Изабелла снова рассмеялась, а герцог постарался быть строгим.

— Думаю, именно это она и имела в виду. Это был комплимент.

— Конечно, комплимент! Мне так хотелось рассказать, какой вы замечательный.

— Боюсь, у вас преувеличенное представление о моих достоинствах, — холодно ответил герцог. — Поговорите с Гуго, он развеет ваши иллюзии на мой счет.

— Месье Гуго слишком серьезный, но такой милый! Он кажется спокойным, невозмутимым, но душа у него горит ярким пламенем.

— Святые угодники! Откуда вам это известно? — удивленно воскликнула Изабелла.

— У него большое сердце. Он глубоко чувствует. Я уверена в этом.

— А что вы думаете о кардинале де Роане? — спросил герцог.

Он почувствовал, как Эме сжалась, услышав имя кардинала. Потом девушка заговорила тихо и серьезно:

— Я не понимаю. Кардинал принадлежит церкви, и я всегда думала о нем и о других священниках, что они ближе к Богу, чем простые смертные. Отец Пьер — такой. Все его помыслы и деяния чисты и святы. Матушка-настоятельница однажды сказала нам, что глаза — это зеркало души, и каждый может понять, заглянув в глаза отца Пьера, что душа его чиста и невинна, как у ребенка. А кардинал — совсем другой. Есть в нем что-то, от чего меня дрожь пробирает. И не потому, что боюсь за себя. Он представляется мне человеком, который не знает Бога.

— Весьма исчерпывающая характеристика, — заметил герцог. —

Скажите, Эме, откуда вы все это знаете?

— Не знаю, — пожала плечами Эме. — Возможно, я ошибаюсь. Но я точно знаю, что герцог де Шартр — это воплощение зла, а месье Гуго добрый, хороший и никогда не причинит никому вреда.

— Я бы не рискнула спрашивать, что вы думаете обо мне: побоялась бы услышать что-нибудь нелестное, — воскликнула Изабелла.

— Ну почему, мадам? Я люблю вас, вы такая добрая... Какое же английское слово подобрать? Вы — добросердечная. Но вы одиноки. Вы все время что-то ищете и никак не можете найти. Возможно, любовь, а может быть, кого-то, кто будет любить вас. Вероятно, вы стали бы гораздо счастливее, если бы полюбили кого-то очень-очень сильно.

— Вот это проницательность! — воскликнула Изабелла и всю оставшуюся дорогу просидела молча с очень серьезным лицом.

Наконец, уставшие, они добрались до дома.

Слуги ждали в холле приезда хозяев. В хрустальных канделябрах горели свечи.

— Выпьем по бокалу вина перед сном, — предложил герцог.

Он прошел в малый салон и удобно устроился в кресле. Комната была убрана в спокойных серо-серебристых тонах. Появился лакей с подносом, уставленным разными напитками. На столике стояли тарелки с закусками, которые привлекли Эме. Изабелла объявила, что ужасно устала и не может проглотить ни крошки.

— Вечер, полагаю, прошел успешно, — сказал герцог. — Уверен, что кардинал понятия не имеет, как выглядит Эме.

— Вряд ли ему придет в голову искать пропавшую послушницу в Версале, — заметила Изабелла.

— Ну, бывали и более странные вещи. Хотелось бы узнать, почему возращение Эме в монастырь так важно для кардинала?

— Все говорили, что я великолепно выгляжу, — сказала Эме. — А как вы думаете, месье, я хорошо выглядела? Вы гордились мной?

Было что-то грустное в этом вопросе, и герцог ответил не сразу.

— Вам мало комплиментов, полученных за вечер? — спросил он. — Граф д'Артуа сказал вам, что ваши глаза сияют, как звезды.

— А еще один глупец заявил, что мои губы напоминают розовый бутон, а уши — морские раковины. Я хочу знать, что думаете вы.

— А если я скажу, что горжусь вами, что тогда?

— Тогда... тогда, думаю, я поцелую вашу руку, месье, потому что я тоже очень, очень горжусь... вами.

Девушка наклонилась и поцеловала руку герцога, а потом, тихо вздохнув, прикоснулась к ней щекой.

