Но это не Тисса... это...

   - Пей, - у губ Тиссы оказывается фляга. - Пожалуйста. Я тебе позже все объясню.

   Она глотает горькую настойку.

   Это неправильно! Нельзя, чтобы другой человек заплатил за убийство, Тиссой совершенное! И что бы Урфин ни пообещал за такую помощь, все равно не правильно!

   Только язык больше Тиссу не слушается. И тело тоже. Свечи перед глазами плывут и меркнут... ей не позволяют упасть, подхватывают на руки, передавая в руки другие.

   - Нишхат, ты все понимаешь?

   - Да, капитан.

   Уже в покоях Кривой башни, Урфин подаст женщине другой флакон, содержимое которого она осушит одним глотком, радуясь тому, сколь выгодную сделку заключила. Но нахлынувшее безразличие погасит радость, а следом придет странная немота. Ну и ладно, ей вовсе не хотелось разговоры разговаривать. Она позволит надеть кольца - простенькое из серого металла и другое, украшенное черным алмазом - и золотую цепочку сложного плетения.

   И засмеется про себя - вправду получилось леди побыть...

   Казнь проводили в маленьком внутреннем дворике, закрытом со всех сторон. Его вычистили от снега и раскатали ковры. Для Нашей Светлости вынесли стул и поставили жаровню. Кайя предпочел остаться на ногах.

   ...тебе не обязательно смотреть.

   ...обязательно.

   Я не думаю о том, что произойдет здесь в ближайшем времени, потому что мысли и уж тем паче догадки слишком опасны. За нами наблюдают.

   Лорд-канцлер в трауре и регалиях.

   Леди Лоу, скорбящая вдова, чье лицо скрыто вуалью, но взгляд направлен на Кайя.

   ...Иза, что ты о ней думаешь?

   Помимо того, что она - тварь? Остальные мысли весьма нецензурны.

   ...а Ингрид?

   ...в чем дело?

   ...вы ведь довольно близки. Какая она?

   Мой супруг темнит, но сейчас не место и не время выяснять, чем же ему так интересна Ингрид.

   ...замкнутая. И несчастная. Кайя, помнишь, я просила тамгу?

   ...прости, забыл совсем. Для Ингрид?

   ...да.

   ...когда она уезжает?

   ...понятия не имею. Ты же меня запер. Она ждет ответа от Деграса. Но... мне неудобно. Я обещала помочь.

   ...я распоряжусь. Ей передадут тамгу.

   И снова чудится мне что-то неясное, неуловимое. Недоброе.

   Почему-то в голову лезет мысль, что меня заперли, защищая не только от Кормака. Но... ерунда же.

   Снегопад начался, точно пытаясь поторопить неторопливое действо.

   Выносят плаху. Устанавливают. Накрывают красной тканью. И в полной тишине я слышу, как бьется сердце Кайя. И мое собственное поддерживает этот же ритм.

   Все будет хорошо... иначе никак.

   Лорд-палач неузнаваем. Его лицо окаменело, а взгляд сосредоточен. Он одет в черное, с нарочитой простотой, и снежинки марают эту черноту. В его руках топор не выглядит таким уж огромным.

   Урфин. Тисса. И я забываю, как дышать.

   Доктор Макдаффин.

   Рука Кайя ложится на затылок, и меня охватывает уже знакомое безразличие. Я вижу, как девушка подходит к плахе. Становится на колени и поворачивает голову влево, лицом от меня. Между белым чепцом и черным воротником - полоска кожи.

   Кормак что-то говорит, но слишком тихо.

   Палач заносит топор.

   - Закрой глаза, - приказывает Кайя. И я не смею ослушаться.

   Хруст. Какой омерзительный резкий звук. И звонкий голос леди Лоу:

   - Браво, Хендриксон. Вы ничуть не потеряли прежней сноровки.

   - Не смотри, Иза. Не стоит.

   Кайя поднимает меня и прижимает к себе, не позволяя обернуться. В воздухе чем-то пахнет, не зимним совсем, и я не сразу понимаю, что это - кровь.

   - Казнь состоялась, - тихо говорит доктор Макдаффин.

   - Мне только интересно, кого казнили... - под ногами Кормака скрипит снег.

