В диаметре он был около метра. Рискнуть? Стоило ли прятаться от Крылатых в столь небезопасном месте? Седьмой боялся лишь того, что нора может очень сильно сузиться и не удастся в нее втиснуться. Он слышал, как мужики-охотники в деревне травили байки о том, что подземные твари обладают поразительной гибкостью, что им достаточно небольшого отверстия, чтобы пролезть через него.

Даже если и получится, то придется забраться глубоко в норму. Есть вероятность, что удача не повернется задом и можно будет выбраться на поверхность.

Седьмой сел на колени, вытащил булаву и начал ею расчищать дыру. Пахло сыростью и болотными миазмами. Грязь чавкала и сочилась жидкой дрянью. Не покидало ощущение, что он копал себе могилу. Седьмой отогнал эту мысль.

Когда работа была сделана, он еще раз взглянул в чернильный зев. Что могло ждать его во тьме? Червивые Короли? Или и того хуже — тупик? Крылатые не сунутся в нору: она слишком узкая для них. Выбора нет — придется лезть, и точка. Револьвер с тремя патронами не спасет от шести тварей.

Поморщившись, Седьмой опустил ноги в углубление. Бросив последний взгляд на сумку, которую пришлось оставить на поверхности, он полез под землю.

Нора шла вертикально вниз, словно колодец. Приходилось упираться спиной и руками на стенки подземного хода.

Дождевые потоки стекали в дыру, и из-за этого было сложно держаться.

Седьмой на миг замешкался, руки дрогнули, и он даже охнуть не успел, как полетел вниз. Но полет закончился быстро. Седьмой шлепнулся на мягкую землю.

Ход Червивого Короля из вертикального положения перешел в горизонтальное. Тяжело вздохнув, Седьмой поднял голову и посмотрел на монетку ночного неба. Возможно, он больше никогда не увидит света и останется погребенным под жирной землей.

— Ни хрена! Еще как выберусь! Буду жрать червей и пить собственную мочу, но выживу, — прошептал Седьмой.

Он упал на колени. Ужас перед подземными тварями Новой Земли утихал, на его место приходила ярость. Послышался вой Крылатых. Теперь он был очень близко.

Оставалось надеяться, что проход не сузится.

Возмущенно закричали Крылатые.

Седьмой весь сжался. Твари все-таки добрались до ямы и теперь оставалось только пробираться глубже в подземный ход. Он дрожащей рукой вытащил из карманов пуховика варежки и прижал их к груди. Седьмой очень надеялся, что они спасут его от холода хотя бы на короткое время.

Крылатые сорвались на визг, показалось, что в их глотки вонзились тысячи заноз. Перед мысленным взором возникли образы орущих тварей. Стало немного легче.

— Я живой, — шепотом подбадривал он себя. — Живой.

Седьмой превратился в статую. Он ждал, что же предпримут Крылатые. Завалят выход? Попробуют все-таки залезть в нору?

Время шло, а Крылатые продолжали горланить.

Седьмой решил, что обязательно выберется из этой передряги и повыдергивает яйца каждой твари. Он заставит сожрать уродцев собственное дерьмо! Нет ничего на Новой Земле, что сможет остановить его!

Бездонность тьмы заставляла усомниться в возможном спасении. Может быть, у норы был только вход…

Только сейчас до Седьмого дошло: он совершенно вымотан. Тело била дрожь, сердце тяжело ухало в груди, левая нога онемела от холода. Седьмой отмахнулся от дурных мыслей и достал из кармана зажигалку, чиркнул по колесику. Тусклый свет отогнал черноту подземного хода.

Шмыгнув носом, Седьмой пополз. Он старался держать зажигалку ровно, но язычок пламени все равно колыхался от каждого движения. Усиливающаяся головная боль все больше давала о себе знать с каждым вымученным метром.

Еще чуть-чуть… Надо проползти еще немного…

Холод жалил руки. Седьмой убрал револьвер и натянул варежки, подождал с минуту, чтобы они начали согревать уже не сгибавшиеся пальцы.

Один метр пройден. Два метра. Три. Четыре.

«Ты не дойдешь, — заговорил внутренний голос. — Смирись уже. Тебе остается лишь скопытиться от холода!»

Со злостью Седьмой зачерпнул пригоршню песка и протер ею лицо, сморщившись и часто заморгав. Он хотел почувствовать себя подземной тварью, хотел сжиться с абсолютной чернотой и кладбищенскими запахами.

