Магу ушел с чеком, покрывавшим не только плату за его услуги, но и стоимость нового, чистого ноутбука, который он обещал принести через час. Как только дверь за ним закрылась, Никки сказала:

— Прости, что я в тебе сомневалась.

Рук едва заметно пожал плечами:

— Мне кажется, ты не столько усомнилась во мне, сколько заподозрила меня во всех смертных грехах и вываляла мое честное имя в грязи.

— Итак, все позади? — улыбнулась она.

— В общем, да. — И он добавил: — Черт. У меня так легко на душе.

Она приблизилась к нему и прижалась всем телом.

— Я хочу искупить свою вину.

— Обязательно.

— Но позже.

— Нет, сейчас.

— У нас много работы.

— Тем хуже для нас.

Хит занялась своим списком Основных Подозреваемых. Первым по порядку шел Серхио Торрес. Конечно, сейчас в ее распоряжении не было ресурсов нью-йоркской полиции, однако у нее имелись свои источники в ФБР. Несколько месяцев назад, во время охоты за серийным убийцей из Техаса, который привязал ее к стулу в этой самой комнате, Никки сотрудничала с Национальным центром расследований уголовных преступлений — подразделением ФБР, расположенным в Квантико, штат Виргиния. Во время расследования она подружилась с одной из сотрудниц, аналитиком центра. Хит взяла трубку и позвонила ей.

Прелесть взаимоотношений между сотрудниками правоохранительных органов состоит в том, что этим людям не нужно много говорить и объяснять что-то друг другу. Никки, как и большинство копов, придерживалась кредо, приписываемого еще Джону Уэйну: «Никогда не жалуйся, никогда не объясняй». Хит сказала, что занимается делом в одиночку и ей нужно выяснить все, что только можно, об одном человеке, не обращаясь при этом в Департамент.

— Если не секрет, почему он так тебя интересует? — спросила ее подруга-аналитик.

— Он пытался убить меня, но получилось наоборот.

— Дай мне все, что у тебя есть на него, Никки, — быстро сказала та. — Мы разберем этого сукина сына по косточкам, узнаем даже, какое мороженое он любил.

Хит справилась с неожиданно нахлынувшей волной сентиментальности и невозмутимо поблагодарила подругу, сказав, что ее заинтересует все, что та сможет найти.

Поддавшись приятному чувству, вызванному отзывчивостью подруги, Никки открыла список входящих звонков на своем телефоне и нашла номер Филлис Ярборо, с которой разговаривала утром.

— Хочу поймать вас на слове. Мне нужна помощь.

— Говорите.

— Это насчет парня, который позавчера пытался меня убить в Центральном парке. Судя по списку его правонарушений, непонятно, как он угодил в наемные убийцы. Если это будет не слишком большим нарушением протокола — учитывая то, что меня отстранили, — поищите его, пожалуйста, в вашей базе данных. Вдруг что-нибудь выскочит.

Подобно приятельнице Никки из Квантико, Филлис Ярборо не медлила ни секунды.

— Произнесите мне его имя по буквам, — ответила она.

Рук уже погрузился в свой новый «МасВоок Air»; когда Никки, закончив говорить по телефону, вошла в кабинет, он вскочил на ноги.

— Я обнаружил очень интересную информацию относительно одного из твоих подозреваемых, — объявил он.

— Говори.

Никки опустилась в кресло для посетителей и утонула в мягких подушках, чувствуя прилив сил и признаваясь самой себе в том, что ей нравится это новое сотрудничество с Руком.

— Я поискал в «Google» и «Bing» имена, которые у нас есть на Южной Доске Убийств. Конечно, я не похож на Филипа Марлоу, который сломя голову гоняется за плохими парнями в «Глубоком сне»,[89] но у работы на дому есть свои преимущества. Например, можно перекусить. Так вот, я искал компромат на наших борцов за права человека из «Justicia a Guarda». Милена Сильва — действительно адвокат. Однако Паскуаль Гусман… Знаешь, чем он занимался до того, как покинуть Колумбию? Был профессором Национального университета в Боготе. И что же он преподавал?

— Марксистскую философию? — наугад назвала Никки.

