— Как твоя мама? — тихо спрашивает Жук.

Он единственный, кому я рассказал, что она снова с нами.

— Не думаю, что она долго протянет, — мой голос надламывается.

Он неожиданно останавливается.

— Ты чего? — спрашиваю я.

Он указывает на плакат на стене. На нем фотография подростка, в роговой оправе. Над фотографией подпись РАЗЫСКИВАЕТСЯ: ПРЕДАТЕЛЬ.

— Это Том, — шепчет он. — Он ушел в САМОВОЛКУ от Людей за Единство несколько недель назад. Мы думаем, он покинул город.

— Наверное, лучше бы, если бы так и было, — я задумался, что же такого он сделал, чтобы правительство записало его в особо опасные преступники.

Оставшийся путь в школу, мы проходим молча, оба понимая, что Том, скорее всего, уже мертв.

Мы замедляемся при приближении к единственной сохранившейся средней школе Блэк Сити. Что-то не так. Повсюду съемочные группы с камерами и охрана Стражей — такое ощущение, будто мы в цирке. Но не это привлекает моё внимание. В дальнем углу площади, группа рабочих сооружает три внушительных деревянных креста.

— Для чего всё это? — тихо интересуется Жук.

Я пожимаю плечами, но это не может сулить ничего хорошего.

Рядом с нами, одетая в блузку с корсетом и обтягивающие черные кожаные штаны из лоскутков, стоит рыжеволосая репортер и спорит с одним из Стражей, размахивая своим пропуском перед его лицом. Я узнаю в ней Джуно Джонс из программы Новостей Блэк Сити.

— Я имею право быть здесь. После последней проверки, я все еще имею право на свободу слова!

Охранник отталкивает ее, но я успеваю поймать репортершу, прежде чем она упадет. Её глаза распахиваются, когда она видит меня, но она быстро берет себя в руки.

— Спасибо, — говорит она. — Приятно узнать, что рыцарство не совсем умерло в этом городе.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Эмиссар делает большое объявление.

— Шевелитесь, — огрызается охранник.

Прежде, чем Джуно успевает мне что-то рассказать, ей приходится пойти в другую сторону. Без всякого сомнения, она собирается найти более благожелательно настроенного охранника, чтобы очаровать его.

Когда Жук отвлекаться, я показываю свой ID-браслет охраннику Стражей, а затем мы присоединяемся к остальным школьникам на городской площади, стоя навытяжку в море черных и красных мундиров. К востоку и западу от нас — остовы сгоревшего здания. Я стою в их зубчатой тени, оставаясь вне прямых солнечных лучей, хотя моя кожа все еще покалывает, словно по ней ползают красные муравьи. От сожженных зданий отшелутшиваются хлопья пепла и сыплются на нас словно черный снег.

В северной части площади осталось всего одно почерневшее от сажи здание, старая ратуша, которая была переделана в Блэк Сити в среднюю школу. Её открыли только в прошлом году, после окончания войны. Жалко, что и она не сгорела. Из серой черепичной крыши торчат три готических шпиля, в самом высоком из которых встроены потускневшие медные часы, куранты которых меланхоличным звоном бьют каждый час.

Я рискую взглянуть на Пограничную стену позади себя, которая тянется вдоль южной стороны площади, пытаясь представить, как бы выглядела городская площадь, если бы этой стены не было. И никак не могу. Эта стена стоит здесь уже столько времени; я едва ли могу вспомнить время, когда её тут не было.

В центре стены массивные железные бронированные ворота, единственный безопасный вход и выход в гетто. Ворота охраняют десятки сторожевых Стражей, в тоже время, как и на самой стене стоит не один ряд охранников Легиона. Никто не может войти или выйти без их разрешения. Не то, что бы уж очень многие пытались. Чтобы свободно перемещаться туда-сюда, требуется пропуск высокого уровня разрешения, и только лишь у небольшого числа государственных служащих, да у охраны Стражей есть подобный пропуск. Если вы хотите оказаться по ту сторону стены, то вам придется взобраться на неё и молиться, чтобы вас не поймали.

Я думаю о пугалах, висящих на стене, и вздрагиваю. Я мог бы оказаться на их месте, если бы девчонка-Страж, Натали, растрепала обо мне прошлой ночью… Мою грудь сводит судорогой, внезапная острая боль заставляет меня сделать глубокий вдох.