Не надо задумываться над тем, где находишься, решил Седьмой. Но легче было подумать об этом, чем сделать. Он продолжал ползти, надеясь на то, что вот-вот нора закончится.

Двигаться стало сложнее. Седьмой решил, что ход Червивого Короля теперь повел на поверхность. Но силы покидали его. Мышцы гудели, горло горело, перед глазами все кружилось и вертелось. Он тяжело, с присвистом дышал, точно пробежал марафон.

Вдох.

Медленный выдох.

Вдох-выдох.

Седьмой зажмурился. Могильную тишину нарушало лишь его дыхание. Воздух словно был шершавым, его с силой приходилось забивать в легкие. Казалось, что там он превращался в камень и разрывал к чертям собачьим тонкие нежные капилляры. С каждым новым вздохом воздуха становилось все меньше и меньше. К тому же сердце билось редко и глухо, словно собиралось остановиться и сказать: «осторожно, ты откинул копыта, следующая остановка — ад».

Чтобы успокоиться, Седьмой уставился на зажигалку. Пламя подрагивало и шипело. Из-за болей в голове оно то раздваивалось, то собиралось в один язычок. В ноздри бил запах газа.

Седьмой вытащил одной рукой флягу, открыл ртом крышку и начал пить. Вода оказалась такой холодной, что свела зубы.

Он пополз дальше. Мыслями Седьмой вернулся в свой деревянный домик в лесу. Конечно, после Всплесков чудовищ в роще появлялось немерено, но как-то удавалось справляться с проблемами. Можно было жить в деревне, поближе к норам, вот только люди там забитые и испуганные. Да и опасно стало там. В последнее время Крылатые стаями налетали на деревни.

Боль отозвалась в спине, точно удар хлыста. От неожиданности Седьмой вскрикнул. Из рук выпала зажигалка. Огонек на короткое мгновение червяком изогнулся на песке и потух. Между тем, боль от спины разлилась по рукам и ногам. Седьмой с силой зажмурился. Только сейчас он вспомнил, что оставил обезболивающее в кармане рюкзака. А это могло означать одно: его скорее убьет артрит, чем нора Червивого Короля.

Седьмой попытался подумать о своем доме, но сверло, вгрызающееся в спину, не давало сосредоточиться. Сотни иголочек впились в руки, медленно погружаясь в мясо и дробя кости. Седьмой закричал. Он расстегнул куртку, но снять ее не получилось из-за тесноты норы. Артрит вцепился в ослабленное холодом тело.

Седьмой лежал в позе эмбриона, скованный пульсирующей болью, и думал о том, что наступает его конец.

Утехи времени. Второе интермеццо

Олег сидел белый как мел; он достал из кармана пачку валидола, вытащил таблетку и закинул в рот. Левое веко подергивалось; лицо приобрело синюшный оттенок; глаза бегали.

Лев же смотрел в окно машины и раздумывал, что ему делать дальше. Он должен позвонить в полицию и сообщить о трупе. То, что палец в стене не плод воображения, подтвердилось на сто процентов. Но Олег отговаривал его привлекать ментов. Мало ли у Влада есть связи и там. Ведь может так получиться, что кого-то еще замуруют… К любым ошибкам, в том числе самым фатальным, ведет недостаток информации.

Вот только и оставалось сидеть в машине.

— У тебя закурить есть? — спросил Олег.

Лев помотал головой.

Солнце стояло в зените. На небе не было ни облачка. Лишь редкие птички расчерчивали синеву.

Пахло свежескошенной травой.

— Я думаю, что ничего делать не надо, — сказал Олег. — Не будем звонить ментам и Владу. Мы сделаем по-умному: проигнорируем. Ты сегодня переночуй у меня. Завтра я отвезу внука к бабке и приеду обратно. А там уже можно либо вытащить труп и закопать по-человечески, либо засунуть палец туда, откуда он вылез. Второй вариант предпочтительнее. Мало ли Влад догадается… Понимаешь?

— Хорошо. Ты не против, если я у тебя теперь буду ночевать? Я вообще что-то стремаюсь возвращаться в дом Влада.

— Без проблем, — сказал Олег. В его испуганном лице было что-то мистическое. — Вот это ты попал, Лев. В такое говно вляпаться — надо постараться. Мне девяностые вспоминаются. Вот тоже было время. Столько плохого навидался.