– Разве тут не один этаж? – сказала Яна.

Алекс чуть заметно улыбнулся и пригласил ее войти в растворившиеся створки.

– Минус один, минус два, минус три? Ничего себе, – восхитилась девушка, рассматривая кнопки.

Телохранитель снова отмолчался, нажав кнопку минус третьего этажа. Он предложил девушке выйти, но не последовал за ней, лишь показав рукой, за какой из четырех дверей, находившихся в холле, ее ждут. Яна растерянно оглянулась на лифт – его дверцы уже закрылись, и она осталась одна. Девушка откашлялась, почувствовав, что голос неожиданно сел, и бросила пару взглядов по сторонам. Обстановка холла была решена в стиле минимализма: ворсистый бежевый ковер закрывал весь пол, стены окрашены в ровный персиковый цвет, на котором особенно ярко выделялись темные дубовые двери и массивные бронзовые светильники. Ни картин, ни статуй, ни, разумеется, окон в холле не было. Яна сделала несколько шагов и постучала в указанную телохранителем дверь – крайнюю справа. Она прислушалась, но из-за двери не доносилось ни звука. Тогда девушка подошла вплотную и потянулась к ручке, чтобы ее повернуть, но прежде, чем она успела это сделать, дверь быстро распахнулась с другой стороны, и она оказалась лицом к лицу с Ольховской.

– Привет, – одновременно сказали девушки.

Яна так и замерла в дверях, испытывая сильное замешательство. Генеральный директор Группы «Свет» была одета более чем легкомысленно: ее пятничные летние сарафаны просто отдыхали по сравнению с надетыми сейчас на ней коротенькими шортами и микроскопическим белым топиком, оттенявшим ровную бронзовую кожу. Смущение помощника продолжало усиливаться и от пристального взгляда, которым Евгения осматривала ее с головы до пят.

– Да у тебя тут настоящий бункер, даже Гитлер бы позавидовал, – сказала, наконец, Яна, пытаясь шуткой развеять нараставшее напряжение.

– Проходи, – не сразу отозвалась Евгения.

Босс отодвинулась в сторону, но только слегка, так что девушке пришлось теснее прижать локти к корпусу, чтобы пройти внутрь, не задев Евгению.

Комната оказалась библиотекой, и все стены, включая и ту, на которой находилась дверь, были уставлены шкафами с многочисленными книжными томами.

– У тебя что, все книги на языке оригинала? – удивилась Яна, заметив хорошо знакомые ей по отцовской библиотеке эцелевские первые издания Жюля Верна с характерным маяком на верху корешка.

– Нет. Конфуций и Лао-Цзы, например, в переводе. Восточные языки мне почему-то совсем не даются, – доброжелательно ответила Евгения и указала девушке на придвинутое к письменному столу небольшое кресло. – Посиди немного, я сейчас расправлюсь с парой дел и пойдем ужинать, хорошо? – Евгения села в свое кресло и уставилась в раскрытый перед нею ноутбук.

– Хорошо, – Яна удобно уселась и подумала, что ужин был прекрасной идеей.

Она очнулась от осторожного прикосновения к своему плечу.

– Да? Что? – встрепенулась девушка.

– Это просто поразительно, как ты легко засыпаешь при каждом удобном случае, – Евгения, уже переодетая в белую рубашку и голубые хлопковые бриджи, улыбалась и удивленно качала головой.

– Ну не всегда, – возразила девушка, но затем осеклась и поднялась со своего места. – Я так поняла, мы идем ужинать?

Ей почему-то совсем не хотелось говорить боссу о своей бессоннице и признаваться, как сильно она переживала вчера из-за ее вполне обоснованных претензий. Евгения, видимо, подумала о чем-то своем, потому что слегка покраснела и отвела взгляд в сторону, жестом приглашая Яну к выходу и пропуская ее вперед.

Они поднялись на первый этаж и проследовали в одну из дверей, за которой оказался небольшой коридорчик, заканчивавшийся массивной железной дверью.

– Выход на задний двор, – прокомментировала Евгения. – Вечер должен быть теплым, и мы успеем увидеть закат.

