— Буду стараться, — сказал я.

Вот и все. Я стал американцем и сотрудником американской разведки, оформленным по всем правилам. Отныне я связан клятвой беспрекословно выполнять любой приказ.

Я не могу сказать, что это событие меня особенно взволновало или встревожило. Более того, как мне ни стыдно сейчас сознаться в этом, я это событие связывал главным образом с… Нелли, с тем, что она сказала мне в автобусе.

Вечером мистер Глен пригласил меня поужинать с ним в ресторане.

Вначале он держался, как обычно, весело, много шутил, первый тост произнес в честь свежеиспеченного американского военнослужащего.

А когда мы выпили, неожиданно спросил:

— Юрий, ты не хочешь причинить мне большое зло и большое горе?

— Что вы? Никогда! — воскликнул я.

— Тогда мне надо кое-что сказать тебе. — Мистер Глен придвинулся ближе, нервно притушил сигарету и сказал: — Возможно, я должен был сказать тебе это раньше, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Так получилось, Юрий, что сейчас вся моя карьера, можно сказать, вся судьба зависит от тебя. Не удивляйся, пожалуйста, сейчас ты все поймешь. Вскоре после того, как я узнал тебя, у меня возникла идея сделать из тебя разведчика особого класса. Такого, какого наши противники не ждут. Начальство одобрило мой план, но ответственность за все возложили целиком на меня. Сначала, пока они тебя не знали, все шло хорошо. Но последнее время в тебе начали сомневаться. Дитс недавно сказал, что идея моя была правильная, а выбор объекта— сомнительный. И снова напомнил о катастрофе. Я убежден, что их мнение ошибочно, и по-прежнему верю в тебя и в успех моей затеи. И я решил сегодня обратиться к тебе с просьбой…

Мистер Глен закурил новую сигарету и потом долго молчал.

— Вспомни, Юрий, все, что я для тебя сделал, — тихо и с сердцем сказал он. — Вспомни, как я вырвал тебя у черного воронья, как дал тебе возможность учиться, узнать жизнь. Я не хочу сейчас говорить об Америке, о присяге и о прочих высоких материях. Ты для меня сейчас самый близкий и дорогой человек. И настала пора, когда ты можешь сделать хорошее для меня. За хорошее отплатить хорошим. Или погубить меня. Скажи, Юрий!

— Давно хочу. Сделаю, — твердо ответил я. — Что мне нужно сделать?

— Только одно — безоговорочно исполнять все, что тебе будут приказывать.

— Обещаю, обещаю!

— Возможно, что-то тебе не будет нравиться или покажется странным, непонятным, — все равно исполнять.

— Обещаю, мистер Глен!

Он схватил мою руку, крепко сжал ее и сказал:

— Спасибо, Юрий. От всего сердца спасибо. — Он был действительно сильно взволнован.

Да и я тоже волновался. Ведь мистер Глен был самым близким мне человеком. И я самым искренним образом готов был для него на все. И у меня не было от него секретов.

— Сегодня был очень важный разговор с Нелли, — сказал я.

— Знаю,— тихо отозвался мистер Глен и, положив свою руку на мою, продолжал: — Она хорошая девушка, мы с ней давние друзья. Можно сказать, с детства. Знакомы и наши родители. Так что я в некоторой степени отвечаю за нее. Она сказала мне о вашем объяснении в автобусе. И я ее крепко отругал. — Мистер Глен поднял на меня взгляд и улыбнулся. — Не удивляйся и не тревожься — ничего страшного. Нелли — честная, искренняя девушка, и ей хочется счастья. Я ее понимаю. И ты, я уверен, будешь с ней счастлив. Но вы оба должны понимать, что сейчас не время для свадьбы. И даже для помолвки. Сейчас ты должен стать на ноги. Ты только теперь начинаешь отрабатывать затраченные на тебя средства. А семью, Юри, нужно содержать. И я решил, что Нелли уедет в Штаты, к родителям, и там будет ждать тебя. Оставаться здесь ей будет не по силам — она слишком любит тебя. А ты ее любишь?

— Да, — еле слышно ответил я.

— Как я завидую вам обоим! — воскликнул мистер Глен и, наполнив рюмки, сказал: — Выпьем же за ваше счастье. Оно, Юри, не за горами.