   - Если вы прикоснетесь к моей жене, - это Урфин, мне надо смотреть, чтобы понять, насколько он взбешен, - я вызову вас на дуэль. За оскорбление ее чести и достоинства. Вы ведь еще носите рыцарское звание? А когда откажетесь, объявлю трусом...

   - Детские игры.

   Но Кормак отступает. Его оружие - слова.

   - Ваша Светлость утверждают, что эта женщина является Тиссой Дохерти?

   Меня отпускают, позволив обернуться. Я вижу Урфина, который держит на руках что-то черное и большое, мой разум отказывается воспринимать детали.

   - У меня нет оснований не верить ее супругу. Его свидетельства достаточно для опознания. Но если вас это не устраивает, то моя жена готова сказать свое слово.

   ...извини, но...

   ...я понимаю.

   - Тогда леди следует взглянуть поближе, - Кормак предельно любезен. И разве откажешь в этой просьбе? Нашу Светлость не стошнит. У нее хватит духу подойти к плахе, на которой стоит голова. И заглянуть в изуродованное болезнью, распухшее лицо.

   Я смотрю долго, кажется, вечность.

   И помню это лицо. Видела вчера. И позавчера...

   - Это Тисса...

   - Вы лжете, - констатирует факт Кормак. И я вскипаю. Но это холодная дикая злость, которая позволяет смотреть ему в глаза и улыбаться.

   - На каком основании вы обвиняете меня во лжи? Мне просто интересно, насколько далеко зашла ваша болезнь, лорд-канцлер.

   - Какая болезнь?

   - Вы постоянно всех в чем-то подозреваете. Меня. Урфина. Лорда Хендриксона. Ваших же людей, которые сторожили Тиссу. Их было столько, что у меня до сих пор в глазах красно.

   ...от крови на снегу.

   - Кому из них вы не верите? Всем? Вы хотя бы собственному отражению в зеркале доверяете? Или уже подозреваете и его?

   ...Иза, он тебя ненавидит.

   Чтобы это понять, не нужно быть эмпатом.

   Но сейчас его ненависть меня радует. Она вполне взаимна. Я хочу, чтобы этот человек издох и желательно мучительной смертью.

   Надеюсь, мое желание когда-нибудь сбудется.

Глава 33. Далекие берега

   - Ты и в правду за меня испугался.

   - Конечно испугался.

   - Значит, ты меня любишь.

   Об особенностях женского и мужского мировосприятия.

   За прошедшие пару дней жизнь не то, чтобы наладилась, скорее пришла в некое странное равновесие, которое Меррон не хотела нарушать.

   Утро. Пробуждение.

   Одиночество и пустая кровать: Сержант всегда умудрялся сбегать до рассвета. И возвращался глубоко заполночь. Меррон в первый вечер поинтересовалась, где он был, просто потому, что было бы невежливо не поинтересоваться. Ну и любопытно, конечно.

   А он так глянул, что все вопросы сами собой исчезли.

   Какая разница, в самом-то деле?

   Уходит. Приходит. Молчит. Капустный сок пить не заставляет и уже хорошо.

   И док опять же есть. Он совсем другой, чем в зале суда. Добрый. Мягкий. Где-то стеснительный, и серьезный во всем, что касается медицины. Умный очень. Въедливый. Док полдня потратил, дотошно выспрашивая, какие книги Меррон читала и что делала сама, и что видела, и вообще, что она умеет. А выяснилось - совсем ничего.

   И знает мало. Кусками какими-то.

   Нет, док ничего такого не сказал - он же добрый - но Меррон сама поняла, когда не сумела ответить на половину его вопросов. А он не стал прогонять, хотя она ждала, что на дверь укажут, но повел Меррон в мертвецкую. Только уточнил:

   - Вам ведь не доводилось проводить вскрытия?

   Не доводилось. Меррон и мертвецов-то всего пару раз в жизни видела да и то издали. Она очень боялась упасть в обморок или сделать еще какую-нибудь глупость, за которую потом станет невыносимо стыдно. Меррон не дура, понимает, что мертвецкая и вскрытие, то, которое ей надо собственноручно провести, - это своего рода испытание.

   Выдержала. Прикасаться к телу - мужчина средних лет и неприятной наружности - было... интересно. Док подсказывал, что делать. И выдал кожаный фартук, инструменты поразительной красоты, а еще велел вымыть руки едким раствором, от которого кожа стала сухой.