В это время Пузик нежился у меня на коленях, ожесточенно мурлыкая.
Закат, запах скошенной травы, кот на коленях... Семейная идиллия, да и только!
— К тому же, если ты вздумаешь меня вдруг убить, — менторски заметила Рита, ничуть не стесняясь моего присутствия, — то хочу тебе сказать, милый...
— Что ты... Никогда! — пылко возразил Фукис, однако его слова припахивали неуверенностью.
— Между прочим, мои письменные показания против тебя, заверенные нотариусом, хранятся в банковской ячейке... А в каком банке — я тебе, дорогой, не скажу!
Нужно ли говорить, что это был «Траст-банк»?
ОН
Все было плохо и даже еще хуже. Но как только я подумал, что хуже уже быть не может, положение стало совершенно невыносимым.
Всю ночь я провалялся на жесткой койке без сна. Ждал, что вот-вот лязгнет засов на железной двери и мне объявят, что я свободен. Мол, произошла ошибка — Михайлов, разобравшись во всем, забрал обратно свое заявление. Дело было так: узнав о моем аресте, Дана, моя обожаемая невеста, конечно, немедленно вернулась в Москву, отыскала Лену и, пользуясь полученной ею доверенностью, перевела обратно похищенные акции. Так все разрешилось ко всеобщему удовольствию...
Точнее — вот-вот разрешится, я уверен!
Сколько мне осталось куковать в камере? Час? Два? Три?
Через восемь часов сорок три минуты конвойный привел меня к следователю. Следователь оказался лысоватым парнем чуть старше меня, слабо разбирающимся в такой мудреной материи, как ценные бумаги, — ведь он никак не мог меня понять!
Я предельно четко обрисовал ситуацию.
— Меня уговорили перевести акции на счет фирмы «Игром» — только на время голосования... Временно, понимаете, временно! У меня не было целей хищения, честное слово! Я не собирался продавать акции. И не понимаю, как они могли испариться со счета...
Следователь недоверчиво усмехнулся. Нет, он действительно ничего не петрил в ценных бумагах.
— Мы произвели выемку документов из реестродержателя, — равнодушно зевнул он, — кстати, нотариуса вашего мы тоже нашли... Она подтвердила законность и добровольность выданной вами доверенности... Вам лучше признаться, Игорь Сергеевич... Правда, лучше!
— Мне не в чем признаваться! — возмутился я. — Я ничего не собирался красть. Это небольшое семейное недоразумение. Дело в том, что пропавшие акции принадлежат моему будущему тестю. Между прочим, после свадьбы он должен был передать их мне в доверительное управление... Но они мне срочно понадобились, поэтому я с дочкой Якушева, моей невестой...
Следователь ожесточенно почесал затылок.
— Ты хоть бы врал складно, — брезгливо поморщился он. — Думаешь, я читать не умею? Вернуть хотел... В нотариальной доверенности черным по белому сказано: акции переданы для голосования, продажи или для иных действий, предусмотренных Законом о ценных бумагах.
— Где? Не может быть! Это ложь! Ложь!
— Гляди! — Лист, украшенный моей восторженной подписью, взмахнув в воздухе исписанными крылышками, улегся на стол.
— «Для голосования, продажи или для иных действий», — упавшим голосом прочитал я. — Это не та доверенность, я не подписывал ее... Ее подписывал не я... Текст был другой... И подпись тоже не моя...
— Проверим! — равнодушно кивнул следователь. — Если не твоя подпись — тогда, конечно, проверим. Экспертиза месяца полтора займет, а ты пока посидишь...
Я застонал.
— Нет... — быстро одумался. — Это только затянет время. Подпись, кажется, моя, просто раньше в договоре не было пункта о продаже акций. Во всяком случае, я его не помню... Позовите Михайлова... Дану Якушеву... они все объяснят... я не виноват... я не хотел...
— Ясен пень! — философски обронил следовать, закуривая. — Все вы так говорите...
Когда меня вели обратно в камеру, я был на грани нервного срыва.
Еще час в камере... Два... Три... Сутки, двое... Чего только я не передумал за это время, чего только не понял! Ничего не понял...
