Вообще, затея спокойно поработать на природе оказалась на поверку абсурдной, и я диву даюсь, как в этой колготе ухитряюсь сочинять хоть бы вот эти немудреные строки.
Но кто же его знал, что в небольшой домик набьется целая толпа людей, которым до фени мои писательские заботы?
Родная сестра даже «Вторжение» еще не дочитала, так она говорит, хотя подозреваю, что Людмила и не открывала роман, который был передан ей несколько месяцев тому назад…
Словом, и здесь я не нужен с моим сочинительством, близкие мои рассматривают его как никчемное дуремарство.
Какое уж тут к хренам творческое вдохновение?!
А потом в почтовых ящиках Москвы и Ленинграда появились листовки, подписанные словом «ВЗОР». Уже позднее, двумя или тремя днями спустя, патриотические газеты поместили заявление, в котором была раскрыта аббревиатура.
Речь шла о Высшей Защите оскорбленной России, организации из принципиальных соображений нигде не зарегистрированной и потому как бы подпольной.
ВЗОР сообщил, что Вовика приняли за его агента, безжалостно пытали, надеясь узнать что-либо о Высшей Защите, но поскольку мафиози не был ни сном, ни духом связан с подпольщиками, то и рассказать ничего не мог, потому его и кончили напрочь. А с тигром — непонятно… Может быть, некий намек, а может быть, абсурдная хохма.
Главное было в том, что попал Вовик в особый комитет ликвидации подрывных элементов, секретную охранку, никакими правовыми актами не предусмотренную, антиконституционную, стало быть…
Приводились примеры тайных убийств, осуществленных комитетом, объяснялась смерть лидера уральского «Отечества», покушение на мэра Владивостока и коменданта Кавказской зоны ЧП, говорилось и про сбор досье на лидеров оппозиции и прогрессивных журналистов, комитет создал и глобальную систему прослушивания телефонных разговоров, собственную службу наружного наблюдения.
Венчало потрясающее известие ВЗОРа сообщение о том, что создан был комитет по личному и наисекретнейшему распоряжению главы государства. Его подпись под беззаконным указом воспроизвела патриотическая пресса в миллионах экземпляров.
На сессии Верховного Совета почти единогласно порешили: собрать внеочередной Съезд народных депутатов.
В окружении Первого Лица состоялась некая заминка, то ли растерялись, то ли вправду говорили, что ВЗОР нейтрализовал ряд деятелей, чьи фамилии начинались с шипящих звуков.
Во всяком случае Съезд собрался почти безо всяких помех и двумя третями голосов вынес решение об отставке президента.
Президент решению не подчинился.
Если очень и очень захотеть, чтобы чудо произошло, оно обязательно произойдет…
Так и нам, русским, надо захотеть, но вовсе не чуда, надо осознать себя великим народом и захотеть превратить Отечество в великое государство.
Тогда оно так и случится.
Ведь мы и приблизительно не представляем, какая энергия созидания в нас таится…
Я узнал о существовании ВЗОРа несколько раньше, нежели Высшая Защита распространила первые листовки, поскольку принимал некое участие в формировании теоретической базы своеобразной партии-группировки и в какой-то степени могу считать себя крестным отцом таинственного ордена рыцарей-мстителей, которые дали обет охранять честь поруганной России и соответственно карать насильников.
Года полтора тому назад Николай Юсов познакомил меня с молодым, что называется, бизнесменом, так сказать, из ранних, испытывающим помимо жажды и стремления крупно — они, молодые, все хотят крупно — разбогатеть, некий патриотический зуд.
Станислав Пивоваров, владелец фирмы «Наше дело», сидел у меня на кухне на гостевом ящике с картошкой и рассуждал о сильной государственной власти, обществе справедливости и, естественно, о великой, единой и неделимой России.
