Ухаживать и подавать приборы нам никто не стал - в радиусе нескольких сотен метров не виднелось ни одного человека. Совсем. Ни слуг, ни монахов, ни охраны. Как если бы господин Георс действительно проживал тут совершенно один или же непосредственно перед нашим приходом предусмотрительно выгнал прислугу проветриться на соседний холм. Более того, едва мы чинно расселись по местам, сверху террасу ненавязчиво накрыл прозрачный купол уже знакомого мне заклятия, мягко опустившись на наши головы, как огромный стеклянный колпак. После чего мне стало ясно, что господину ал-тару тоже отлично знаком термин "конфиденциальность", потому что под такой защитой никто вообще и в принципе не сумеет узнать подробности грядущей беседы. Даже личная охрана Первосвященника.

   Очень интересно.

   - Это от ветра, леди, - подметив мой выразительный взгляд, пояснил господин Георс. - Иногда от реки приходят довольно сильные порывы.

   Ну-ну. Хотя спорить не буду.

   - Я понимаю, сударь: мне бы тоже не хотелось в какой-то момент ловить свою салфетку над вашим бокалом.

   - Именно, - Первосвященник тонко улыбнулся, и, думаю, мы отлично поняли друг друга. - Надеюсь, вас не смутит столь скромная трапеза, леди?

   Я покачала головой.

   - Отнюдь. Я считаю, что еда должна приносить пользу, а не только удовольствие. Чем она проще, тем лучше ее воспримет тело. А всякие излишества вредны.

   - Я вижу, вы придерживаетесь заветов Аллара, леди?

   - Я придерживаюсь здравого смысла, господин ал-тар.

   Священник на мгновение задумался, но потом, подавая пример, потянулся за зеленью и, неторопливо наполняя свою тарелку, вскользь заметил:

   - Как вы относитесь к вопросам веры, леди? Я знаю, вы прибыли издалека, и в вашей стране своеобразные традиции, но, наверное, они не слишком отличаются от тех, что приняты в Валлионе? Вы ходите в храм?

   - Бог находится не в храме, а в душе, господин ал-тар, - отозвалась я, с благодарностью приняв от него салатник.

   - Но в храме человек становится ближе к богу. В храме легче творить молитву.

   - Если человек не умеет слышать голос бога в самых обыденных вещах, возможно и так. Иногда трудно отстраниться от повседневности, сударь, и трудно отделить себя от привычной жизни, чтобы взглянуть на нее под другим углом. В храме многим действительно проще. Там им хотя бы ничто не мешает отставить свои дела и попытаться прислушаться к тому, что происходит вокруг.

   - Вы действительно так считаете, леди? - пристально посмотрел ал-тар.

   Я вернула салатник обратно и обезоруживающе улыбнулась.

   - Мне незачем вас обманывать, сударь. Да и Его Величество не даст солгать.

   - Я, вероятно, неправильно выразился, - примирительно приподнял ладони священник. - Меня просто удивили ваши слова, и я хотел бы лучше понять вашу мысль. Вы полагаете, храмы нам не нужны?

   - Я этого не сказала, сударь. Для большинства людей нет иного места, в котором они могли бы остаться наедине с собой. Поэтому храмы нужны. Для кого-то.

   - Но не для вас? - осторожно уточнил ал-тар.

   Я вздохнула и, отложив вилку, бросила выразительный взгляд за террасу.

   - Вот - настоящий храм, господин ал-тар: небо, к которому мы всегда стремимся, воздух, которым мы дышим, трава, по которой мы ходим, солнце, дающее нам свет... обычно мы не замечаем всего этого, погруженные в свои мысли и кажущиеся важными проблемы. Как правило, просто проходим мимо, не видя истинной красоты того, что подарила нам жизнь. Мы вечно куда-то стремимся, бежим, торопимся и не имеем ни одной лишней минуты, чтобы остановиться и спросить себя: зачем? Для чего это нужно? Мы - как муравьи, бесконечно трудящиеся на благо своего муравейника. И совершенно не видящие того, что, кроме него, существует и другой мир. Гораздо более широкий, почти бесконечный и неизмеримо более богатый, чем все сокровищницы королей. Вы ведь не зря забрались так высоко, господин ал-тар? И не зря именно здесь поставили свой дом? С вершины холма лучше видно, не правда ли? И здесь, как нигде, есть возможность остаться наедине с собой?