— А вот и нет — теорию вычислительных систем! — Рук, откинувшись на спинку кресла, взглянул на экран. — Однако профессор Гусман оставляет преподавание. Почему же? В знак протеста: он заявил, что программы, которые он разрабатывал, используются тайной полицией для шпионажа за противниками режима. — Рук торжествующе помахал в воздухе кулаком и поднялся. — Вот оно. Это он взломал мой компьютер.

— Но зачем?

— Ну… — Он принялся ходить около стола. — Хочешь послушать мою теорию? Гусман… и горстка радикалов, завербованных им в Нью-Йорке, слишком увлекались насилием, по мнению их друга и союзника отца Джерри Графа. Священника вполне устраивали марши протеста, но только без кровопролития. Они ссорятся. Граф вынужден уйти. Они убивают священника, чтобы тот молчал. Но нет. Здесь появляется детектив Никки Хит, проницательная и упрямая, и они решают: Хит тоже должна уйти. Пытаясь устроить тебе засаду в парке, они недооценивают умение знойной женщины обращаться с сосульками. Далее пробуют устранить тебя иначе: взламывают мою почту, компрометируют тебя перед начальством, добиваются твоего увольнения. Все, дело закрыто.

— Арестуем их прямо сейчас, — сказала Никки.

Энтузиазм Рука испарился, и он вяло опустился на краешек стола.

— Говоря так, в действительности ты считаешь мою теорию безумной и взятой с потолка.

— Именно, — улыбнулась Хит.

— Ну послушай, разве это совсем не имеет смысла?

— Частично — имеет. Особенно то, что Гусман — компьютерщик. Но… — Она смолкла, и Рук замер, глядя ей в рот. — Твоя теория целиком основана на предположениях и, увы, не подтверждается ни одним фактом. Рук, а ты никогда не думал заняться детективными романами?

— Не-а, — ответил он. — Предпочитаю настоящие убийства.

Когда они планировали свои дальнейшие действия, стихийное бедствие придало расследованию новый оборот. По телевизору и радио только и говорили, что об аварии на теплоцентрали в Ист-Сайде: взорвался огромный котел высотой почти в пятьдесят метров, нагревавший воду для отопления Нижнего Манхэттена. Был ранен оператор, хотя и не смертельно; однако взрыв повлек за собой более серьезные последствия: довольно большой район вокруг котельной остался без отопления. На экране мелькали живописные кадры с развороченной котельной, снятые с вертолета, ведущий демонстрировал карту района с пострадавшими домами.

Никки сказала:

— Смотри, мой дом прямо в центре.

— Черт возьми, — заметил Рук, — мне жаль людей, у которых в домах нет собственной котельной, потому что владельцы предпочитают экономить. — Он хихикнул, затем по ее лицу понял, что она живет именно в таком доме. — Ты шутишь? О, звучит замечательно, Никки: в доме Никки Хит нет тепла. А сегодня ночью опять будет минус двадцать… Поехали за твоей одеждой и женскими штучками, ночуешь у меня.

— Ты хватаешься за любой предлог, чтобы запереть меня здесь, да?

— Взрыв в котельной, гидравлический удар, стихийное бедствие — сгодится все.

Когда они вошли в вестибюль дома Никки, там уже было довольно холодно. Двери лифта открылись, и появилась группа соседей с чемоданами и сумками. Некоторые сказали, что отправляются в отели Верхнего Вест-Сайда; другие собирались ночевать у родственников в Вестчестере. Когда Хит и Рук вошли в кабину, чья-то рука придержала двери. Это оказался управляющий, веселый поляк по имени Ежи.

— Здравствуйте, мисс Никки, и вы здравствуйте, сэр.

— Холодновато сегодня будет, Ежи, — ответила она.

— О, очень холодно. Радуйтесь, что у вас нет золотых рыбок, — сказал он. — Миссис Натан пришлось отвезти своих золотых рыбок во Флашинг.

— Только мне грустно слышать фразу, где одновременно упоминаются золотые рыбки и Флашинг?[90] — поинтересовался Рук и в ответ на изумленный взгляд Ежи пробормотал: — Ничего, это просто трудности перевода.