— Помогите нам, Станислав Семенович, — обратился ко мне молодой тезка. — Надо программу партии сочинить…
Делать мне подобного не доводилось, но предложение заинтересовало, почему бы не попробовать, почему бы не помочь парням. Сам я для политической борьбы уже староват, да и хватит с меня дерьма, которым объелся, выдвинув себя, вернее, меня предложил Одинцовский городской пленум ДОСААФ, кандидатом в народные депутаты России.
Довольно мне литературной маеты да сытинско-федоровской заботы, ни за какие коврижки не полезу в гнусную свалку, ибо свалка — она и в Африке свалка, и ничего доброго, разве что свального греха, из нее не возродится.
На следующее утро я присел к столу и выдал на-гора партийную программу, она уложилась всего на трех страничках и называлась «Слово и Дело Русской державной партии». На устав партии ушло уже четыре страницы.
Но только зря я трудился, хотя и экспромтом, над этим документом.
Хотя я и передал Станиславу листки, на этом все кончилось.
Но дабы не пребывали гагаринские идеи втуне, Папа Стив вклинил их в собственное предисловие к книге «Так говорил Каганович», которое назвал «Евангелие от Лазаря», оно и разошлось тиражом в сто тысяч экземпляров.
Только никто не вздрогнул, не примчался ко мне с предложением создать в спешном порядке Русскую державную партию, а Стаса Пивоварова вообще след простыл… То ли охладел к идее, то ли бизнес дал трещину, и коммерсанту стало недосуг заниматься политикой.
Летом 1993 года хозяин «Нашего дела» как-то примчался однажды на красивом волво к проходной Власихи, мы погуляли с ним по лесу, но в этот раз проблемы у Стаса были иные, хотя и политического окраса.
Словом, никто о будущей партии с готовым уставом и программой не подозревал, и сам я относился к этому как к курьезу, одной из гагаринских фантазий, имеющей целью доказать, что может Одинокий Моряк и партийные документы сочинять тоже…
Правда, идеи эти я еще раз обнародовал в романе «Вечный Жид», когда навестил на Том Свете Лазаря Моисеевича, читал Кагановичу предисловие к его книге вслух.
Но в июле-августе девяносто третьего года «Вечный Жид» еще набирался в Электростали, а Папа Стив пошел дальше, придумав в одночасье философию порядка.
Основные тезисы гагаринского учения уместились тоже на трех, ну, может быть, на трех с половиной страницах. Особой волны я не поднимал. Ну открыл, ну обосновал архилаконично, собираясь заняться философскими изысканиями всерьез, когда закончу трилогию о пророках, вождях и Станиславе Гагарине, и надеюсь, сочиню для философской науки нечто путное.
А дальше что?
А дальше я соединил Слово и Дело Русской державной партии с тезисами о философии порядка, подписал заголовок «Наши задачи», и слепленную из двух кусков статью в семь страниц отнес Валентину Чикину в «Советскую Россию», присовокупив — это становилось традицией! — крупную сумму в конверте от гагаринских щедрот из его собственных литературных гонораров, для фонда помощи газете.
Таким, значит, путем…
Статью Чикин придержал. Надя Гарифуллина спросила его по моей просьбе о судьбе материала, но время было горячее, «всенародный любимец» вновь угрожал переворотом, и Чикин, и Проханов, и Селезнев публиковали материалы о планах заговорщиков, к годовщине позорного фарса нагнетались обеими сторонами страсти, и главред «Советской России» сказал Надежде: статья ему понравилась, ждет теперь окошка, разрядки напряженности, чтобы «Наши задачи» поставить.
И несколько успокоенный я уехал в Харьков.
Забегая вперед, готовя в набор эти страницы, сообщу 8 октября 1993 года, что разрядки напряженности Валя Чикин так и не дождался. Скорее, наоборот.
Смещённый Съездом народных депутатов президент решению высшего органа власти в России не подчинился.
Он успел выступить по второму каналу телевидения и заявил, что поскольку его выбирал народ, на жалкую кучку бывших партократов с мандатами президент резко и однозначно полóжил. О том, что сам является бывшим партократом высшего ранга, «всенародно любимый» не распространялся.