   Первосвященник мягко улыбнулся.

   - Я рад, что вы меня понимаете, леди Гайдэ. Хотя, признаться, не ожидал, что вам окажутся близки мои устремления.

   Я снова покосилась на темнеющее небо.

   - На самом деле все очень просто, господин ал-тар. Так просто, что это почти невозможно понять.

   - Простое кроется в сложном, леди, - согласно кивнул священник. - Вы правы. Чтобы познать его, требуется провести немало времени в размышлениях.

   - Сами по себе размышления бесполезны, если они не приводят к правильным выводам. А от выводов нет пользы, если они не будут воплощены в жизнь.

   - К несчастью, далеко не все выводы можно воплотить в жизнь, леди. А те, которые все-таки можно, никогда не становятся реальностью за короткое время.

   Я понимающе кивнула.

   - С верой - та же история, господин ал-тар. Насильно привить ее невозможно. Требуется немало времени, чтобы засеять вспаханное поле, немало стараний, чтобы брошенные в землю семена взошли. Но еще больше требуется усилий, чтобы эти ростки не затоптали потом тяжелыми сапогами невежи.

   - Увы. К сожалению, это так, - согласно вздохнул господин Георс. - Мне кажется, вы хорошо понимаете наше Учение, леди.

   - Я очень стараюсь его понять, сударь.

   - Это приятно слышать.

   Я мысленно усмехнулась: еще бы ему не было приятно. Я уйму времени потратила, чтобы перелопатить это Учение и выловить из кучи словесного мусора хоть какое-то рациональное зерно. Еще больше времени потратила на обдумывание и сравнивание его с нашей Библией, но в итоге пришла к выводу, что вера в Аллара не так уж плоха. А сейчас, немного побалансировав на грани, даже готова поверить, что вы, господин ал-тар, действительно не похожи на клириков моей далекой родины.

   - На самом деле у человека трудная участь, - неожиданно сказал священник, как-то по-особенному на меня посмотрев. - Он стремится к небу, но не может оторваться от земли. Желает взлететь, но повисшие на ногах оковы не пускают. Его душа бьется в темнице разума, однако далеко не всегда получает свободу.

   - Человек всегда был полем битвы, - согласилась я. - Его душа - как полная противоречий книга для Верховного Судии. Самое трудное и самое ревнивое творение своего бога.

   - Верой мы пытаемся дать ему свободу. Вера призвана для того, чтобы человек стремился вперед и дальше. Не останавливался, не отчаялся, не упал.

   - Так задумано, - вздохнула я. - Это правда. Но трудно верить в лучшее, когда душа разрывается надвое. Трудно остаться чистым, идя по колено в грязи. И трудно бороться с самим собой, если для победы нужно уничтожить большую половину себя.

   - Айд силен, - чуть прищурился ал-тар, отставив в сторону почти нетронутую тарелку. - Его власть очень велика. Он искусно прячется под лживыми масками, ловко подменяет одно понятие на другое и прекрасно знает, чем соблазнить слабые людские души.

   Я криво улыбнулась.

   - А почему, по-вашему, Аллар это допускает? Почему Айд, несмотря ни на что, все-таки существует?

   - Это - очень трудный вопрос, леди.

   - И он, наверное, не к вам?

   - Я могу только предполагать ответ, леди, - мирно посмотрел в ответ священник, никак не отреагировав на мой укол. - И могу лишь догадываться о том, какой замысел преследовал Светоносный, ставя перед нами такое серьезное испытание.

   - Вы полагаете, это - испытание? Искушение? Путь? Вы тоже считаете, что страдания очищают душу?

   - Я полагаю, каждому отмерена его собственная чаша, леди.

   - Да, конечно, - невесело вздохнула я. - Бог не по силам не дает.

   - Вот именно. За все наши грехи когда-нибудь наступит расплата.

   - И у каждого за плечами лежит своя ноша, - снова согласилась я, невольно подумав о своей, и тут же помрачнела.