Итак, никто не спешил вызволять меня из заключения. Так всегда: как только тебе покажется, что хуже не бывает, в следующую минуту обязательно станет еще хуже.
И стало...
Следующая встреча со следователем произошла ровно через двое суток. Правосудие в нашей стране в высшей степени неторопливое! Упрятали честного человека в кутузку — и в ус не дуют!
В кабинете, кроме главного вершителя моей скромной судьбы, находился еще некий гражданин, которого я поначалу не узнал.
— Ты тут просил встречи с Михайловым, — тускло проговорил следователь, давно уже утративший церемонное «вы».
Я внутренне оживился — если можно считать оживлением тоскливое ощущение непоправимости происходящего.
— Михайлов — вот он...
Я обернулся. Это был тот самый нервный тип из самолета! Тот самый постоялец из номера люкс заштатной нефтегорской гостиницы! Тот самый, который несколько раз попадался мне на глаза накануне собрания!
— Это не Михайлов! — ошарашенно воскликнул я.
— Я его узнаю! — встревожился нервный, возбужденно подпрыгнув на стуле. — Это тип, который за мной следил — и в самолете, и в гостинице... Наверное, он готовил покушение. Я готов дать показания, пишите!
— Запишем, — проговорил следователь, наружно остававшийся все таким же расслабленным.
— Это не тот Михайлов! — в свою очередь возмутился я.
— А какой Михайлов вам нужен?
— Другой, не этот... Отец моей невесты, Лены, владелец тех самых акций... Я его знаю, он такой пузатый, лысый... Мы с ним встречались однажды... А этого я не знаю! Это не он, не Михайлов!
Я возмущенно выталкивал из горла обрывки бессвязных фраз.
— Перед вами владелец похищенных бумаг Илларион Филаретович Михайлов, тот самый, кто вам нужен! — возразил следователь. — Свои права на похищенные акции он подтверждает выписками из лицевого счета, договорами о купле-продаже и так далее...
— У меня даже и дочери-то нет! — обиженно выкрикнул Михайлов. — Только два сына. И молодая жена по имени Алена.
Но кто же тогда Лена?.. И почему она... Я схватился за голову.
— Прошу вас... умоляю... Позвоните Дане Якушевой, она все знает. Она все вернет. Она моя невеста... Я позволил ей распоряжаться акциями, чтобы она согласилась выйти за меня замуж... Мы хотели, проголосовав, честно вернуть бумаги их законному владельцу... Поймите, это было для нас так важно!
— Во заливает! — фыркнул самозванец Михайлов.
— Не понял, у вас что, две невесты? — удивился следователь. — Многоженец, что ли?
Было так сложно все объяснить... Просто невозможно!
— Позвоните Якушевой! — в нервном ступоре бормотал я. — Это недоразумение, ужасное недоразумение... Я не думал... Не хотел... Дана сказала мне...
— Да звонил, звонил я ей, — обронил следователь, покачиваясь на ножках стула, как будто он находился не в государственном учреждении, а в пивном баре.
Я замер в последнем приступе надежды.
— Согласно доверенности, Якушева продала акции фирме «Гуд найт». Будто бы вы лично в преддверии собрания акционеров попросили ее сбыть их за хорошую цену... А потом уже «Гуд найт» продала акции фирме «Гуд дэй», директором которой числилась уже сама Якушева. Далее «Гуд дэй» загнала их компании «Инвест-финанс»... Якушева — девушка грамотная, провернула все без сучка без задоринки, использовав подставную фирму. Она знала, что по закону доверенное лицо не может совершать сделки в свою пользу — для этого и возникла промежуточная компания «Гуд найт»... Сейчас на ворованные акции наложен арест, а после соответствующего решения суда бумаги возвратятся законному владельцу... Ее отец, Якушев, бросился искать свои деньги на счетах фирмы дочери — пусто. Самой дочки тоже нет... Куда делись деньги?..
— Да, молодой человек, — ехидно подтвердил нервный Михайлов. — Акции вернутся законному владельцу, то есть мне, а вам светит срок за мошенничество и за подделку документов!