Яна подумала, что, за исключением ночной поездки к Таисии, при воспоминании о которой у нее до сих пор стыла кровь в жилах, Евгения всегда достаточно точно угадывала ее желания: еще поднимаясь в лифте, девушка подумала, что было бы неплохо посидеть где-нибудь на открытой террасе. Впрочем, со стороны босса это едва ли было угадыванием, просто, похоже, им нравились одни и те же вещи. «Ну а кому в здравом уме, интересно, может не понравиться любоваться закатом или видом на реку?» – внезапно рассердилась девушка на собственные мысли.

Евгения открыла тяжелую дверь, и Яна чуть зажмурилась от косых лучей солнца. По широкой тропинке, посыпанной гранитной крошкой, они прошли к стоявшей на отдельном возвышении открытой деревянной веранде. Плетеные кресла и небольшой стол были поставлены с самого края, и с этой точки обзора открывался вид и на краешек сада, и на пруд, за которым склонялось к горизонту багровое солнце.

– Мрачноватый закат, – заметила Яна.

– Но красивый, – сказала Евгения. – Нежирная рыба, легкий салат и чай, устраивает?

– Вполне, – девушка с интересом посмотрела на тарелки, с которых Евгения уже успела убрать крышки, и потянулась рукой к серебряной вилке.

– Скромное очарование буржуазии, – пробормотала она, рассмотрев на тарелках характерные кузнецовскому фарфору элементы стиля модерн.

– Ничего подобного, это еще прабабушкины тарелки, – возразила Евгения.

– А, ну извините, тогда нетленный аристократический блеск.

Босс тихо рассмеялась, а через несколько минут спросила:

– Мне даже интересно, а как ты это прокомментируешь?

Яна с неохотой оторвалась от потрясающе вкусной рыбы и посмотрела в направлении, указываемом загорелой рукой. Ранее ею незамеченный, в темном углу веранды на низком столике притаился самый настоящий пузатый медный самовар.

– Купчиха за чаем, – не задумываясь, выпалила девушка первую же ассоциацию. – Хотя… надо признать, тебе далеко до объемов кустодиевских женщин.

Тут Яна осознала, что именно она сказала, и искоса посмотрела на Евгению. Та казалась немного смущенной, и помощник мысленно отругала себя за язык, обгоняющий мысли.

– Я хотела сказать, это ведь неплохо, – Яна снова замолчала, мучительно покраснев.

Евгения не очень помогла ей, когда отложила свою вилку и стала внимательно рассматривать помощника. Девушке уже нечего было терять, и, делая выбор, как именно ей сгорать от стыда – прикрыв лицо руками или не прячась от испытывающего взгляда босса – выбрала второе.

– Хорошая стрессоустойчивость, – заметила Евгения и, наконец, опустила глаза.

Какое-то время они обе молчали, повернувшись к заходящему солнечному диску.

– Чаю? – предложила Евгения, когда от солнца остался лишь маленький краешек.

– Не откажусь, – вежливо отозвалась Яна.

Грязную посуду составили на сервировочный столик, зато с него на стол перекочевали чашки – снова кузнецовский фарфор. Евгения сама налила в них из самовара чай, сопроводив это словами «мне не очень нравится, когда дома прислуживают за столом».

Чай имел запах и вкус трав, и Яну кольнуло неожиданное воспоминание. Да, примерно таким же сбором, только гораздо сильнее, пахло в пещере Таисии.

– Что это за травы? – поинтересовалась она.

– Разные. Собранные вместе, они дают человеку силу.

Солнце совсем закатилось, но в небе оставались размазанные багряные краски, «словно пятна крови», – подумала Яна со смутной тревогой. Но они выпили еще по чашке, и девушка почувствовала, как нервное напряжение, не отпускавшее ее в последние дни, понемногу спадает.

– Это точно сбор силы? Не успокаивающий? – поинтересовалась она

– Это одно и то же. Сила – в спокойствии, разве нет?

– Думаю, нет… Сила – это сила, а покой – это покой.

– А когда человек спокоен, а значит, уверен, то разве он не сильный?

Яна подумала, а потом кивнула, соглашаясь с Евгенией. И, тем более, после чая ее не клонило в сон, скорее, наоборот, обострилась четкость и ясность восприятия.

– Евгения, тут здорово, и спасибо за прекрасный закат и не менее прекрасный ужин, но теперь, наверное, пора поговорить о том, о чем ты хотела? Завтра рабочий день, и мне еще ехать домой. Кстати, Алекс меня отвезет или надо вызвать такси?