— Да... Он работает в Фонде федерального имущества... Когда ему поручили выбрать доверительного управляющего государственным пакетом акций, Крысанов протолкнул своего родного племянника в Комитет по управлению госимуществом Нефтегорской области, назначив его доверительным управляющим государственного пакета...

— Славочку! — обморочно лепечет моя товарка по шейп-истязанию.

— Да, Вячеслава Филипповича Круженкова... Кстати, а откуда вы знаете?..

— Ну и что? — возмущается Вася. — Что из того?

— А то... — морщась будто бы от приступа головной боли, говорю я, переходя на официальный тон. — При осуществлении полномочий представителя государства по отношению к государственному пакету акций «Стандард Ойл» не соблюдались требования, установленные правовыми актами Фонда имущества... В частности, были проигнорированы требования о представлении кандидатур доверенных лиц, которые предлагались для осуществления полномочий Российской Федерации как собственника государственного пакета акций на рассмотрение специальной комиссии Фонда федерального имущества, что предусмотрено пятым пунктом Временного положения о порядке осуществления Российским фондом федерального имущества полномочий Российской Федерации как собственника пакета акций, а также пункта два точка пять Положения о порядке осуществления РФФИ полномочий государства как собственника акций в органах управления акционерных и иных обществ... Никакой комиссии так и не было создано, кандидатура племянника нигде не обсуждалась, доверенности на голосование, выданные ему, оказались неправильно оформленными или просроченными... Поверенный, управляющий госимуществом, должен по закону назначаться на конкурсной основе, однако никакого конкурса не проводилось, но главное...

— Что главное?

— Главное, что этот самый Круженков по просроченной доверенности действовал далеко не в интересах государства... Ведь первоначально государственный пакет составлял половину от уставного капитала, но Круженков перевел часть голосующих акций в привилегированные, отозвал своего представителя из совета директоров... Тем самым государство лишилось возможности влиять на управление компанией, а дивиденды, начисляемые на привилегированные акции, оказались, как говорится, ниже плинтуса. Государственная казна недосчиталось многих миллионов!

Я устало затихаю.

— Вася, тебя посадят! — потрясенно лепечет добрая женщина. — И Славочку посадят. Вера не переживет этого...

— Замолчи! — зло отмахивается Вася, вместо ласкающей мягкости персонального автомобиля уже чувствуя под собой казенную твердость тюремных нар. А потом говорит мне: — Допустим, кое-какие нарушения действительно были... Не бывает нарушений только у того, кто ничего не делает! Но ведь не обязательно доводить дело до скандала. Ведь есть же пути...

— Конечно есть! — весело отвечаю я. — Но эти пути лежат в плоскости сотрудничества с прежним советом директоров, тогда как дружба со взяточником Фукисом — это тупиковый путь.

— А какой нетупиковый? — интересуется Вася.

— Голосование на внеочередном собрании в пользу прежнего совета директоров и против его переизбрания.

— Но если голосовать против Фукиса... — недоговаривает Вася.

— Но если голосовать за... — недоговариваю я.

Мы молчим. Мой дом уже близко, а я еще не сказала самого главного.

— Утром в новостях сообщили, что в Москву прилетает делегация из ФБР для участия в двусторонней комиссии по противодействию коррупции...

— Ну, прилетает, — тускло отзывается Вася.

— Как вовремя! — восхищаюсь я. — Хорошо, что это происходит именно после заявления жены Фукиса о взятках, сделанных представителем «Данако» ее мужу... Как вы считаете, комиссия заинтересуется ее показаниями?

Вася неохотно жует губами. Молчит, принимая решение.

Потом, наконец, роняет неохотно:

— Если даже не заинтересуется, то я приложу максимум усилий, чтобы она заинтересовалась ими. Кроме того, милая девушка, авторитетно заявляю вам, представитель РФФИ будет голосовать на собрании исключительно в интересах государства, которые, кстати, далеко не всегда не совпадают с интересами американских инвесторов... Уж это-то я вам могу обещать!

— А вы кто, собственно говоря? — Я наивно расширяю глаза. Машина останавливается возле подъезда.

