— Совершенно никаких, сэр.

— Но вы только что признали, что совершили государственное преступление.

— Признал, что арестован за совершение государственного преступления.

— Вы патриот, мистер Уинслоу? — Офицер нахмурился.

— Конюх, сэр.

— Я думаю, что вы преднамеренно уклоняетесь от ответов на вопросы.

— Вы думаете? — коротко засмеялся Эштон. — Вот не знал, что солдаты умеют думать. — Монокль выпал у удивленного Чейзона. Писарь старательно скрипел пером.

— Вы хотите оскорбить представителя короля, мистер Уинслоу?

— Это было бы несправедливо. Давайте лучше поговорим о самом короле. Человек, которому вы так верно служите, — сумасшедший, пытающийся выжать из колоний все, лишь бы наполнить свой кошелек; в этом ему помогают министры — эти выжившие из ума посредственности.

У Чейзона отвисла челюсть.

— Боже, кого Англия воспитала в своих колониях.

— Поколение мужчин и женщин, научившихся думать самостоятельно, — парировал Эштон.

— Преступников, — пробормотал Чейзон. Эштон пожал плечами.

— Пусть лорд Норт перестанет грабить наши карманы, и мы все станем честными людьми.

Полковник хлопнул рукой по столу.

— Ваши слова уже являются преступлением.

— В самом деле?

— Вы осознаете, что совершили преступление, которое карается повешением?

— В вашем понимании — да, и не одно такое преступление.

— Тогда говорить больше не о чем.

Полковник сверкнул на Эштона моноклем.

— Для вас есть только один путь спасти себя от повешения.

— Осмелюсь задать вопрос, — улыбнулся Эштон. — Какой же это путь, сэр?

— Суд проявит к вам милосердие, если согласитесь сотрудничать.

— Вы предлагаете мне назвать имена, места встреч и тому подобное?

— Да. Советую вам воспользоваться этой возможностью и спасти себя — жизнь нескольких радикалов не стоит смерти на виселице.

— Кто я такой, чтобы решать это, полковник?

Они смотрели друг на друга долгим напряженным взглядом.

— Итак, — произнес наконец Чейзон, — вы ничего не можете нам предложить.

— Ничего. — Никогда в жизни Эштон не был так искренен. Бетани прижала руку к губам, чтобы сдержать рыдания. Молоток ударил по столу.

— Именем Его Величества короля Георга III, я приговариваю вас, Генри Эдлер Уинслоу, к повешению, которое состоится сегодня в полдень, восемнадцатого августа 1775 года от рождества Христова.

Эштон услышал, как вскрикнула Бетани. Он и сам был удивлен, что приговор был объявлен без обсуждения пунктов обвинения и свидетельских показаний. Можно ли продолжать испытывать терпение офицера или открыть, что произошла ошибка?

— В отношении повешения, сэр, — медленно проговорил он, — не слишком ли оно поспешно?

— У меня нет времени, чтобы учитывать последние желания таких никчемных людей, как вы. Кроме того, если мы вас будем держать в заключении, вас, возможно, будет ждать более медленная и мучительная смерть на галерах.

Эштон обдумал ответ, а затем засмеялся. Когда он служил в армии, то слышал рассказы об ужасных условиях на тюремных кораблях. Продолжая улыбаться, он отвесил полковнику насмешливый поклон.

— Полагаю, что ваш приговор лучше. Повешение гораздо милосерднее. — Эштон чуть не расхохотался, увидев выражение лиц офицеров. — Не волнуйтесь, джентльмены, — успокаивающе добавил он. — Какая разница, как умирать. Вы освободили меня от более трудной задачи. Мне предстояло решить, как мне жить дальше.

— Вы или слишком бесстрашны, или глупы, сэр. — Чейзон дал знак страже. — Уведите его. И подготовьтесь к исполнению приговора.

— Нет! — раздался гневный и возмущенный голос Бетани. Она бросилась к полковнику Чейзону, словно ангел, одетый в золотистые одежды. — Этот человек невиновен.

Полковник покачал головой, распространяя облако пудры.

— В течение всего этого лета он вел преступную деятельность. Наши информаторы сообщали нам об этом. Одна только его речь сегодня говорит о полном отсутствии раскаяния. — Он кивнул солдатам. — Выполняйте приказ.

Бетани загородила собою Эштона. Сержант взял ее за руку.

