– И вообще, пора спать, – добавила Евгения.

– Ну, как хотите… Передумаете – пакет будет на столе, – обиделся Николай Петрович.

Компания разбрелась по комнатам, продолжая беззастенчиво хозяйничать в чужом доме. Яна наотрез отказалась расположиться в спальне с камином, никак не комментируя свое решение. Она не смогла бы объяснить даже себе, почему не может войти в комнату, в которой целую весеннюю ночь считала себя самой счастливой женщиной на свете. Алекс, впрочем, не потребовал от нее этих пояснений, благодарно заняв мягкую кровать. Карпов расположился на тахте на первом этаже. А им с Евгенией досталась комната с угловым диваном.

В последние полчаса Яна едва находила силы для поддержания диалога и надеялась, что уснет, лишь коснувшись головой подушки. Но стоило ей улечься и закрыть глаза, как в памяти тут же возникли яркие цветные картинки: стремительно бегущая река, накренившийся каяк, темный еловый лес, оценивающий взгляд медведя… Девушка попыталась перевернуться и скрипнула зубами от боли в ребрах. Это вызвало новые воспоминания: колючий взгляд секретаря, ощущение удара и неуклюжее падение с рафта. Эти мысли и ноющая боль окончательно прогнали остатки сна. Яна привстала в кровати, держась за бок.

Железная крыша гудела от идущего без остановки ливня, словно десятки человек одновременно стучали по ней молотками. Окно слегка дребезжало от частой дождевой дроби. Всполохи молний стали хоть и реже, зато длиннее, так что во время очередной вспышки Яна успела рассмотреть рисунок на обоях, перевести взгляд на висящий на стене ковер с оленями и встретиться глазами с немигающим взглядом Евгении.

– Тоже не спится? – в наступившей темноте спросила Евгения.

– Угу.

– Есть какие-то соображения?

– Соображения сообразить? – попыталась пошутить Яна.

Но Ольховская, очевидно, за этот день уже привыкла относиться ко всем инициативам своего помощника всерьез.

– Я схожу, только бы не разбудить Николая Петровича, – сказала она, и прежде, чем девушка успела запротестовать, перелезла через нее и выскользнула из комнаты.

«Что ж, может, алкоголь поможет заглушить боль», – вздохнула Яна и включила ночник.

Евгения появилась с какой-то очень большой зеленой бутылкой в одной руке и двумя гранеными стаканами в другой. Гордо водрузив это на стол, она пошла закрыть за собой дверь. К моменту ее возвращения Яна успела ознакомиться с содержанием этикетки и запаниковать.

– Что такое? – спросила Евгения, заметив ее выражение лица.

– Сама посмотри, что ты нам принесла.

– Ну, бутылка как бутылка, вино… не допьем, так оставим.

– Ага… такое чудесное полынное семидесятиградусное вино.

– Да ладно… Я что, взяла абсент? – Евгения недоверчиво посмотрела на этикетку.

– Именно. Может, еще сахар и спички прихватила?

– Нет, спичек и сахара нет, – Евгения рассеянно потерла нос. – И знаешь что, я туда больше не пойду! Мне и так показалось, что Николай Петрович усмехался во сне, когда я шла обратно. Пейте, что дают!

Яна слегка улыбнулась после этой реплики. Евгения судорожно открутила крышку и щедро плеснула в каждый стакан зеленоватой пахнущей аптекой жидкости.

– Я не знаю, как это пить, – призналась помощник. – Только один раз видела, как пили.

– Хмм… Если бы дождь немного затих, можно было бы использовать способ художников, – произнесла Евгения, тоже не решаясь отпить из своего стакана.

– Как это? Взболтать напиток предварительно отрезанным ухом Ван Гога?

Евгения подозрительно покосилась на нее.

– При чем тут ухо… Они пили в Париже абсент под мелко моросящим дождем и так, собственно, изобрели холодный способ его приготовления.

– Учитывая, как с тех времен изменилась экология, я не рискну применить этот способ, даже если дождик утихнет, – заявила Яна.

– Значит, пьем просто так.

В голосе Евгении послышалась обреченность. Девушки подняли стаканы, но снова не рискнули отпить ни глотка.

– Ладно. Я схожу за сахаром. И спичками. И ложками…- сказала Евгения.