— Все было чудесно, — проговорила она, — но только потому, что там были вы.

Изабелла поднялась с кресла.

— По вашей милости, Себастьян, я оказалась в роли третьей лишней, которая мешает двоим! Этим двоим и так хорошо!

— Но, Изабелла, нет необходимости... — начал было герцог.

Но глаза Изабеллы гневно сверкали, губы презрительно кривились.

— Вам очень удобно говорить об Эме, как о ребенке, Себастьян. Но ей почти восемнадцать, она женщина! И она должна научиться вести себя, как женщина. Она должна знать, что нельзя открыто демонстрировать свою любовь к мужчине, особенно своему опекуну!

— Но, мадам, я не хотела сделать ничего плохого, — пробормотала Эме. — Просто я люблю месье очень сильно.

Глаза ее наполнились слезами. Глубоко вздохнув и разрыдавшись, Эме выбежала из комнаты.

Изабелла со страхом посмотрела на герцога.

— О Господи! Я вовсе не хотела расстраивать бедняжку, — воскликнула она. — Нужно пойти утешить ее. Она невероятно чувствительна. И, Себастьян, она в самом деле безумно влюблена в вас.

— Но это просто смешно, — сказал герцог.

—

Я надеялся, что, встретив молодых людей подходящего возраста, она поймет, что я слишком стар и уныл, чтобы быть объектом такого обожания.

— Она такая нежная и милая, — сказала Изабелла.

—

А я была так жестока с ней. Это вы виноваты, Себастьян. Нельзя быть таким вызывающе привлекательным.

— Дорогая, вас привлекает одно — мой титул, и я об этом хорошо знаю. Эме права, Изабелла, вы все время ищете объект любви, но еще не нашли его.

— Думаете, я никогда не смогу влюбиться?

— Думаю, мы оба не в состоянии составить чье-либо счастье.

Изабелла удивленно подняла брови.

— Вы... вы влюбились, Себастьян?

— Я, возможно, и стар, Изабелла, но пока не превратился в старого маразматика, — резко ответил герцог.

7

Изабелла медленно прошла в библиотеку, где за столом сидел Гуго Уолтем. Перед ним высилась гора счетов. Изабелла занялась визитными карточками, улыбнувшись вставшему ей навстречу Гуго и жестом предложив ему сесть. В своем утреннем наряде она выглядела очаровательно. На ней было простое муслиновое платье, отороченное венецианскими кружевами. Золотистые локоны, перехваченные темно-синей шелковой лентой, рассыпались по плечам.

Она села у окна, и солнечный свет, пронизывая ее волосы, превратил их в золотистый ореол. Глаза Изабеллы казались особенно яркими и веселыми из-за солнечных зайчиков, которые плясали по ее лицу, отбрасываемые серебряной чернильницей.

— В успехе Эме можно не сомневаться, — радостно сообщила она. — В Париже не осталось ни одного дома, который не спешил бы распахнуть двери перед ней.

— А я очень беспокоюсь, — ответил Гуго. — Если все откроется, они никогда не простят Себастьяна.

— Однако сам он, похоже, не очень волнуется на этот счет.

— Еще год назад я бы, пожалуй, согласился с вами; даже месяц назад. Но, мне кажется, Себастьян изменился.

— Мне показалось то же самое, но я подумала, что это всего лишь мое воображение.

— Не думаю. Он определенно стал более серьезным и ответственным.

— А знаете, Гуго, — сказала Изабелла, помолчав, — не удивлюсь, если все мы несколько изменились. Мне трудно объяснить, но Себастьяну, к примеру, я не могу сказать об этом. Он будет цинично улыбаться, а я — чувствовать себя дурой. Но мне кажется, это Эме так повлияла на нас.

— Но каким образом?

— Возможно, дело в том, что Эме пробуждает лучшее, что есть в людях. Если бы месяц назад вы сказали, что я буду сопровождать девушку, к которой проявляет интерес Себастьян, я бы решила, что вы сошли с ума. И вот я это делаю и совсем не ревную. Это смешно, но правда.

— У вас нет причин для ревности. Она явно влюблена в Себастьяна, но какие чувства испытывает к ней он, лично я не понимаю.