Мы присели на ступени между храмами Артемиды и Аполлона, чтобы еще раз обсудить план действий. Базилус, как обычно, рассказал мне о самых мрачных своих предположениях. Почему-то каждый раз, когда мы начинали обсуждать возможные варианты развития событий, моему другу приходила в голову очередная дурацкая идея, и он довольно убедительно рассказывал мне, что именно может помешать нам выкупить Ванду у Кретоса. Я чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. Я пристально рассматривал каждую проходившую мимо нас рабыню, а их в Массилии было бесчисленное множество — в своих простых однотонных туниках они поднимались по лестнице или спускались вниз. Интересно, как сильно изменилась Ванда за это время?

Жилище Кретоса нельзя было назвать домом. Купец жил в огромной двухэтажной вилле, к которой примыкал такой обширный сад, что он скорее напоминал небольшой парк. Наверняка поддержанием порядка в нем занимались дюжины рабов, которые изо дня в день подрезали кусты, деревья и траву, потому что все растения, которые мне довелось увидеть, были изуродованы ножницами садовников.

Угловатые живые изгороди, круглые кустарники и подстриженные деревья образовывали узоры правильной геометрической формы, повсюду виднелись небольшие пруды, бассейны и фонтаны. Если честно, то глядя на этот сад — который многим жителям Массилии наверняка показался бы великолепным — я подумал, что он был творением рук какого-то сумасшедшего, поскольку я ни мгновения не сомневался, что боги вряд ли будут чувствовать себя комфортно внутри куста, подстриженного в виде конуса, и наверняка не смогут в нем жить! Я раз за разом задавал себе вопрос, зачем Кретос выставил статуи во дворе и в саду. Похоже, он решил окружить себя изображениями богов, в которых верил. Как человек мог додуматься до такого? Мне понравилась только мозаика, выполненная в греческом стиле, которая украшала широкий вход. Но на ней была изображена жестокая сцена — львы разрывали оленей. Идя через парк, мы с Базилусом на все лады поносили Кретоса, но, оказавшись непосредственно перед воротами, замолчали на полуслове. От неожиданности у меня перехватило дыхание.

У главных ворот, слева и справа от которых тянулась живая изгородь, подстриженная в виде колонн, нас встретил раб-аллоброг, который тут же поинтересовался целью нашего визита.

— Мы хотим поговорить с германской рабыней Вандой, — ответил я. Похоже, раб сильно удивился, услышав эти слова. Он попросил нас подождать и удалился, пообещав привести ее. «О боги! — подумал я. — Я в самом деле принесу вам в жертву несколько груженных товаром кораблей, если через несколько мгновений увижу Ванду!» В тот момент я решил, что мы с ней тут же должны бежать из Массилии. Но, насколько я знал, в этом городе вряд ли одобрили бы подобный поступок. В соответствии с законом я должен был выкупить Ванду, совершив официальную сделку. Я чуть не потерял рассудок, представив, что мне, возможно, придется обсуждать с Кретосом в присутствии Ванды сумму, которую я должен буду заплатить за ее свободу. А этот подлый купец наверняка заявит, хитро глядя на меня, что моих денег не хватит, чтобы ее купить!

— Я давно ждал тебя, Корисиос.

От страха я едва не потерял равновесие.

Прямо передо мной стоял Кретос. Он будто стал ниже ростом и гораздо толще — я помнил его другим. С невозмутимым выражением лица купец смотрел на меня своими покрасневшими от вина глазами.

— Не думал, что ты так сильно задержишься, но я знал, что однажды ты обязательно придешь.

Спокойствие и невозмутимость Кретоса несколько пугали меня, я видел в таком поведении угрозу. Затем он медленно подошел ко мне и обнял. Должен заметить, что при этом он вряд ли хотел выразить какие-либо чувства. Это были холодные объятия. Именно в тот момент я сильно пожалел о том, что не отправил Базилуса к Кретосу одного.

