— Если патента у вас нет, вы должны написать его. Вот княжеская доверенность.

Теперь и Рыхетскии показал свою бумагу. Он прочитал соглашение, которое управляющий должен был подписать. Управляющий ужаснулся, выслушав все пункты соглашения, и стал отнекиваться, заявляя, что не имеет на это права. Тогда Уждян поднес к его глазам доверенность, но управляющий все же продолжал отказываться. Депутация с угрозами направилась к выходу. Однако управляющий задержал депутацию и пустился в долгие объяснения. Он доказывал, что крестьяне требуют слишком многого, что это нанесет большой ущерб господам. В конце концов он попросил депутацию считать это соглашение действительным только до приезда королевской комиссии. Рыхетскии задумался и решил посоветоваться с остальными.

— Что касается патента, я им не верю,—заметил один из старост.—Наверное, они его хорошо упрятали.

— Но в Полицком крае его тоже не выдали и тоже уверяли, что, дескать, не получили.

— А что это за комиссия?

— Это комиссия из дворца, там к нам хорошо относятся и не пойдут против нас. Господам придется уступить.

— Конечно, уступят, вот увидите.

— А что скажет на это народ? —спросил один из депутатов, указывая в окно, через которое доносились крики толпы.

— Объясним, как обстоит дело!

— Но прежде поговорим о соглашении,—предложил Рыхетскии.

Так и сделали. Управляющий настойчиво возражал против полной отмены барщины. Спор продолжался долго. Если бы не рассудительный Рыхетскии, управляющему пришлось плохо, и из переговоров так ничего бы и не вышло. Рыхетский уговаривал всех, особенно Балтазара.

— Составим пока соглашение, прочтем его народу, а там видно будет, как его примут.

Вскоре депутация вышла, и Рыхетский, поднявшись на возвышение, обратился к народу. Он сказал, что патента с золотой подписью они не нашли, хотя кругом все обыскали, что его и нельзя найти, так как, говорят, такого патента вообще нет. При этом он упомянул о клятвах князя и управляющего.

— Патент! Патент! Нас одурачили! Патент! —кричал народ.

Но Рыхетский продолжал свою речь. Он предложил заменить патент соглашением и, развернув бумагу, стал ее громко читать:

— «Всем крестьянам ртынской общины канцелярия замка письменно сообщает, что до прибытия императорско-коро-левской комиссии каждый крепостной, отбывающий барщину, освобождается от всех работ, однако за каждой усадьбой сохраняется повинность — один день в месяц с упряжками и шесть дней в году без упряжек, а за безземельными крестьянами—два дня в году. Сим подтверждаю, что мне ничего не известно об императорско-королевском патенте, который должен был поступить в Находские владения. Его в замке нет, и, если крепостные захотят, им будут предоставлены для проверки все папки указов. Также приостанавливаются всякие платежи господам до приезда императорско-королевской комиссии, и хозяйственная канцелярия о них напоминать не будет. Если же люди увидят, что их в чем-либо притесняют, пусть они изложат жалобу и подадут ее в письменном виде господам для производства расследования. Выдано в замке Находеком в лето 1775 от Р. X.».

Соглашение было воспринято по-разному. Многие ему не верили и хотели получить патент, хотя предложенный документ давал почти все, чего они добивались. Велика была разница между новыми повинностями и тем бременем, которое до сих пор лежало на них! Рыхетский уговаривал людей принять это соглашение. Его поддержали громкими криками одобрения боязливые крестьяне, которых насильно заставили пойти к замку. Некоторые же были поражены.

— Берите, что дают. А то позовут войска и разгонят всех. Многие высказывали разные пожелания. Люди радовались,

что они могут свести счеты с господскими служителями, и теперь требовали, чтобы кое-кто из них был смещен со своей должности. В конце концов большинство высказалось за соглашение в том виде, как его прочитал Рыхетский.-

— Каждая деревня получит такой лист! — сказал он и ушел с депутацией в канцелярию, где заготовлялись.копии соглашения. Грозовая туча прошла, гнев утих, смолкли угрозы и проклятия, слышались только веселые речи и радостные возгласы.

— Пусть нам возместят расходы и дорогу! —раздался голос.

Толпа сразу подхватила эти слова:

— Пусть возместят расходы!

И это требование было принято. На двор выкатили бочки с пивом и водкой, и началось веселое пиршество.

— Теперь мы свободны!

— Барщине конец!

— Словно ее и не было. А эти повинности нам нипочем!

— Ого-го!