Вася покровительственно улыбается мне:

— Не сомневайтесь, я — человек, уполномоченный делать подобные заявления.

Добрая женщина слева от меня обрадованно скулит:

— Так, значит, тебя не посадят, Вася? И Славочку тоже не посадят?

Во всяком случае, не теперь, хочу заверить я ее, но последняя фраза кажется мне лишней.

Итак, мавр сделал свое дело, мавр может уходить — и я иду к подъезду, старательно прихрамывая.

Рита нервничает. Размазывая под глазами тушь, она пьет таблетки. Из-за работы я не могу проводить с ней столько времени, сколько нужно для дела, и поэтому контролирую ее состояние в основном по телефону.

— Ты выпила микстуру? — спрашиваю. — Успокойся, все идет по плану!

Всхлипнув в трубку, она начинает протяжно ныть:

— Зачем я тебя послушалась! В конце концов, быть женой Семочки не так уж плохо, можно и потерпеть... А вот если я останусь без копейки...

На это я ей напоминаю:

— Ты же полноценная личность, Рита!

Но даже после заветной фразы она продолжает рыдать.

И плачет до тех пор, пока в квартире не заливается протяжный дверной звонок. Тогда Рита, взвизгнув, начинает истерично причитать:

— Это он... Он! Он меня убьет!

— Ну что ты, Семен Александрович не станет пачкаться, — утешаю я ее.

— Он наймет киллера!

— Ты слишком много смотришь телевизор...

— Я боюсь!

— Хотя бы узнай, кто это, — советую я.

Шаркающие закадровые шаги, приглушенное «Кто там?» на фоне скрипучей зыбкости эфира.

Шаги возвращаются. Рита в панике.

— Меня посадят в тюрьму!

— За что? — только и успеваю удивиться я. — Кто там? Кто к тебе пришел?

— Это из ФБР! — воет Рита.

Короткие истеричные гудки.

Слава богу, у нее хватило ума заявить, что она не станет беседовать с ним без адвоката. И пока не прибыл адвокат, молчала, набрав в рот воды.

А адвокат Риты с порога заявил, что его клиентка ничего не знает, ничего не ведает. И что так будет всегда и впредь. На все вопросы агента он отвечал уклончиво, оставляя зазор для обратного хода.

— Ваша клиентка подтверждает, что встреча с Паркинсом в ресторане на Брайтон-Бич состоялась и она на ней присутствовала?

— Возможно.

— Она могла бы узнать человека, с которым встречался ее муж?

— Возможно.

— Ваша клиентка подтверждает, что ее муж признался лично ей в даче взятки представителю «Данако»?

— Возможно.

— Она сможет подтвердить это под присягой?

— Возможно.

Нынче все возможно — даже невозможное!

Дана позвонила мне сама.

— Деньги отправлены на счет в «Траст-банке». На тот счет, что вы мне дали. Пришлось сказать, что номер счета поменял сам Лернер.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Можете больше не беспокоиться, все останется между нами. Распоряжайтесь бумагами, как вам будет угодно.

Находясь на работе под прицелом нескольких пар бдительных глаз, я не могла произнести что-либо более внятное и менее расплывчатое.

— Значит, мы с вами в расчете? — уточнила Дана.

— Да, — ответила я, увидев, что ко мне направляется Ромшин. — Всего хорошего, благодарю вас!

И, положив трубку, подняла на него растерянный, с поволокой внезапной жалости взор.

— Сияешь как начищенный самовар! — заметил он, забирая приготовленные для него документы.

— Есть повод, — кокетливо ответила я.

— Новый поклонник? — игриво поинтересовался он.

Уж скорее поклонница... Кивнула.

— А я его знаю?

Еще как! Очередной кивок...

Игорь наклонился ко мне, тыча пальцем в листок, как будто растолковывая мне суть поручения, — по крайней мере, так этот жест должен был выглядеть для остальных. Мое покрасневшее от вранья ухо щекотнуло его горячим дыханием, ноздри обжег запах знакомого одеколона.