— Я увижу ее? — спросил я.

— Не знаю, — сухо ответил мистер Глен. — Вы будете переписываться, и разлука поможет вам проверить свое чувство. И право же, тебе надо думать сейчас не об этом, а о деде. О деле, Юри!..

Чтобы покончить с этой темой, скажу — Нелли я больше не видел. Мы только переписывались. Я тогда, конечно, не знал, что Нелли — это не что иное, как изобретение мистера Глена, чтобы покрепче приковать меня к разведке.

6

После принятия присяги я стал получать довольно большое жалованье, переехал в хорошую гостиницу и вообще, как мне казалось, обрел самостоятельность. Во всяком случае, я мог как хотел распоряжаться своим свободным временем. Правда, времени было очень мало — кроме работы, четыре дня в неделю я проходил обязательную военную подготовку.

Владению огнестрельным оружием меня обучал лейтенант Ширер — немец по происхождению, злой, неразговорчивый парень. Я учился стрелять из винтовки, автомата и пистолета. Очень трудной оказалась стрельба из неудобного положения, или, как называл ее Ширер, "стрельба не думая". Я долго не мог освоить упражнение: стать спиной к мишени, пистолет положить в карман, руки скрестить на груди и, когда Ширер хлопнет в ладоши, в две секунды выхватить из кармана пистолет, повернуться к мишени, выстрелить в нее и попасть в кружок-сердце. Или он становился за моей спиной и в самый неожиданный момент ударял по ногам или по руке, в которой я держал пистолет, или сталкивал меня с места. Долго не получалась у меня и стрельба из бесшумного пистолета — сбивало с толку отсутствие привычного звука выстрела.

Одна мишень была в виде человека, изображенного в натуральную величину. На мишени очерчены места смертельного поражения: сердце, голова, сонная артерия на шее. Мишень поворачивалась. После сигнала Ширера нужно в течение трех секунд выхватить из кармана пистолет и выстрелить в одно из отмеченных на мишени мест.

— Это упражнение для вас самое важное, — сказал Ширер.

— Неужели на войне вот так выбирают место поражения противника?— спросил я.

Ширер посмотрел на меня удивленно.

— При чем тут война?… — пробормотал он.

Занятия по радиосвязи мне нравились, и я довольно быстро научился работать на ключе и на приеме, а затем только развивал скорость. Довольно легко справился с шифровальным делом и тайнописью.

Труднее всего мне далось подрывное дело — у меня не хватило чисто технических познаний.

Последней учебной дисциплиной было спецвооружение. Первый ее раздел — яды. Когда инструктор объяснял, как следует применять яды для отравления колодцев и водоемов, я сказал, что отравленной водой могут воспользоваться дети.

— Ну и что из этого? — спокойно возразил инструктор.

— Как это что? — возмутился я. — Детей убивали гитлеровцы, и их за это вешали!

— Из вас делают не медицинскую сестру, а разведчика, — сказал инструктор.

— Убийцу детей?

— Идите вы к черту! — разозлился инструктор. — Пусть вам объясняют это начальники.

Занятие кончилось. Но, когда я пошел домой, часовой, посмотрев мой пропуск, сказал, что меня вызывают к мистеру Глену.

Мистер Глен ходил по кабинету из угла в угол.

— Входи. Садись, — отрывисто бросил он и продолжал маячить по кабинету. Потом сел в кресло напротив меня. — Ты что же хочешь? — спросил он тихим, дрожащим от напряжения голосом. — Чтобы тебя и меня вышвырнули на помойку? Ты что — дурак? Не понимаешь, что я создал тебя из дерьма и в одну минуту могу превратить снова в дерьмо? И следа твоего не останется! И он еще собирается создавать семью!

Он сказал это мне прямо в лицо, и, оттого что это говорил именно он, мне стало очень страшно.

— Иди домой. Завтра твоя судьба будет решена…

Я пришел к себе в гостиницу. Страх не покидал меня. Я, что называется, кожей чувствовал, что меня действительно могут уничтожить, стереть с лица земли. Я не мог один оставаться в номере и спустился на первый этаж, в вестибюль. В это время в ресторане заиграл джаз, и я повернул туда.