Доктор Хиллер на несколько лет моложе Шарни. Он бледен, носит очки и слегка наклоняет набок голову, разглядывая Викхэма.

Хукер спрашивает:

— Вас что-нибудь еще удерживает на этом пароходе?

— Нет. С капитаном все улажено.

Через несколько минут пятьдесят шесть туго набитых мешков перекочевывают под присмотром Викхэма на катер. Матрос выносит из каюты бывшего плантатора его багаж и спускает на лине один чемодан за другим.

Генри Викхэм подходит к капитану.

— Нам пора проститься. Надеюсь, у вас не будет никаких неприятностей, когда вы вернетесь в Белен.

— Да, отчаянное было плавание, — соглашается Вильсон.

Викхэм пожимает руку лейтенанту Клеппфорду и следует за Хукером и его спутниками, вернувшимися на катер.

Протяжный свисток пронизывает шум порта.

Катер медленно отваливает от «Амазонки», делает широкий разворот и уходит вверх по реке, пыхтя и извергая клубы дыма.

16

Причалы Ротерхайта и Саутуорка остаются позади. Катер проходит между массивными опорами Лондонского моста, минует Вестминстер и Ламбет, Челси и Баттерси, железнодорожную станцию Фулем и, наконец, ненадолго причаливает к берегу у Чизика, чтобы взять на борт груз для Мортлейка.

У пристани в Кью уже ожидает открытый экипаж и два фургона с брезентовым верхом. Хукер делает знак кучеру подъехать.

Пока Хукер, Викхэм и доктор Хиллер следят за выгрузкой мешков, Шарни подзывает возниц, и они вместе с матросами перетаскивают мешки на свои повозки и аккуратно укладывают их под серый брезент.

Не проходит и получаса, как экипаж с четырьмя ботаниками и два подпрыгивающих и скрипящих фургона катят прямо на юго-запад по проселочной дороге, мимо возделанных полей и зеленых лугов.

Когда они въезжают в главные ворота ботанического сада в Кью, солнце уже тонет в черной дымке, которая стелется над виднеющимся вдали городом.

Этот крупнейший в мире ботанический сад возник за сто шестнадцать лет до описываемых событий благодаря прихоти принца Уэльского и, перейдя в 1840 году в собственность государства, стал приобретать все большее значение в осуществлении английской колониальной политики. На огромной площади раскинулись благоухающие растения самой причудливой формы и расцветки, альпийские горки и дорожки, пересеченные густой сетью оросительных каналов и прудов.

Из оранжерей выходят последние посетители.

Шарни показывает на длинное многоэтажное здание, стоящее на краю площадки, и поясняет Викхэму:

— Наш институт!

Повозки останавливаются перед одной из теплиц. Шарни отпирает бронзовым ключом двери, и возчики начинают переносить мешки в просторное помещение. Теплый и влажный воздух теплицы напоен одурманивающим ароматом. В длинных ящиках с землей, на темных стволах пальм, на подушках мха, меж листьев и ветвей — повсюду орхидеи, поодиночке, группами, целыми гроздьями. Их цветы напоминают змей, разинутые пасти, бабочек. Одни излучают нежный, мягкий свет, другие точно горят ярким пламенем, третьи словно усыпаны искрами.

— Это те самые, которые вы нам присылали, — говорит Хукер Викхэму. — Чудесные экземпляры! Право, мне очень жаль их. Завтра придется выбросить их отсюда.

— Из-за семян гевеи?

— Да, другого места нет. Поскольку не было точно известно, когда вы приедете, мы вынуждены были принять такое варварское решение.

— Жаль, — соглашается Викхэм.

Немного погодя Хукер провожает его в дом для гостей, расположенный в северной части сада. Слуга показывает Викхэму приготовленные для него две комнаты.

Его багаж уже здесь. Генри Викхэм принимает ванну и переодевается.

Выйдя на террасу, перед которой посреди цементного бассейна бьет фонтан, он застает ожидающих его доктора Хиллера и Шарни.

Коллеги решают поужинать вчетвером. Потом недолго беседуют и договариваются о встрече на следующий день.

На прощание Хукер крепко пожимает Викхэму руку.

— Можете быть уверены, что здесь вы найдете настоящих друзей, мистер Викхэм!