Купец пригласил нас пройти в его роскошную виллу. Тихо, стараясь не привлекать к себе внимание, за нами шел высокий крепкий раб, скорее всего иллириец. У него на поясе болтался изогнутый кинжал, похожий на те, которые носили возницы, управлявшие колесницами на аренах Рима. С его помощью они перерезают поводья, которые могут обвиться вокруг тела, если колесница поломается и лошади потянут атлета по песку. Кретос провел нас в атрий[87] и предложил присесть. В большом зале с высокими потолками царила приятная прохлада. На стенах какой-то художник изобразил бои гладиаторов, состязания на колесницах и травлю животных. Те же мотивы были использованы и для мозаики на полу. Похоже, Кретос любил зрелища, устраиваемые римлянами. Наверняка, будучи гражданином Массилии, он часто ездил в Рим, чтобы посмотреть на игры, поскольку имел право присутствовать на них.

— Что же, — прошепелявил Кретос, взглянув на меня. Тем временем две нубийские рабыни принесли охлажденное в снегу греческое белое вино и галльский хлеб. — Чем я могу помочь тебе, Корисиос?

— Я приехал сюда, чтобы заключить с тобой сделку, — начал я несколько неуверенно, — ведь ты купец и деловой человек, Кретос.

Мне пришла в голову мысль напомнить ему о прошлом, о тех обещаниях, которые он давал дядюшке Кельтиллу. Но перед моим мысленным взором предстала всего лишь одна сцена из прошлого — униженный и оскорбленный Кретос рано утром, словно побитая собака, выходит из ворот военного лагеря римского легиона.

Кретос сделал вид, будто не понимает, о чем идет речь. Хотя на самом деле он прекрасно знал, ради чего я приехал в Массилию и пришел к нему. Эта крыса нисколько не сомневалась в том, что после стольких лет разлуки с Вандой я не находил себе места, сидя здесь, в атрии. Ведь мне было известно, что Ванда где-то здесь, рядом, в одной из комнат этой роскошной виллы! Моя Ванда!

— Я приехал в Массилию, чтобы купить у тебя рабыню по имени Ванда, — наконец выдавил я из себя.

Кретос задумчиво кивнул и вытянул губы трубочкой. Разрази его гром! Ведь он мог хотя бы сказать мне, что Ванда жива, что с ней все в порядке и она действительно здесь, в принадлежащем ему доме. Но купец только кивнул, а затем потянулся к своему кубку с вином. Он окунул в него два пальца и сделал резкое движение кистью. Несколько капель вина взлетели вверх и упали на пол. Кретос за что-то благодарил богов. Я повторил этот ритуал и мысленно попросил всех богов, имена которых я знал, чтобы они помогли мне и не отвернулись в решающий момент.

— Ванда отличная рабыня. Она просто очаровательна…

Кретос широко улыбнулся. С каким удовольствием я вонзил бы нож в его жирное брюхо! Я заметил, что за эти годы у Кретоса выпало много зубов. Он задумчиво потер ладонью щеку, а затем пробормотал:

— Знаешь, я заплатил за ее образование кругленькую сумму.

Не выдержав напряжения, я развязал свой кожаный кошелек и выложил пять золотых монет на серебряный поднос, закрепленный на изящной железной подставке с тремя ножками.

— Нет, я не собираюсь продавать Ванду, — рассмеялся Кретос. — Я всего лишь хотел сказать тебе, как высоко я ценю способности и красоту этой германской рабыни. У нее великолепная крепкая грудь… Ты знал об этом, Корисиос?

Окончательно потеряв контроль над собой, я швырнул купцу свой кошелек, набитый золотыми монетами. Кошелек пролетел над столом, и тут Кретос, сделав быстрое движение правой рукой, поймал его.

— Тебе прекрасно известно, что я люблю Ванду! Я приехал сюда, чтобы купить ее у тебя. Ты можешь требовать от меня все, что хочешь. Можешь не сомневаться — ты это получишь! Говори начистоту и перестань играть со мной!

Лицо Кретоса помрачнело. Он швырнул кошелек с монетами назад со словами:

— У меня достаточно денег, Корисиос!

— Тогда возьми меня! — воскликнул Базилус и вскочил на ноги так резко, что иллирийский раб ринулся вперед, чтобы защитить своего хозяина.

— Перед тобой отважный воин, который может одержать победу в поединке с любым гладиатором! Я прославлю тебя! Я отлично езжу верхом и могу стать победителем состязаний в Риме. Послушай, Кретос, я принеру тебе не только деньги! Ты получишь нечто большее — я тебя прославлю!