Она вернулась через минуту без обещанных предметов, но зато с бутылкой вина.

– Давай лучше выпьем это!

– Давай, особенно если ты не забыла принести штопор, – моментально согласилась Яна.

– Э-э… Я даже не видела нигде тут штопора, и понятия не имею, где его искать, – спохватилась Евгения.

Девушки немного помолчали.

– Ну, раз с вином не судьба, – поднялась со своего места Евгения, – ладно, я схожу в самый распоследний раз мимо широко улыбающегося во сне Николая Петровича… за всеми этими… аксессуарами для абсента.

После продолжительного отсутствия – Яна успела уже заскучать и даже немного испугаться от особенно громкого раската грома – Евгения вернулась, прибавив к ранее оглашенному списку блюдечко и еще два стакана.

Яна критически осмотрела выставленные на стол предметы и загрустила.

– Что опять не так? – раздраженно поинтересовалась вторая девушка.

– Я подумала, ведь у нас есть в холодильнике сок… И еще неплохо бы закусить… ну хоть теми яблоками, что оставались на столе. Только надо ножик…

– И разделочную доску. И тарелку под яблоки. И шейкер. И салфетки. И трубочки. И стол побольше этого. И бармена, который нам все намешает, приготовит и подаст, – перебила ее Ольховская.

– Николай Петрович умеет смешивать коктейли? – изумилась Яна.

Евгения тяжело перевела дыхание, очевидно, сдерживаясь из последних сил. Потом недобро посмотрела на помощника. Та ответила ей кротким взглядом доверчивого ягненка.

– А-а, – неожиданно произнесла Евгения.

– Что «а»? – невинно переспросила Яна.

– Все еще злишься на меня?

– За что? – деланно удивилась помощник.

Евгения неопределенно махнула головой, потом ответила:

– За вчерашнее пари, за каяк, за переворот, за потерянное весло…

– За медведя, за дождь, за дурацкие джинсы не по размеру, – продолжила перечисление помощник, подстраиваясь ей в тон.

– Я спрашивала серьезно…

Яна усмехнулась про себя. Подумать только – босс в образе кающейся грешницы. Это любопытно.

– Ладно, давай уже выпьем, – примирительно сказала она.

Евгения выложила несколько кусочков сахара на блюдце, предварительно окунув их в стакан с напитком. Затем установила поперек каждого пустого стакана по ложке, и в них тоже положила по куску сахара. Потом она перелила в них абсент из ранее наполненных стаканов, стараясь, чтобы ни капли не пролилось мимо сладких комочков.

– А кто-то еще уверял, что не пьет, – заметила Яна, наблюдая, как ее босс поджигает пропитанный алкоголем сахар – сначала на блюдечке, потом в ложках.

– Да, не пью, – рассеянно отозвалась та, осторожно поворачивая полыхающие огнем ложки, а затем резко окуная их в абсент, отчего в стаканах тоже вспыхивало синее пламя.

Размешав остатки расплавленного сахара в стаканах, Евгения бросила ложки на стол, приложила блюдечко поочередно к каждому из стаканов, чтобы погасить огонь, а потом перелила получившийся мутновато-зеленый напиток в прежние стаканы.

– Готово, – сказала она, беря в одну руку порцию алкоголя, а во вторую – кусок чуть расплавленного сахара с тарелки.

Яна последовала ее примеру.

– Пахнет карамелью, – заметила она.

– Пей уже!

– Сразу после тебя.

Пожав плечами, Евгения залпом выпила свой стакан и закусила оплавленным кусочком сахара. Помощнику ничего не оставалось, как последовать ее примеру.

Яна ощутила, как ее горло обожгло, и не сумела до конца разобрать аромат. Ее удивило послевкусие, в котором преобладала свежесть, как после жевательной резинки, но с ноткой полынной горечи. А потом стало очень тепло. Алкоголю почти мгновенно удалось прогнать и боль, и тревожные воспоминания, которые нахлынули на нее в этом доме. Теперь ей казалось, что ироничную улыбку Егора она видела не то в каком-то старом фильме, не то на обложке мужского журнала за позапрошлый месяц. А в шахматы с ним играла и вовсе в другой, прошлой жизни.

– Сделай еще, – попросила она.