— Вставайте, — голос Синклер заставил ее очнуться от сладких грез.

Он снял пиджак, оставшись в черном джемпере и черных брюках, и поэтому вид у него был несколько зловещий.

— Идите сюда, мисс Лофтен. — Синклер указал на табурет. Когда Женевьева села на него, Синклер покачал головой и усмехнулся. — Встаньте на колени возле табурета и наклонитесь вперед, — приказал он. — Ноги слегка раздвиньте.

Она подчинилась, хотя поза показалась ей довольно унизительной. Женевьева не могла видеть Синклера, но слышала, как он открыл, а потом закрыл какой-то ящик. После этого он подошел к ней и, встав на колени, толстыми шелковыми шнурами быстро привязал ее руки к ножкам табурета.

— Полное повиновение, — сказал Синклер. — Я просто напоминаю вам о том, что вы не должны двигаться.

Женевьеве действительно было очень неудобно. Она стояла на коленях на одном из толстых ковров. Это было оскорбительно, унизительно. Она слышала, как Синклер расхаживает по комнате. Раздался тихий звон бокала. Женевьева повернула голову, но ничего не смогла увидеть. Изогнутые края табурета ограничивали угол ее зрения. Женевьева знала, что Синклер смотрит на нее, и поэтому не могла стоять спокойно.

Потом Женевьева услышала, как он прошелся по комнате, открыл и закрыл дверь. Она осталась одна. Подергав руками, Женевьева поняла, что сможет освободиться, если захочет, придется лишь немного постараться. Она ждала. Прошло довольно много времени, но Синклер так и не вернулся. «Мне, наверное, нужно развязать шнуры», — подумала Женевьева.

Наконец он вернулся. Она услышала звон столовых приборов и бокалов. Женевьева догадалась, что Синклер поставил поднос на маленький столик, стоявший возле кресла. Она ждала, когда он развяжет ее. Однако, услышав тихий скрип, догадалась, что Синклер сел в кресло. Потом до слуха Женевьевы донеслись булькающие звуки, и она поняла, что он наливает вино в бокал. После этого она услышала, как Синклер что-то режет ножом.

— Перестаньте дергаться, — приказал он, увидев, что она пытается повернуть голову.

— Но ведь вы едите! — возмутилась Женевьева.

— Как вы, однако, догадливы, мисс Лофтен.

— А вы не подумали о том, что я, может быть, тоже проголодалась?

Она услышала, что он встал. По звуку шагов Женевьева поняла, что Синклер направляется к ней. Потом она увидела его ноги, точнее, его элегантные, эксклюзивной работы туфли из черной кожи. Они находились всего в нескольких сантиметрах от ее головы. На пол упал кусок курицы. Женевьева запросто могла бы схватить его зубами, если бы слегка вытянула шею.

— Ешьте, — сказал Синклер.

Ей очень захотелось, не стесняясь в выражениях, сказать ему все, что она о нем думает. Однако Женевьева все-таки сдержалась. Курица так и осталась лежать на полу.

— Похоже, вы не слишком проголодались, — заметил Синклер.

Подобрав с пола кусок мяса, он снова подошел к креслу и сел в него.

— Мясо очень вкусное, — помолчав немного, сказал Синклер. — Вы даже не представляете, от чего отказываетесь.

Женевьева почувствовала, как немеют ее ноги, сдавленные кожаными сапогами, и попыталась вытянуть их.

— Не двигайтесь, — произнес Синклер.

— И сколько еще мне придется так стоять? — спросила она.

— Пока я не решу, что готов вами заняться. И не надо сдвигать ноги. Я хочу видеть как можно больше. Буду любоваться тем, что мне потом достанется.

«Вот только интересно, когда настанет это “потом”?» — подумала Женевьева. Она уже не чувствовала ног, и руки тоже начали наливаться свинцом. Женевьева снова услышала звон стекла и, несмотря на приказ Синклера, начала яростно дергать руками и ногами.

— Вас мучает жажда? — вежливо поинтересовался он.

И Женевьева опять услышала его шаги. Потом тихо звякнул фарфор о стекло, и Синклер поставил на пол, прямо возле ее головы, блюдце с вином.

— Пейте.

— Если я не выполню этот приказ, вы скажете, что я нарушила наш с вами договор, не так ли? — спросила Женевьева, не скрывая раздражения.

