его тебе.

Долли откинула голову назад и рассмеялась своим звучным, заразительным смехом, который вызывал смех у ее зрителей по всей стране.

— Представляю, как дочка старины Фреда прихватила его с собой, — хихикала она, — а вы тут сидите с таким серьезным видом.

— Так он здесь? — хрипло спросил герцог.

— Должен быть здесь, — ответила Долли. — Его следовало бы поставить на почетное место, потому что это подарок Фреда, но Флори ставит все бог знает куда. Эй, Флори! — позвала она свою гримершу.

В комнату поспешно вбежала невысокая худая женщина, похожая на миссис Тиггивинкль из книг Беатрис Поттер.

— Здесь я, здесь! Я увидела, что к вам гости пришли, и решила, что пока вам не нужна.

— Куда ты дела горшочек, который подарил мне Фред?

— Я его и в глаза не видела.

— Что?! — Герцог чуть было не подпрыгнул.

— Эх, Флори, ты всегда так говоришь, — упрекнула ее Долли. — Ты же прекрасно помнишь, Фред подарил мне горшочек в тот вечер, когда мы приехали, он еще сказал, что они похожи на незабудки, и он меня не забыл. Мы еще посмеялись над этим. Типичная шутка Фреда.

— О! Теперь помню! — сказала Флори.

— Его не выбросили? — На этот раз в голосе герцога слышалась агония, зато выглядел он так сердито, что Флори в ужасе отпрянула.

— Выбросить Фредов подарок? — удивилась Долли. — Ни черта подобного! — Она снова рассмеялась и взглянула на Мойду. — Не пугайся, дорогуша. Я и забыла, что ты здесь. У меня есть правило — не сквернословить в присутствии собственных детей. А все прочие люди не в счет.

Она вновь разразилась громким смехом, не обращая внимания на Флори, которая, подобно ищущей кость собаке, рылась среди цветов на столе.

К ней присоединился герцог и, глядя ей через плечо, почти в истерике что-то бормотал себе под нос. Казалось, только Иэн слушает Долли и обращает на нее внимание. Мойда впервые за все это время осмелилась взглянуть на него. Иэн улыбался, а глаза его сияли, как будто ему и впрямь было интересно ее слушать.

Внезапно Мойда представила Линетт — хладнокровную и красивую, спокойную и благовоспитанную, и при очередном взрыве смеха матери вдруг ощутила себя несчастной. Затем ее чувства резко изменились, будто она окатила себя холодной водой. Куда только подевались ее неловкость и смущение. Это ее мать, и как бы сильно эта Долли ни отличалась от той матери, которую Мойда знала в детстве, все же она была частью ее плоти и крови, ее родительницей.

И какое ей дело, что думает Иэн? Пусть она любит его, пусть все ее существо стремится к нему, она не будет искать с ним встречи под фальшивыми предлогами. Он должен знать, что она дочь Мердо Макдональда и Долли Дарэм.

Они создали ее, подарили ей жизнь, сделали ее такой, какова она сейчас.

Если он презирал ее — что ж, ей до этого нет никакого дела. Она уже заявила свои права относительно их места в замке, она бросила ему вызов, отказавшись оттуда убраться, настаивая на том, что будет добиваться подтверждения права Хэмиша на титул главы клана и владение поместьем.

И все же сердце подсказывало ей, что как человек она ему нравится и в их дискуссиях и разговорах он забывал о том, что они враги, и помнил лишь о том, что у них сходные интересы.

Но затем Мойда стряхнула с себя и эту свою слабость. Да, она любит Иэна, но она должна быть с ним честна, как с собой. Нечего скрывать, нечего стыдиться того, что Долли — ее мать.

Импульсивно, следуя велению дочернего долга, Мойда наклонилась к матери и поцеловала Долли в щеку — на этот раз это был настоящий приветственный поцелуй, а не легкое прикосновение губ.

— Мама, я так рада тебя видеть!

Ее слова были искренни, она произнесла их как десять лет назад, когда они с Дженет во дворце Холируд ждали, затаив дыхание, пока со станции приедет ее такси.

— А я рада видеть тебя, дорогая!

