Гэбэшный небожитель воплотил образ примерного чекиста с плаката - в свободную минуту читал газету "Правда", хотя на самом деле просто загородился ею, выпивая и закусывая. Шура ухитрился рассмотреть дату - 3 июня 1939 года. Надо же, куда его занесло! Точнее сказать - когда. С местом он уже определился - белорусский райцентр Орша недалеко от границы с Российской Федерацией... Тьфу! Пора вживаться в новую реальность, от границы с РСФСР. Скорее - в старую реальность.

  Спрятав водку, огурец, хлеб и сало, чекист кисло вопросил:

  - Сами разобраться не смогли? Ладно, давай сюда. Нам как раз одного шпиона до квартального плана не достаёт.

  До конца квартала - 1 июля 1939 года - осталось целых двадцать семь дней. Спешить некуда, можно наловить вагон шпионов. Переусердствовать тоже нельзя, ибо на следующий квартал могут план повысить. Куда уж выше? Придётся и Пилипенку арестовать, очень мало народу в Орше останется на свободе. Не хватать же пенсионеров и малолетних - госбезопасность есть организация гуманная и справедливая, к людям чуткая. Представитель гуманных органов отпустил милиционера. Потом включил настольную лампу, хоть и светлый день в разгаре, направив её в лицо контрика.

  - Сознаваться будем, гражданин Прицкер? Или с вами строго поговорить? У нас не милиция - не забалуешь.

  Шура, за считанные секунды продумавший линию поведения на четверть часа вперёд и на все оставшиеся годы, радостно заявил:

  - Наконец-то я у своих, дорогой товарищ сержант госбезопасности!

  - Какой я тебе товарищ, сука?! Пока не расстреляли, я для тебя - гражданин начальник.

  - Простите, гражданин начальник, по званию выше буду. Но какие условности между нами, чекистами!

  - Доказательства?

  - Для начала докажу, что я не Прицкер и, тем более, не Фройлих Моисеевич. Товарищ сержант, вроде у вас сало осталось, можно?

  Остатков обеда жалко. Но желание узреть, как еврей харчит сало, победило. Гэбист вручил арестанту бутерброд и принялся задумчиво смотреть на его исчезновение внутри классового врага. Вот до чего германская разведка дошла - для конспирации научила евреев свинину глотать. Или английская, а может - японская, это нехай начальство повыше разбирается.

  Лёгкое на помине начальство материализовалось в дверях, щеголяя знаками различия майора ГБ.

  - Что здесь происходит? Опять водкой разит в рабочее время?

  Глава районного отдела славен отменным нюхом на водку и на преступников. Он только что оприходовал поллитру и заставил сознаться во вредительстве двух огородников, выращивающих контрреволюционно мелкие огурцы, именуемые буржуйским словом "корнишоны". Несмотря на это майор безошибочно уловил два запаха: водки от подчинённого и шпионажа от поедателя сала.

  - Следственный эксперимент, трищ майор госбезопасности! Шпион только что доказал, что документ на еврейскую фамилию - фальшивка.

  Подозрительно. И неправильно. За полдня рабочего времени начальник выявил всего лишь вредительство, а сержант - шпионаж?

  - Задержанного - ко мне.

  - Есть, трищ майор госбезопасности! - подчёркнутым соблюдением строевых правил сержант попытался скрыть опьянение, тем больше себя выдал.

  Кабинет начотдела гораздо крупнее, нежели у сержанта. Посреди - большой стол с зелёным сукном, лампа с зелёным же абажуром. На стене - целый иконостас: Сталин, Ленин, Берия.

  - Имею ценную разведывательную информацию! - заторопился Шурик, пока его снова не начали бить.

  - Чистосердечное признание смягчает вину, - привычно прогундосил майор. Не соврал. Естественно, смягчает. Вместо побоев, прочих пыток и казни раскаявшегося клиента просто шлёпнут, гуманно.

  - Товарищ майор госбезопасности, как бы сержанта удалить. Уровень секретности такой, что вы его расстрелять обязаны, если услышит.

  - Стой за дверью. Ну?

  Убедившись, что кормилец плотно притворил дверь, студент нагнулся к майору и доверительно зашептал:

  - Вчера Советский Союз предложил Великобритании и Франции условия договора о коллективной безопасности в Европе.