— Нет, не скажу, — ответил Синклер, усмехнувшись. — Я просто стараюсь быть гостеприимным хозяином.

Ей очень хотелось наклониться и вылакать вино из блюдца, но гордость не позволила опуститься до такого. Через минуту Синклер поднял блюдце с пола.

— Интересно, как долго вы сможете продержаться, мисс Лофтен?

— Вы хотите сказать, что собираетесь это выяснить?

Он тихо засмеялся.

— А у вас, оказывается, сильная воля. Я и не думал, что вы настолько упрямы. А теперь представьте, как было бы интересно, если бы мы с вами жили в старые добрые времена (лет, скажем, двести тому назад) и я был бы хозяином этого поместья, а вы непослушной служанкой. Я мог бы держать вас взаперти целыми днями. Даже неделями. До тех пор, пока вы, смирив гордыню, не подчинились бы моей воле. Вы бы умоляли дать вам еду. Вы пили бы воду из блюдца, как кошка.

Он подошел к Женевьеве, и она почувствовала, как он прижимает ладони к ее ягодицам. Сначала Синклер нежно гладил их, а потом его руки начали двигаться быстрее. Эти руки творили чудеса. Они подарили Женевьеве такое наслаждение, что она забыла обо всех волнениях и неудобствах. Встав на колени позади нее, Синклер обнял ее и начал массировать ее груди своими длинными пальцами. «Какие у него твердые, упругие мышцы и какой мягкий джемпер», — подумала она, когда он прислонился к ее спине. Потом Женевьева почувствовала, как его возбужденный член прижимается к ее ягодицам.

Опустив руки, Синклер погладил ее нежную плоть и слегка помассировал пальцем влажный бутон клитора. Потом снова сжал ее груди и принялся пощипывать соски. Вскоре они набухли и затвердели. Синклер стал целовать Женевьеве шею, сначала нежно, едва касаясь губами, а потом осторожно покусывая.

— Ты хочешь, чтобы я вошел в тебя прямо сейчас, правда? — пробормотал он. Его легкое дыхание щекотало ей шею. — Однако тебе придется подождать, пока я не буду готов. И я хочу услышать, как ты просишь меня. Помни об этом.

Женевьеве больше не мешало то, что у нее были связаны руки. Теперь ей было приятно чувствовать себя беспомощной. Это возбуждало ее. Синклер снова опустил руки и нашел ее возбужденный, твердый, как бутон, клитор. Прикоснувшись пальцем к его чувствительному центру, он надавил на лобковую кость, доводя Женевьеву до безумства сильными кругообразными движениями. Она что-то бессвязно бормотала и тихо стонала от удовольствия.

— Попроси меня, — пробормотал Синклер. — Попроси. Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? Тогда попроси. Попроси так, чтобы я поверил тебе.

— Трахни меня! — простонала Женевьева, извиваясь под ним.

— Громче.

Она повторила просьбу громче. Потом еще раз. Она повторяла эти слова с неистовым отчаянием до тех пор, пока Синклер не вошел в нее. Быстро расстегнув брюки, он овладел ею как раз в тот момент, когда волны наслаждения начали неодолимый бег и ее тело задрожало. Оргазм обрушился на Женевьеву, и она захлебнулась в волнах сильных ощущений.

Когда ее тело перестало дрожать и Женевьева расслабилась, она поняла, что Синклер все еще прижимается к ней, держит ее, хотя его член уже вышел из ее лона.

— Это было просто замечательно, правда? — прошептал он тихим, завораживающим голосом.

Женевьева что-то пробормотала в ответ, боясь, что, если заговорит, чары рассеются.

— Мне тоже было очень хорошо, — сказал Синклер.

Она вдруг поняла, что такой близости между ними еще не было. Воспоминание о том, что произошло всего несколько минут назад, было восхитительно интимным. Женевьеве хотелось, чтобы это длилось как можно дольше, однако Синклер встал и этим нарушил очарование. Через минуту он отвязал ее. Взяв Женевьеву за руку, он помог ей подняться. Женщина вдруг испытала сожаление.

— Выпейте бокал вина, а потом я отвезу вас домой, — произнес Синклер.

Когда Женевьева снова села в машину, она все еще находилась под впечатлением от недавних событий. Она почувствовала, что их отношения изменились. Однако Синклер, похоже, так не думал.