На мгновение Долли стала серьезной, ее глаза на мясистом лице смотрели на Мойду с таким выражением, какого девушка раньше не видела. Ощущала ли Долли себя одинокой? Скучала ли по детям, которые выросли без нее? Компенсировала ли театральная жизнь отсутствие домашнего очага, разлуку с теми, кто когда-то был частью ее самое?

Вдруг раздался возглас Флори, а следом герцога:

— Вот он!

— Голубой! Голубой!

Все повернулись к ним. Герцог держал свое драгоценное растение в руке. Его было не узнать. Цветки и вправду были голубые! В этом не было никакого сомнения — это был цвет ясного летнего неба, который еще никогда не видели на зеленых веточках шотландского вереска.

— Значит, он был прав, — сказал Иэн Мойде. — Даже сейчас мне с трудом в это верится, а вам?

— Хвала Всевышнему, мы нашли его, — ответила Мойда.

— А также хвала вашей матери. — Иэн улыбнулся Долли, которая, казалось, наконец поняла, что для подобной радости есть причина. Она встала и в изумлении уставилась на растение.

— Я и подумать не могла, что это вереск, — сказала она. — Так утверждал Фред, но я подумала, что он пошутил. Я лишь взглянула на растение и тут же забыла бы о нем, если бы мы с Флори не рассмеялись над его речью о незабудках. Он всегда так любезен со мной.

— А как же иначе? — сказал Иэн.

— Льстец! Смотрите у меня! — Долли улыбнулась Иэну и игриво шлепнула его по руке, а затем повернулась к Мойде. — Дорогая, я рада, что твои друзья нашли то, что искали. Ты тоже довольна?

В ее тоне было нечто такое, что Мойда поняла — мать угадала, какие чувства бурлят сейчас в сердце дочери.

— Да, конечно, — ответила она, будучи не совсем уверенной, правда это или ложь.

— Завтра увидимся?

Мойда покачала головой:

— Дети здесь. Герцог и бригадир Маккрэгган захотят вернуться в Скейг.

— Понимаю, дорогая.

На мгновение ее голос стал мечтательным, словно ей хотелось оставить с собой дочь и внуков. Но у каждой была своя жизнь, и, если уж на то пошло, завтра предстояло много дел.

— Большое спасибо за то, что наши поиски завершились, — сказал Иэн.

— Всегда рада оказать услугу друзьям Мойды, — весело ответила Долли.

— Вы просто не представляете, как ваша дочь нам помогла, — продолжал Иэн. — И если бы не Хэмиш, мы бы никогда не узнали, где нужно искать.

— Поцелуй от меня моего внука, — приказала Долли.

— Не думаю, что он оценит это по достоинству, — с улыбкой произнес Иэн. — Это должна сделать за вас Мойда.

— Она так о нем печется, — сказала Долли. — Просто без ума от этих детишек, но я ей часто говорила, что уже пора завести своих собственных. Но, как большинство девушек, она все еще ждет своего принца.

— Конечно, — согласился Иэн, и Мойда покраснела.

Долли проводила гостей с поцелуями и благословениями, и затем они снова оказались на улице. Герцог вцепился в свой драгоценный горшочек и без конца бубнил себе под нос:

— Голубой! И вправду голубой! Я не ошибся!

— Мы должны это отпраздновать! — воскликнул Иэн.

— Я должна вернуться к детям, — торопливо отметила Мойда. — Мы уже и так отсутствовали дольше, чем я предполагала.

— Я ожидал, что вы именно так и скажете, — произнес Иэн. — Мне следовало пригласить вашу мать поужинать с нами.

— Думаю, сегодняшний вечер у нее уже занят, — сказала Мойда. — Она… она пользуется популярностью.

— И не зря, — заявил Иэн. — Как только я увидел Долли, то вспомнил, что слышал ее во время войны. Она выступала в Северной Африке, когда мы там воевали, а затем когда были в Италии. Неповторимая женщина! Солдаты просто обожали ее. Как она поднимала боевой дух наших войск. Вы должны гордиться вашей матерью, Мойда.

Усомниться в искренности его слов было просто невозможно. На мгновение Мойда почувствовала облегчение. Ей показалось, что силы покинули ее, но все же она чувствовала себя невероятно счастливой.