— Ай да Рыхетский, кум Рыхетский, дай вам бог счастья.—И народ столпился вокруг мужественного вольного крестьянина, подавая ему заздравную чару.

— Не меня надо благодарить,—отвечал Рыхетский,—а вот их.—Он указал на Уждяна и на старост и добавил: —А особенно Иржика Скалака.

— Да где же он? Иржик! Скалак! —раздались радостные возгласы.—Почему его здесь нет?

— Ему пришлось лечь в постель. Его ранил плговский эконом.

Шум и крики нарастали. Лашек даже не показывался, опасаясь, как бы крестьяне не припомнили ему все прошлое.

Рыхетский и Уждян отправились в город к Иржику.

Уже вечерело. У постели больного сидела Лидушка. Она не захотела поехать в Мартеновскую усадьбу. Ей не терпелось увидеть бабушку и поскорее ее обрадовать. Но дома она недолго пробыла. Иржик и «дядя» были в замке, и бабушка напрасно пыталась ее удержать. Лидушка отправилась в Наход и там узнала обо всем, что произошло. Услышав, что Иржик ранен, девушка перепугалась и побежала прямо к нему. Он с улыбкой встретил свою милую.

— Все как будто кончилось, видно, мы не даром потрудились. Теперь, Лидушка, я могу подумать о тебе. Согласна ты быть моей женой?

Лидушка со слезами склонилась к раненому, который протянул ей руку.

Тут как раз и пришли Рыхетский с Уждяном.

— Ну, как дела? —с нетерпением спросил Иржик. Рыхетский рассказал ему обо всем. Скалак задумался.

— А не ошиблись мы насчет патента?.. Но зато — соглашение!

Рыхетский подробно изложил его содержание.

— Дай бог,—вздохнул Иржик.—Мы сделали все, что могли. Если бы этого дождался покойный отец!

— Он видит все это,— серьезно сказал Балтазар.

— Дядя, вы были мне отцом, вы и Лидушку к себе взяли, будьте и впредь отцом для нас обоих.

— Я уже давно считаю вас своими детьми. Дай бог вам счастья!

Народ постепенно разошелся из замка. Но в городе и по окрестным дорогам шум не прекращался до поздней ночи. Добившись освобождения и льгот, люди веселились. Балтазар Уждян достал сани и уложил на них Иржика. Рядом с ним села Лидушка. Когда они ехали мимо Плговского поместья, Балтазар заметил двух мужчин, которые несли что-то из леса. Лицо драгуна нахмурилось. Увидев серые постройки усадьбы, Лидушка задрожала. Она вспомнила, что здесь произошло, и подумала о ребенке, который, верно, плачет на руках у вдовы.

Было уже поздно, когда они приехали в усадьбу «На скале». Радостно встретили их Бартонева и Ванек. Собравшись вместе в старой избе, все сразу повеселели, даже лицо Балта-зара прояснилось.

На рассвете перед Находским замком остановилась группа всадников. Это был эскадрон гусар Наундорфского полка.

Таково было начало крестьянской бури, которую Мария Терезия назвала «пятном на своем царствовании». Как в На-ходском поместье, так и в других, народ тяжело страдал. Последняя инструкция и слух, что господа утаили настоящий патент, отменяющий барщину, вызвали крестьянские волнения. Едва утихла буря в Находе, как разразилась по соседству, в Новоместской и Опоченской округах. Словно бушующее пламя, она распространялась все дальше, и, наконец, по всему Градецкому краю разнесся гул крестьянских восстаний. В некоторых местах события протекали более бурно, чем в Находе. Крестьяне восставали, вовлекая в борьбу все больше и больше народу. Взбунтовавшиеся толпы шли от деревни к деревне, от одной горы к другой, где останавливались, чтобы бросить боевой клич, словно хотели поднять на восстание целый край. В замках и поместьях дрожали перед этими разъяренными толпами, вооруженными только дубинами и топорами. Все принадлежавшее господам вызывало у них ненависть, и они громили помещичьи усадьбы. Восстание расширялось, к повстанцам присоединялись также и корыстные люди, думавшие лишь о том, как бы поживиться. Среди восставших не было сплоченности, они шли без вождя, который мог бы направить разбушевавшиеся массы. Это была лавина, поток, который, чем дальше течет и чем больше шумит, тем больше слабеет. Достаточно было малейшей преграды, чтобы волны разбились о нее. К тому же этот поток направился по двум руслам. Тот, который двигался через Подебрады, намного раньше другого достиг Праги. Это была слепая сила, и ее нетрудно было сломить.