— Миссис Уинслоу…

— Я не миссис Уинслоу, безмозглый дурак, а мисс Бетани Уинслоу, а этот человек, которого вы хотите убить, не мой брат Гарри!

По залу прошел ропот. В это время дверь отворилась и вошли еще несколько английских солдат.

Эштон облегченно вздохнул, заметив среди них сержанта Мэнсфилда. Скоро его хитрость будет раскрыта. Сержант Мэнсфилд отдал честь полковнику и представился.

— Позвольте обратиться, сэр.

— Никто еще сегодня не обращался ко мне с подобной просьбой, — сухо заметил полковник. — Говорите.

— Я увидел в тюрьме этого человека и решил сообщить вам, что Эштон Маркхэм верно и преданно служил в армии под моим командованием. Был ранен, стоя на посту, в Форт-Джордже девять месяцев тому назад.

— Кто такой Эштон Маркхэм, черт возьми?

— Этот заключенный, сэр.

Шум в зале усилился. Судебный пристав безуспешно стучал жезлом, призывая к тишине. Чейзон вскочил на ноги. Монокль выпал из его глаз.

— Ватсон, что это значит?

Сержант покраснел до кончиков ушей.

— Сам ничего не понимаю, сэр. Я только выполнял приказы.

Полковник сурово взглянул на него.

— Возьмите солдат и немедленно разыщите Генри Уинслоу.

Сержант поспешил выполнять приказ, а полковник Чейзон обратил возмущенный взор на Эштона, который пытался сдержать веселую улыбку.

— Ваше поведение возмутительно, мистер Маркхэм. — Затем полковник повернулся и обратился к Мэнсфилду: — Приговор остается в силе.

Бетани встала перед Эштоном. Лицо ее выглядело смертельно бледным.

— Он ничего не совершил, сэр.

Чейзон беззвучно открывал и закрывал рот.

— Мисс Уинслоу, или как вас еще назвать, этот человек виновен в предательстве и совершении преступления в этой самой комнате, поэтому заслуживает повешения — это необходимо сделать.

— Ему вынесли приговор без всяких свидетельских показаний. Он…

Эштон коснулся ее плеча. Было не до смеха — его ошеломила суровость вынесенного приговора.

— Любовь моя, это бесполезно.

Она резко повернулась к нему, глаза ее сверкали.

— И ты позволишь им повесить себя?

Неожиданно его охватило острое чувство безнадежности. Как изменчивы ветры судьбы, как легко они могут унести жизнь человека.

— Не вижу для себя иного выхода.

Чейзон снова громко отдал приказ солдатам, уже приготовившимся вывести осужденного из зала суда.

— Подождите!

Бетани загородила дорогу, крепко обхватив себя руками, как бы стараясь удержаться на ногах. Эштону казалось, что ему слышно, как напряженно работает ее мысль. Что она задумала? Не взглянув на него, девушка спокойно обратилась к полковнику:

— Сэр, ради соблюдения приличий вы не можете позволить повесить Эштона Маркхэма.

— Как так? Не понимаю.

Она облизала губы и судорожно вздохнула.

— Не хотелось говорить на эту деликатную тему, сэр, но теперь вижу, что должна это сделать. Мне нужен Эштон Маркхэм живым.

Еще не понимая, о чем идет речь, и считая ее попытки тщетными, Эштон тем не менее испытывал теплое чувство нежности, видя, с каким высокомерием она обратилась к английскому офицеру.

— Уважаемая леди, — отозвался Чейзон, — этот человек совершил государственное преступление, оскорбив военный суд.

— И все же, — произнесла она со странным выражением лица, — я не думаю, что армия нашего короля так бессердечна.

Чейзон потянулся за моноклем и приставил его к глазам.

— Что такое? Значит, вы лоялистка, мисс?

— До самой глубины души, — гордо заявила Бетани.

— Так. Тогда, возможно, вы поможете нам, сообщив, где находится ваш брат.

— Мне неизвестно, где Гарри.

Эштон восхитился тону и правдоподобности ее лжи. Чейзон явно поверил и не стал задавать больше вопросов.

— Полковник, — обратилась к нему Бетани. — Нижайше прошу вас освободить этого человека.

— Извините, мисс, но не волен этого сделать: он сам осудил себя своими крамольными речами. Если у вас нет каких-то особых смягчающих обстоятельств…