Многие знают английскую писательницу–христианку Дороти Сэйерс, автора детективов, главный герой которых, лорд Питер Уимзи, блестяще раскрывает самые запутанные преступления. Для других она — глубокий богослов, яркая звезда в плеяде, возглавляемой Честертоном и Льюисом. Как Сэйерс умудрялась совмещать два таких, казалось бы, далеких занятия? А вот как: ответы на самые сложные вопросы в обоих случаях она находила с большим умом и изобретательностью.
Ее книга «Разум Творца» посвящена величайшей загадке — таинству Святой Троицы. Мы не сможем
познать Бога (или, во всяком случае, понять характер Его общения с нами), если хотя бы отчасти не постигнем Его троичность. С точки зрения Сэйерс, Творца всего сущего можно сравнить с человеком, посвятившим себя искусству. Не стоит представлять Его инженером или часовщиком, иными словами, мастером, труд которого предполагает некоторую бесстрастность, — это лишь уведет нас с пути истинного. Образ Бога яснее всего предстает перед нами в акте сотворения, включающем в себя три составляющих: Идею, Выражение и Признание. Такой подход, по мнению Сэйерс, отчасти позволяет понять Троицу.
Возьму литературное творчество, которое знакомо мне лучше всего. Любой автор начинает с Идеи. Вот, скажем, моя книга, которую вы сейчас читаете. Я несколько лет читал другие книги и статьи, общался с людьми, делал заметки, связанные с некоей сперва еще туманной Идеей. Я не знал названия книги, плохо представлял себе, что я буду писать. У меня было лишь сильное желание понять, как мне, человеку из плоти и крови, общаться с невидимым Богом. Иногда друзья спрашивают меня: «Над чем ты сейчас работаешь?» Я пытаюсь объяснить, но по выражению лица собеседника мне становится ясно, что донести Идею до него не удалось. Кстати, многие авторы, услышав вопрос, над чем они работают, впадают в легкую панику. Лично мне так и хочется ответить: «Пока не знаю. Давайте я сначала закончу, а потом обязательно вам расскажу». Идея — лишь первый этап творческого процесса.
Наконец, приходит время взяться за перо и бумагу и найти для Идеи наилучшее Выражение, форму. Надо сказать, что форма ежедневно меняется. Вчера я перенес большой фрагмент текста из одной главы в другую. Потом полностью удалил несколько страниц. Как правило, из первоначального варианта каждой книги я в итоге удаляю в среднем около сотни страниц. По ходу редактирования выясняется, что некоторые страницы, над которыми я трудился много дней, разрушают первоначальный замысел (Идею): они или заводят в тупик, или создают противоречия. Идея живет собственной жизнью, и со временем я научился интуитивно улавливать сигнал тревоги, который включается, когда Выражение начинает расходиться с замыслом. Многие писатели–прозаики рассказывают, что повествование часто уводит их на неожиданный, непредвиденный путь. Независимо от сферы занятий, каждый творец старается выразить свою Идею как можно лучше, хотя полного совершенства не достигает никто. Уверен: когда Микеланджело смотрел на свои росписи в Сикстинской капелле, он заметил немало изъянов и недочетов.
Но даже когда я ставлю последнюю точку и откладываю перо (прошу прощения, компьютерную мышь) в сторону, процесс создания книги не заканчивается: мое произведение должны оценить другие люди. Например, сотворение книги, которую вы в данный момент держите в руках, продолжается и сейчас, именно в ту минуту, когда вы читаете это предложение. Художник работает, желая сказать людям нечто, на его взгляд, очень важное. А если его произведение вообще никто не увидит, творческий процесс так и останется незавершенным. Дороти Сэйерс называет заключительную стадию творческого акта, его последнюю составляющую, Признанием.
Если работа удалась, она вызывает отклик. Созерцание шедевра порождает в организме каскад биохимических и физиологических изменений: реагируют мышцы, сердце, органы дыхания. Американский драматург Артур Миллер говорил, что на премьере испытывает тревогу до той самой поры, пока не взглянет в глаза зрителям. Лишь увидев в зеркале души искорку признания, он понимал, что пьеса удалась. («Надо же, и это — я!») Признание завершает творческий процесс.
