— Что ж, поздравляю тебя оптом — со всеми радостными событиями сразу.

— Спасибо. В пятницу мы будем праздновать успех в «Сенаторе»: небольшая компания причастных к этому делу — синтетики, медики, биохимики. Человек двенадцать. Пойдешь со мной?

Эшли невольно заулыбалась, а потом, чувствуя, что ее щеки заливает счастливый румянец, уперлась руками ему в грудь и застенчиво поцеловала. Кевину явно польстила такая непосредственная реакция.

— Я расцениваю твой порыв как согласие? Да, оладушек?

Всю неделю Эшли летала, как на крыльях. Ей, а не Тересе Кевин предложил стать его спутницей! А может, он вообще расстался с этой тощей вороной, увешанной яркими побрякушками? Может, он собирается кардинально изменить свою жизнь? В конце концов, скоро праздники, она вправе ожидать долгожданного чуда. При этих мыслях Эшли блаженно вздрагивала и прижимала к горящим щекам прохладные ладони.

В пятницу она договорилась с соседкой — семнадцатилетней прыщавой тихоней студенткой, что та посидит с Марком весь вечер и уложит его спать не позднее десяти. Кевин заехал в шесть: когда она открыла дверь, он замер, а потом восторженно ахнул.

— Бог мой, Эшли!.. Ты потрясаешь воображение. Вот это декольте… А бедра, какая волшебная линия… Тебе есть, что показать, красавица моя. Не боишься, что такой глубокий вырез спровоцирует настоящую свару? А мне придется отстаивать свое право на тебя с рыбным ножом в руках?

Эшли надменно хмыкнула и одернула обтягивающее платье, цветом и блеском напоминающее сапфир. Придумать подходящий ответ она не успела: в прихожую выкатился ноющий Марк.

— Кевин… Я не хочу ложиться без мамы… Я вас дождусь.

Кевин категорично покачал головой:

— Нет. Мы придем поздно. Ты ляжешь спать, дружок, и тебе приснится дивный сон: Санта-Клаус, который выискивает в своих снежных кладовых какой-нибудь необыкновенный подарок для мальчика по имени Марк.

Марк тоскливо вздохнул:

— Я уже не верю в Санту… Я большой. Но я не хочу расти дальше.

— Почему?

— Потому что тогда я не смогу играть в мои любимые игры. А еще, когда я вырасту, мама постареет. А я этого не хочу! Она такая красивая.

— Точно подмечено — Кевин потрепал Марка по затылку и внимательно посмотрел ему в глаза. — Но ничего не поделаешь. Знаешь, что все люди на свете делают одновременно? Становятся старше. Ладно, не дуйся, отпусти нас и пообещай, что ляжешь спать безо всяких капризов. А я за это быстренько покажу тебе один фокус. Тащи карты.

Кевин отобрал из принесенной колоды пять красных и пять черных карт, перевернул карты одного цвета, сложил, перетасовал, поделил на две ровные пачки, спрятал за спину и проделал какую-то быструю манипуляцию. Затем он разложил обе пачки на столе: число открытых карт в каждой пятерке оказалось одинаковым, и это были карты разного цвета — три черные в левой и три красные в правой. Марк почесал ухо.

— Ты же их мешал. Как же так получилось?

— Очень просто. За спиной одну пачку нужно перевернуть. И фокус будет получаться всегда — по законам математики. Все, дружок, нам пора.

— Ну, куда вы так мчитесь, словно звери на водопой?!

Кевин поднял оранжевые брови.

— У тебя действительно гуманитарное мышление. Образное. Вырастешь — будешь книжки писать. Все, все! Больше никаких разговоров. Идем, Эшли, красавица моя.

Эшли ни разу не была в «Сенаторе»: она предпочитала, современные уютные ресторанчики, а здешняя блистающая обстановка, стилизованная под вычурную роскошь далеких сороковых, показалась ей излишне претенциозной. Фойе украшал небольшой фонтан: потоки воды с приятным журчанием каскадом струились по декоративным каменным уступам, листьям каких-то латунных растений, отдаленно напоминающих кувшинки, и ниспадали в маленький квадратный бассейн, стенки которого были отделаны разноцветной галькой. Эшли отошла в сторону и перед огромным зеркалом в массивной раме стала поправлять прическу. В этот момент к Кевину, одиноко стоящему возле фонтана, с ликующим воплем подлетел приземистый лысоватый пузан средних лет, в сбившемся набок галстуке и принялся трясти ему руку, всем своим видом выражая беспредельное счастье. За развитием трогательной встречи Эшли решила следить в зеркало, не оборачиваясь.