— Ты в порядке? — спрашивает Жук.

— Изжога, — говорю я, не в силах придумать другое объяснение.

— Что-то не похоже. То, что твоё сердце не пашет… — Он замолкает, когда он видит выражение моего лица. — Должно быть, это из-за дешевой Синт-1, которую Стражи пытаются пропихнуть вместо еды. Фашисты, наверное, действовали бы так же.

— Не думаю, что изжога находится у Зла в приоритете на повестке.

— Я бы за них не поручился. Фаза номер один в их дьявольских планах на мировое господство. Когда ты в последний раз пил настоящую кровь?

— Вчера у той девчонки под Дурманом мне немного перепало, но большую часть я выплюнул. Во всяком случае, это хоть что-то, — человеческую кровь можно купить только на черном рынке на Чантилли лейн, но у меня таких денег нет: — А что? Предлагаешь свою?

Жук посмеивается.

- Только если ты сначала купишь мне обед.

Острая боль пронизывает мою ногу.

— Ё-моё, твою мать…

Я оборачиваюсь, чтобы встретиться взглядом с Грегори Томпсоном, главой Старост, который насмешливо уставился на меня с палкой в руке. Старосты — это группа учеников, у которых есть полномочия поддерживать дисциплину среди остальных. Для своих лет он невысокого роста, едва ли достигает моей груди, но недостаток роста он компенсирует избытком высокомерия. Убирает свои прямые волосы с водянистых глубоко посаженных глаз.

— Почему ты не надел свой берет, кровосос? — говорит он гнусавым голосом.

Я достаю свой смятый алый берет из кармана, и надеваю его. Он сразу же падает. Головные уборы и Дарклинги несовместимы. Мои волосы живые, всегда в движении, всегда в поиске свежей крови вокруг меня, здесь же кровь повсюду, если поискать. Порезы на девичьих ногах после бритья, расцарапанные коленки и разбитые губы. Здесь все переполнено кровью.

За Грегори стоит его брат-близнец Крис, который повсюду следует за Грегори словно тень… очень высокая, до тошноты привлекательная тень. Видимо, когда дело дошло до распределения генов, Крис получил львиную долю. Грегори маленький, средненький и безликий, в то время как Крис — атлетичен, прост в общении, а на лице у него всегда играет улыбка (это, наверное, потому, что он высоченный). Он один из моих лучших клиентов. Единственное сходство между Грегори и Крисом — светло-карий цвет глаз.

Крис медленно подбирает мой берет и протягивает мне.

— Спасибо, — бормочу я.

Крис небрежно кивает и засовывает руки в карманы.

Грегори сердито сверлит меня глазами.

— В чем твоя проблема? — спрашиваю я.

— Ты моя проблема, кровосос, — он тычет в меня палкой, и я хватаю её, притягивая его к себе.

— Отвали. Ты еще пока не Ищейка, — я хватаюсь за палку, и половина её осталась у меня в руке.

Грегори хлещет меня по лицу оставшейся половиной: — Ты заслужил, чтобы тебя взяли под стражу после школы, помесь.

Моя щека горит в месте удара, но я не допущу, чтобы они увидели, что мне больно.

— Грег, оставь его в покое, — вздыхает Крис.

— Им не следовало позволять тебе приходить сюда, — говорит Грегори, не обращая внимания на брата: — Все было прекрасно до того, как таким как ты позволили ходить в наши школы.

До конца войны меня должен был дома обучать отец. Вот это были деньки.

— Ну, ты, крутой, — перебивает Жук: — Эш такой же гражданин, как ты и я, так что он обязан ходить в это идиотское заведение, как и все остальные. Таков закон.

— Ненадолго. Когда будет принят закон Роуза, первое, что они сделают, убедятся, что такие полукровки как он по всему городу будут загнаны в гетто со всей остальной такой же швалью, — говорит Грегори, проходя мимо.

Крис, когда проходит мимо, закатывает глаза и бормочет «извини».

Я прикасаюсь к оцарапанной щеке и поворачиваюсь обратно лицом к школе. Как со страниц книги к школе приближается девушка с карамельного цвета кожей. На ней надеты очки в металлической оправе и аккуратный красный берет. Темные длинные волосы струятся по её плечам. Она стоит рядом с четырьмя пустыми креслами и как-то смущенно держит руки перед собой.