Дороти Сэйерс проводит тонкую аналогию с Троицей. Бог един, но един в Трех Лицах. Бог–Отец есть Идея (или Сущность) любой реальности. «Я есмь Сущий», — сказал Бог Моисею (Исх 3:14). Все, что существует, — абсолютно все — проистекает из этой Сущности и благодаря Ей.
О Боге свидетельствует все творение — квазары и пульсары, африканские муравьеды и австралийские ехидны, а особенно люди. Но Бог–Сын представляет Собой совершенное Выражение Сущего. Апостол Павел пишет, что Сын есть «сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр 1:3), «образ Бога невидимого» (Кол 1:15). Чтобы увидеть, каков Бог, посмотрите на Христа.
Последняя стадия Божьего откровения свершилась на Троицу, Пятидесятницу, когда Бог стал обитать внутри людей. Теперь в грешных людях живет Дух Божий, Тот Самый, Который «носился над водою» после сотворения неба и земли (Быт 1:1,2). Он привносит в нас нечто от Сущности Божьей и дарует нам Признание нашего нового «я». Мы «приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божий» (Рим 8:15–16). В день
Сошествия Святого Духа Божий акт творения достигает кульминации.
«Бог создал человека, ибо любит рассказы», — сказал еврейский писатель Эли Визель. Главная идея, основной смысл Божьего рассказа — отношения Творца со Своими тварями. Если продолжить параллель между Богом и литератором, то можно сказать, что Бог написал и поставил на нашей планете пьесу, в которой все персонажи ведут себя, как им вздумается. Любому творцу — художнику, писателю, режиссеру, не говоря уже о родителях, — известно, что означает выпустить в мир плод своего творчества, свое детище и разрешить людям поступать с ним, как вздумается. Сотворить — значит отпустить на свободу. А Бог к тому же прекрасно знал, что дарованная человеку свобода позволит нам внести нечистоту во все Творение.
Однако Бог не только передал власть над сюжетом пьесы неуправляемым персонажам. Он еще вышел на сцену Сам. Он участвует в нашей истории. Событие, давшее начало летоисчислению, принятому во всем мире, — Боговоплощение: Слово, Которое «было в начале у Бога», «стало плотию, и обитало с нами» (Ин 1:2,14). Всего за три года Своего служения Христос явил нам Сущность Бога в такой мере, какой не могли достичь все вместе взятые пророки. «Господи! Покажи нам Отца, и довольно для нас», — сказал один из учеников, Филипп, в минуту сомнений (Ин 14:8). Иисус ответил ему: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела» (Ин 14:9–10).
Незадолго до Своего Вознесения Христос поведал ученикам о троичности Бога, заповедовав им: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф 28:19). Боговоплощение, а затем и Пятидесятница вызвали переворот в человеческих представлениях о Боге. Лучшие умы Церкви около пяти столетий трудились над созданием учения и оттачиванием догматов о Святой Троице. Конечно, в мире ином нет неясности в вопросах о взаимосвязи Трех Лиц Святой Троицы между Собой. Однако по нашу сторону «тусклого стекла», где мы все видим лишь «гадательно» (1 Кор. 13:12), мы познаём все единственным доступным нам способом: во временной последовательности. Сначала из Ветхого Завета — о Боге–Отце, затем из Евангелий — о Христе Иисусе, потом из Деяний Апостолов и Апостольских Посланий — о Святом Духе.
Как–то мы обсуждали вопросы троичности Бога с друзьями. Мы пытались понять, как богословские абстракции связаны с практической жизнью. Элиза сказала: «Знаете, а ведь я пришла к Богу именно через Лица Святой Троицы. Маленькой девочкой я узнала о Боге–Отце и поняла, что Он свят, грозен и заслуживает благоговейного поклонения. Затем, уже подростком, познакомилась с Богом–Сыном: увидела в Нем человека, за Которым хочется идти всю жизнь. А потом со мной произошло как бы второе обращение: я ощутила и осознала силу Духа Святого, силу Божию, живущую во мне».