  - Что ты мне на мозги гадишь? Эта тайна в газетах напечатана.

  - Сейчас самое главное, чего в газетах нет, - шурикин шёпот стал совсем заговорщицким. - Не будет никакого договора! Империалисты специально время тянут, а сами к войне готовятся.

  - Доказательства?

  - Не могу даже вам сказать. Уровень секретности - государственная важность.

  Чекист побарабанил пальцами по столу. Двоякая ситуация. Можно передать арестанта выше - за выявление такого информатора положен орден и бутылка сержанту. Если выйдет пшик, могут выговор влепить. Может, тихо грохнуть при попытке к бегству?

  - Зачем на девицу и милиционера напал?

  - Нет, сам милиционер ударил, видно хотел её сильно, вы понимаете. Я ему замечание сделал - нехорошо, мол, товарищ, без обоюдного согласия, он на меня набросился, избил. Даже убить пробовал. Я с трудом упросил, чтобы меня к своим отправили. Ну, в ГБ.

  - Да, на них похоже. Но мы, госбезопасность, другие, бережём страну и честь мундира, - успокоенный правдоподобным объяснением, начальник отдела решился, поднял телефонную трубку и доложил невидимому шефу про инцидент с Прицкером. - Отправлю тебя к Лаврентию Фомичу. Уж он на любые тайны уполномочен.

  Вроде Берию зовут Лаврентий Палыч, а не Фомич, изумился студент. Потом понял свою ошибку - на поезде в сопровождении двух угрюмых сержантов его доставили не в Москву, а в Минск, под ясны очи Лаврентия Фомича Цанавы, наркома внутренних дел БССР.

  Палач Белоруссии даже на снимках выглядит сурово, не то что Берия, которому линзы придали некую интеллигентность. В жизни Цанава - воплощение сбывшегося кошмара. Увидев его, Карманов понял, одна ошибка - и хана. Ни сейвки, ни рестарта, только застенки НКВД, сломанные рёбра и пуля в лоб.

  - Я - посланец, Лаврентий Фомич. Несу важную информацию для Советского государства.

  И без того хмурые кавказские брови сдвинулись ещё больше, а бровеносец пророкотал:

  - Что же тебе известно, посланец Прицкер?

  Всё, что Шурик успел вспомнить о Цанаве, абсолютно доступное в Интернете в XXI веке и страшно секретное здесь, уместилось в одну строчку. Но и сотню байт информации можно применить с пользой для дела:

  - Например, знаю ваше прошлое и ваше будущее, товарищ старший майор госбезопасности.

  - Тоже мне цыганка-гадалка. Расскажи про дальнюю дорогу и казённый дом. Я сам сейчас тебе казённый дом предскажу. Только без дальней дороги - она закончится для тебя прямо в подвале и прямо сегодня.

  - Без цыганщины, Лаврентий Фомич. Один факт из вашей биографии - вас исключили из партии за похищение невесты. Но сейчас вы снова в ВКП(б), и о том происшествии никто из вашего окружения догадываться не должен. Поговорим о будущем?

  Чёрные кавказские глаза налились кровью и сверкнули молниями под тучами бровей. Попаданец поторопился с продолжением.

  - В ближайшие десять лет лично у вас дела будут идти хорошо. Но они зависят от отношений с Лаврентием Павловичем и его с Иосифом Виссарионовичем. Берия прикроет от жалоб и доносов, что идут на вас к Сталину.

  - Десять лет - это 1949 год. А дальше?

  - Спросите у меня году эдак в 1947-м. Если доживу. Провидцев, знаете, не любят.

  - Всякие там пророки и предсказатели противоречат марксистской теории Ленина-Сталина, следовательно - вредны, не существуют в природе и подлежат расстрелу в случае выявления. Увести в подвал!

  - Я не пророк, а посланец! Имею сведения про переговоры с Англией и Францией.

  - Отставить подвал. Ненадолго.

  Шура повторил прогноз касательно переговоров, добавив несколько подробностей - большинство деталей он просто не вспомнил. Рассказал, что империалисты будут тянуть, отправлять в Москву чиновников слишком низкого ранга, заявлять о невозможности прохождения Красной Армии через Польшу и прибалтийские страны, тем самым сорвут подписание соглашений. Советский Союз окажется перед перспективой переговоров с Рейхом.