— Покойной ночи!

Доктор Хиллер любезно произносит:

— Мне было чрезвычайно приятно!

17

В течение четырех дней ботанический сад в Кью закрыт для посетителей.

В теплице, отведенной под семена гевеи, трудится больше тридцати опытных садовников. Они извлекают из земли вместе с корнями бесчисленные разноцветные орхидеи, сияющие всеми цветами радуги, разрыхляют влажную черную землю в ящиках и досыпают в них свежего перегноя.

Генри Викхэм открывает один из сложенных у входа мешков и достает оттуда комок мха, в который вдавлены желтые семена.

Хукер, стоящий рядом, внимательно рассматривает их.

— Значит, вы уверены, что они дадут всходы, мистер Викхэм?

— Во всяком случае, часть из них, сэр. Но для наших целей будет довольно и этого.

Тачка за тачкой катится по усыпанным гравием дорожкам теплицы. Лопаты и грабли раскидывают сваленную в кучу землю и аккуратно разравнивают ее.

На пустые тачки охапками сваливают орхидеи. Рабочие выкатывают их наружу и выбрасывают у задней стены оранжереи.

Наконец Генри Викхэм кладет в землю первые семена.

Хукер крепко пожимает ему руку.

— За успех!

Под наблюдением Хиллера и Шарни садовники начинают высевать семена, протыкая для каждого лунку в рыхлой земле. Место, где положено зерно, отмечают колышком. К вечеру второго дня вся земля в оранжерее покрывается целым лесом колышков.

Приходится освободить под гевею еще одну теплицу.

Хукер, горестно вздыхая, оглядывает увядшие на солнце, утратившие свой аромат, грязновато-пестрые орхидеи, наваленные кучей у входа. Прошло меньше часа, а тяжелые, мясистые цветы уже сморщились и опали, безвозвратно потускнели их яркие краски. Безжизненными плетями свисают корни; словно страдая от боли, свернулись листья, навсегда закрылись причудливые пасти цветов.

— Какая жалость! — не удерживается от восклицания доктор Хиллер, выходя из оранжереи.

Хукер соглашается.

— Да, но другого выхода нет.

Он направляется в здание института, проходит в свой кабинет и садится за письмо, которое начинает словами:

«Милорд! Спешу уведомить Вас…»

Закончив письмо, он вручает его посыльному.

А вечером, посеяв последнее зерно, он принимает у себя Викхэма, Шарни и Хиллера.

— Прошу садиться, господа, пожалуйста, вот сюда, — говорит он, показывая на два стула с высокими спинками.

Викхэма он усаживает в свое кресло.

— Мы пересчитали все семена, — начинает Шарни.

— И…

Все смотрят на Викхэма. Тот улыбается:

— Без малого семьдесят тысяч!

18

Каждый день Генри Викхэм проходит по обеим теплицам, осматривает ящики, нагибается то тут, то там над торчащими из земли колышками и растирает пальцами комочек земли, чтобы проверить, достаточно ли в ней влаги.

Как и на плантации, он ходит в полотняном костюме и соломенной шляпе.

Его сопровождают Шарни и доктор Хиллер.

Тщательные анализы почвы, произведенные в химической лаборатории института, и искусственный климат, поддерживаемый с помощью особой котельной, расположенной позади основных зданий, позволили создать для прорастания семян почти такие же условия, как в бразильских джунглях.

Генри Викхэм отдает себе отчет в важности происходящего.

Новое окружение придает ему уверенность в успехе. Утро начинается с верховой прогулки, которую они совершают с Хукером по парку и обширным угодьям Ботанического сада. Все остальное время до вечерней беседы в кабинете Хукера он с радостью отдается работе, восхищается целесообразностью различных устройств и продуманной пышностью сада, чувствует доверие, с которым коллеги встречают его предложения, их признание и уважение.

Однажды под вечер в его теплице появляется человек и обращается к нему как к старому знакомому.

— Мистер Бакстон! — восклицает удивленный Викхэм.

— Я приехал из Лондона. Сэр Джозеф Хукер информировал Королевское географическое общество о размерах суммы, в которую вы оценили свою плантацию. По поручению Общества должен сообщить вам, что назначенная вами цена признана вполне приемлемой.