— Здорово, рыжий черт! — прогорланил толстяк. — С мая тебя не видел. Как ты?

— Лучше не бывает. А ты? Как тебе на новом месте?

— Платят, во всяком случае, больше. Я доволен, что ушел в наркологию. Наши пациенты всегда были любимыми подопытными кроликами фармпроизводителей ноотропов — ты же знаешь. Абстиненция, Кевин, имеет объективные начало и конец, а неизбежное улучшение состояния, тем не менее, списывается на препарат. Итог испытаний предрешен! — Толстяк хохотнул и переступил с ноги на ногу. — И потом, ноотропы были, есть и будут самым востребованным пластом лекарств. Без работы я не останусь… Ты летом ездил на рыбалку на Темагами?

— Не сумел, черт его дери…

— Зря. Я был там в августе. Насладился сверх всякой меры. Форель, речной окунь, судак… А воздух! Рай земной, тело и душа пребывают в абсолютной гармонии с природой. За две недели, считай, я просто полностью перезагрузил свой организм — будто компьютер… А как поживает твоя брюнеточка Тереса? Помнишь, когда вы в мае приезжали к нам, она до смерти испугалась крота? Приняла его за черную крысу, только старую и неповоротливую. Ох, с женщинами не соскучишься… Никогда не забуду, как она пыталась вылезти в окно, а моя Элайза со слезами на глазах умоляла ее этого не делать… Бойкая дамочка — никому не давала расслабиться, тебе в первую очередь…

Заледенев, Эшли стояла совершенно неподвижно, крепко сжимая изящную, расшитую бисером сумочку, специально подобранную под цвет платья. Кевин — вероятно, впервые в жизни — выглядел опешившим: он дергался, не решаясь остановить болтливого собеседника, и то и дело кидал Эшли в спину растерянные взгляды.

— А почему ты не взял ее с собой? Я бы с удовольствием с ней пообщался — она неглупая. И я думал… — Толстяк обернулся и столь же радостно помахал рукой еще кому-то. — О-о! Вот и Сорбо появился. Я должен к нему подойти. Еще поговорим попозже.

Едва он откатился к дверям, Кевин приблизился к Эшли и покаянно заглянул ей в глаза.

— Извини, ради бога… Я не успел представить тебя, этому идиоту, прежде чем он ударился в воспоминания. А потом, это было уже как-то… не к месту…

— Почему же он идиот? Потому что поинтересовался, как поживает твоя любовница, которую он хорошо знает, и которая была у него в гостях? Вполне естественный вопрос для воспитанного человека.

— Бывшая любовница, Эшли.

Он осторожно взял ее за локоть, но она яростно стряхнула его руку и переместилась к фонтану. Кевин двинулся за ней.

— Оладушек, давай не будем портить друг другу вечер. Ну, наболтал он невесть чего… Дурость человеческая беспредельна, как вселенная. Зачем ворошить давно прожитую историю?

Он сделал еще одну попытку взять ее за руку. Его безмятежная ложь переполнила чашу терпения Эшли: она не могла больше сдерживаться.

— Хватит врать! Неужели ты не понимаешь: выслушивать это было оскорбительно! Ты молчал, ты даже не подумал его остановить. Или я должна сделать вид, что ничего не слышала? Я и так слишком долго притворялась глухой и слепой. Она, видите ли, неглупа! Я тоже, не полная дура! Думаешь, я не знаю, с кем ты постоянно договариваешься по телефону? С кем играешь в теннис? С кем ты спишь в очередь со мной? Да я видела твою Тересу в «Амадеусе», куда ты, приволок ее месяц назад! Мы с ней даже побеседовали в сортире! У тебя еще хватило наглости привести ее в этот бар, хотя ты знаешь: я бываю там регулярно. Ты плевать хотел, что мы можем столкнуться! Ах, она бойкая! Ах, она умная! Ах, она классная теннисистка! Черт тебя дери! Я долго терпела, делала вид, что мне ничего не известно. Я не хотела портить наше общение мерзкими склоками. Но обсуждать ее в моем присутствии, как будто я ноль, полное ничтожество, твоя бессловесная наложница! Так унижать меня!